Мама тебя любит, а ты её бесишь! (сборник) - Метлицкая Мария. Страница 8

Но проходили годы, а в его жизни ничего не менялось. Он по-прежнему целыми днями обрабатывал запросы граждан. Конрад часто думал, как вырваться из этого бесконечного потока рутины, но не знал, как делать карьеру в политике. Его никто не приглашал, никто им не интересовался, а предлагать себя он не мог, не хватало наглости. Он только надеялся, что когда-нибудь и его звезда взойдёт, а все недоброжелатели и завистники ахнут. Его портрет займёт заслуженное место в одном ряду с Аденауэром и Колем, и матери будет что рассказать знакомым. А пока он предпочитал не торопить события, а находить и в нынешнем своём положении плюсы.

Поскольку он работал в отделе больше десяти лет, он, как никто другой, знал все тонкости работы. Шеф часто спрашивал у него совета и, понимая, что Конрад уже давно перерос свою должность, не скупился на похвалы. Зная, что на Конрада можно положиться, шеф оставлял на него весь отдел, уходя по личным делам. Тогда Конраду приходилось делать и его, начальника, работу: писать отчёты, планы, обзоры. Порой обязанности шефа занимали всё время и до прямых обязанностей не доходили руки. Зато Конрад мог, в отличие от большинства коллег, приходить на работу позже и уходить раньше, а поскольку каждую пятницу он уезжал к матери в родной Альтенбург, его очень радовало, что не приходилось уезжать из Берлина вместе с гигантскими толпами, а можно было уйти с работы на пару часов раньше и добраться до Альтенбурга в полупустом вагоне.

В эту пятницу он, по обыкновению, приехал на работу с небольшим чемоданом, чтобы сразу после обеда отбыть на вокзал. Он уже собирался вслед за коллегами идти в столовую, когда вошёл его начальник, господин Кунце, полноватый господин с толстыми губами, лоснящимся лицом и расстёгнутой нижней пуговицей рубашки.

– Господин Фольксманн, вы не торопитесь?

– Я хотел пойти на обед, – ответил Конрад. – А что случилось?

– Здесь такое дело… Мне надо с вами поговорить, давайте присядем.

Предчувствуя неладное, Конрад сел и предложил сесть начальнику. Кунце вздохнул:

– Контролирующий орган, проверяющий работу функциональных департаментов, проверил и нашу работу. Было сделано несколько контрольных запросов в отдел с целью выяснить, как быстро мы на них реагируем и доходят ли на самом деле обращения граждан до руководства партии. С этим возникли проблемы. Эффективность работы отдела оказалась крайне низкой. Подсчитали общее количество запросов и ответов на них, и оказалось, что нами обрабатываются лишь тридцать процентов, а остальные семьдесят процентов игнорируются. Из этих тридцати процентов, которые мы худо-бедно обрабатываем, лишь один процент принадлежит вам. Если выражаться цифрами, вы обрабатываете всего двенадцать запросов в год, то есть примерно один в месяц. Остальные двадцать девять приходятся на ваших коллег, которые хоть и работают не идеально, но гораздо эффективней, чем вы. – Проведя потрёпанным носовым платком по лбу, Кунце спросил: – Как такое могло произойти? Что могло помешать вам обрабатывать больше запросов – это же ваша прямая обязанность! Это то, за что вам платят зарплату!

Конрад в ответ лишь пожал плечами, и начальник продолжил:

– Я не знаю, как мне быть. С одной стороны, я уважаю вас и ваш опыт, но с другой – проверка уже прошла и, если мы сейчас не примем мер и не накажем виновного, удар придётся на весь наш отдел. Нас уже давно хотят расформировать в целях экономии бюджета и вместо целого отдела назначить одного человека из отдела прессы, ответственного за обращения граждан. Одного человека! – При этих словах начальник вытянул указательный палец вверх и, следя за ним, посмотрел на потолок. – Как такое возможно, чтобы один человек заменил целый отдел?! У них, по-моему, не все дома, – продолжая смотреть на указательный палец, шёпотом проговорил он. – Так вот, чтобы спасти отдел, в котором, кроме вас, у всех есть семьи, которые надо кормить, я должен пойти на жертвы.

– Что это значит? – не понимая бессвязную и затянувшуюся речь начальника, спросил Конрад.

– Это значит, что я вынужден вас уволить.

Конрад долго не мог понять смысла последней фразы. Не может такого быть, чтобы его уволили. В Германии никого не увольняют. Это невозможно!

– Это шутка? – спросил Конрад.

Начальник посмотрел на него с жалостью:

– Господин Фольксманн, вы что думаете, мне до шуток сейчас? Я не клоун! И я бы не стал никогда так шутить со своими подчинёнными!

Конрад почувствовал, что перед ним всё расплывается, и на время потерял способность думать. Это было несправедливо. Господин Кунце, как никто другой, знал, на что именно Конрад тратил рабочее время: на выполнение его, начальника, обязанностей. И по справедливости уволить должны были бы начальника, поставив на его место Конрада. Но сказать об этом прямо Конрад не мог. Поэтому он лишь вымолвил:

– Но как, как такое возможно? Что мне теперь делать, куда идти?

– Я понимаю вас. Но ничего не могу для вас сделать. Всё, что мог, я уже сделал.

Начальник пожал плечами и добавил:

– К счастью, мы живём в Германии, поэтому у вас есть целых три месяца, прежде чем вы станете безработным. Эти три месяца вы можете потратить на то, чтобы найти новую работу. Советую не медлить и отправлять резюме в самое ближайшее время. А я, в свою очередь, дам вам рекомендацию и не буду ничего писать о причинах вашего увольнения.

Конрад не нашёл, что ответить начальнику. Поэтому тот продолжил:

– Понимаете, у меня семья – жена и трое детей – и всех надо кормить. Я взял дом в кредит, надо выплачивать каждый месяц. Столько обязательств. Если отдел расформируют, мне конец. А у вас нет семьи, которую надо содержать. Будь я холост, я бы ничего не боялся, а так…

Конрад видел, что начальник ждёт от него поддержки, и чувствовал себя виноватым, что не мог этой поддержки оказать. Он не находил нужных слов, поэтому они оба сидели молча, потом начальник резко встал, будто вспомнил о чём-то очень важном.

– Вы, кажется, собирались на обед. Не буду вас больше отвлекать!

Конрад вспомнил, что действительно собирался на обед, и, не теряя ни минуты, вышел из кабинета.

По пятницам в столовой подавали свиную вырезку с картофелем и кислой капустой – любимое блюдо его отца, почившего полгода назад на шестьдесят пятом году жизни. У него был рак желудка, последние годы жизни он практически ничего не ел и, будучи гурманом, очень от этого страдал. Конрад вспоминал об отце каждый раз, когда видел это блюдо. Он не мог себе простить, что не попрощался с отцом, так как должен был всё время находиться рядом с испытывающей тяжёлую депрессию матерью. Конрад всегда с ней сидел, когда нужна была помощь. Она часто болела, жаловалась на сильные головные боли и боялась умереть.

Взяв поднос, Конрад ушёл в дальний угол многолюдной столовой – подальше от остальных – и без аппетита съел всё до последней крошки. Он не позволял себе оставлять на тарелках еду, даже если блюдо ему не нравилось. Он знал: надо съедать всё.

Внезапно у Конрада начала болеть голова. Боль, поднимаясь, шла от висков ко лбу и, делая круг, возвращалась, пульсируя в висках. С чего бы это? Он выспался и не видел причин для мигрени. Сложив приборы на тарелку, Конрад резко встал и, шатаясь, отнёс поднос на стол для грязной посуды. Затем поспешно, словно куда-то опаздывает, вышел из столовой. Голова кружилась, и он, схватившись за перила, пытался сохранить равновесие в ходящем ходуном помещении.

В сером коридоре – обычно многолюдном во время обеда – было на удивление пусто. «Как странно. Куда все подевались?» – подумал Конрад. Ему, обычно ищущему одиночества, вдруг очень захотелось к людям. Он вернулся в столовую и обнаружил, что и там почти никого нет. Две полные женщины собирали тарелки. Первая что-то рассказывала, вторая смеялась. Увидев Конрада, женщины перестали говорить и посмотрели на него.

– Вы что-то хотели? – спросила одна из них.