Колодец с живой водой - Мартин Чарльз. Страница 14

Способ, который Брендан для этого избрал, был вполне традиционным и даже в какой-то степени старомодным, но достаточно действенным.

В стратегических планах Маршалла Пикеринга мне отводилась роль пехоты, которая проводит разведку боем и захватывает важнейшие плацдармы на территории противника. Проблема, однако, заключалась в том, что я все время находился в командировках, летая с места на место. Я даже отчитывался перед ним по телефону, а Брендан… Брендан постоянно находился рядом, и он жаждал наложить лапу на деньги старика. Довольно скоро он поставил себя так, что сам Пикеринг стал считать его своей правой рукой. Теперь уже не он, а Брендан контролировал все основные процессы, так что даже мне приходилось порой отчитываться не перед боссом, а перед ним. Даже прозвище у него было теперь другое: Волшебник из страны Оз, или коротко – Оззи.

Именно тогда я начал понимать, что Брендан играет в покер лучше меня и что он и мистер Пикеринг вылеплены из одного теста. Примерно в то же время я узнал, что, получая мои отчеты, Брендан читает их, выбрасывает то, что, по его мнению, может не понравиться боссу, а потом преподносит папе Пикерингу выхолощенные, зачастую используя приукрашенные таким образом факты для того, чтобы опровергнуть мою же аргументацию.

В общем, не так страшна лобовая атака, как фланговый маневр. А смерть от тысячи порезов не намного приятнее, чем от одного удара.

Как-то, уже на втором году моей работы в фирме, Аманда навестила меня в офисе. Зашла она и к отцу, после чего ее настроение заметно испортилось, но в чем дело, она не сказала. Впрочем, я давно заметил, что, побывав в кабинете у папы Пикеринга, Аманда мрачнеет и становится неразговорчивой. На этот раз, однако, она снова заглянула в мой закуток и спросила шепотом:

– Какие у тебя планы на осень? Работы много?

– Не очень.

– А что, если нам устроить себе… что-то вроде дополнительных каникул? Только ты и я, а?..

Почему-то мне показалось, Аманда имеет в виду нечто большее, чем совместная поездка на очередной модный курорт.

– Дополнительные каникулы – это надолго? – уточнил я.

Аманда шагнула к моему столу и поцеловала, крепко прижавшись губами к моим губам.

– Надолго. На всю жизнь, если захочешь.

Это был первый и единственный раз, когда она открыто заговорила со мной о браке. И именно благодаря этому случаю я узнал, что папаша Пикеринг установил в моем закутке подслушивающее устройство. Я понял это по тому, как радикально изменилось его отношение ко мне после этого разговора с Амандой. Пикеринг почти перестал вызывать меня к себе для разговора лицом к лицу и начал отдавать распоряжения исключительно при помощи электронной почты. Кроме того, стоило Аманде только заикнуться о том, что мы поженимся, – и буквально на следующий день я оказался в самолете, который унес меня далеко на запад. За два последующих месяца я провел в Бостоне от силы дня четыре. День благодарения я встречал на нефтяной платформе в Мексиканском заливе в компании вечно пьяных, пропахших потом техасцев, а когда Аманда позвонила, чтобы меня поздравить, я услышал на заднем фоне голоса папы Пикеринга и Брендана, которые над чем-то весело смеялись. Для меня это был знак, который нельзя было не заметить: мы с Амандой попали в шестеренки гигантской машины, которые неумолимо перемалывали нас и наши чувства.

Я был уверен, что «жучок» в моем кабинете – еще не все и что Маршалл наверняка подслушивает и наши разговоры по мобильной связи, поэтому я решил заставить его раскрыть карты.

– Помнишь, ты предлагала куда-нибудь поехать этой осенью? – спросил я.

– Конечно. Я все время об этом думаю, но…

– Так когда же мы поедем?

Когда она ответила, в ее голосе звучала улыбка.

– Ты имеешь в виду всей семьей или только мы двое?

– Это уж как ты решишь.

Аманда немного помолчала.

– Папу это убьет.

– Нет, – сказал я бодро. – Думаю, ничего с ним не случится.

Буквально через неделю после Дня благодарения Брендан, явившись утром на работу, обнаружил, что его кабинет – такой же закуток в общем зале, как у меня, – не только существенно вырос в размерах, но и – о чудо из чудес! – переместился на верхний этаж, где находился офис самого́ Маршалла. Больше того, новый кабинет Брендана и офис босса находились практически рядом, буквально дверь в дверь, так что, если бы папе Пикерингу вдруг понадобился Оззи-Чудотворец, ему достаточно было лишь слегка повысить голос.

Этим мистер Пикеринг, понятно, не ограничился. Мы, его «мальчики», вкалывали как каторжные, но Аманду он решил сделать чем-то вроде «лица компании», поэтому она все чаще присутствовала на разного рода торжественных приемах и даже участвовала в нескольких пресс-конференциях. Похоже, старик хотел, чтобы в ближайшем будущем переговоры с потенциальными клиентами от его имени вела именно Аманда. Это, в свою очередь, означало, что по мере того, как отец станет предъявлять к ней все бо́льшие требования, времени у нее будет оставаться все меньше и меньше. В таких условиях ни о каких совместных планах не могло быть и речи.

Ну а потом папе Пикерингу подвернулась кофейная компания «Синко Падрес», и я снова надолго покинул Штаты.

Глава 5

Ветер набрал силу и развел шестифутовую волну, сделав последний отрезок пути небезопасным или, во всяком случае, не слишком приятным. Мне, впрочем, приходилось путешествовать и в худших погодных условиях, но на катерах большего размера, которые прекрасно справлялись с волнением. Именно поэтому, добравшись до особняка Колина, я оставил «Легенду» у причала и продолжил путь на шестидесятифутовом «Бертраме».

Нос яхты мерно поднимался и опускался на каждой волне, брызги высоко взлетали и садились на стекло ходовой рубки передо мной. Одним глазом я следил за радаром, не забывая поглядывать и в зеркало заднего вида, но там была лишь тьма, которую не прорезáл ни один огонек, и от этого мне казалось, будто я вглядываюсь в собственное прошлое.

Да, когда-то мы с Колином вместе пускались в далекие и опасные морские путешествия, и я не думал, что его отношение ко мне вряд ли могло перемениться. И все же, когда сквозь мглу впереди замерцали огни Майами, у меня невольно засосало под ложечкой при одной мысли о том, что случившееся может причинить мне – нам всем – немало боли и страданий. А самое главное, я не мог избавиться от подспудного ощущения, что в происшедшем есть и доля моей вины.

Часа через полтора я был уже в отделении интенсивной терапии педиатрического отделения больницы «Ангел милосердия». В палате, куда я вошел, было тихо и довольно темно, но я сразу разглядел Колина, который, согнувшись и спрятав лицо в руках, сидел на неудобном больничном стуле. Одет он был в изрядно помятый и порванный смокинг – похоже, со вчерашнего вечера он так и не переоделся. Плащ, галстук и широкий шелковый пояс-кушак исчезли, спереди на рубашке темнело засохшее кровавое пятно, и я подумал, что он либо нес Марию на руках, либо прижимал ее к себе. Черные кожаные туфли Колина потеряли блеск и были измазаны в грязи.

Маргерит была одета в ниспадавшее свободными складками вечернее платье без бретелек. Она задремала на стуле рядом с больничной койкой, уронив голову на краешек простыни и сжимая обеими руками руку дочери. Сама Мария лежала на койке совершенно неподвижно, подсоединенная трубками и проводами к каким-то медицинским аппаратам. Ее лицо было сплошь забинтовано, как у мумии, и только напротив рта оставалось небольшое черное отверстие, в который уходила еще одна трубка. Две трубки потоньше были вставлены в нос, а из вены на левой руке торчала игла капельницы. Бинты на лице местами промокли насквозь, и на белоснежной марле темнели пятна крови. Какой-то прибор на столике в изголовье кровати тяжело и мерно вздыхал, время от времени издавая короткий, тревожный писк и мигая лампочками. Мария спала, но время от времени ее колени, кончики пальцев рук и ступни начинали судорожно подрагивать, как у человека, который пытается убежать от какой-то серьезной опасности.