Цивилизация людоедов. Британские истоки Гитлера и Чубайса - Делягин Михаил Геннадьевич. Страница 45

Наиболее глубоким было расхождение между этими мотивациями в государственном управлении Британской империи, в котором государственники тесно соседствовали с глобальными социалистами. Первые после Февральской революции арестовали в Канаде отправившегося из США в Россию Троцкого как социалиста и врага союзника в войне, а вторые добились его освобождения как врага Российской империи, подлежащей коммерческому захвату и освоению после войны. Первые считали социалиста Герберта Уэллса опасным для империи, вторые энергично и эффективно использовали его в качестве сотрудника государственной секретной службы.

Русская революция, как и в целом мировое революционное движение социалистов, являлась лишь частью глобального проекта социал-империалистов по разрушению империй (в рамках которого английские социал-империалисты, само собой разумеется, делали исключение для Британской империи, предполагая её мягкую трансформацию для снятия излишнего административно-политического груза с метрополии при сохранении её привилегий и выгод).

Единый взгляд на будущее мира после реализации этого проекта не был не только зафиксирован, но, скорее всего, и выработан социал-империалистами (в силу объективного различия позиций их различных групп), однако первоначально [107] явно предполагалось формирование единых Соединенных Штатов Европы, лишь элементом которых была бы Британия [108]. Русская революция, рассматриваемая глобалистами как запал для европейской (в этом отношении они были едины), представлялась всего лишь началом их создания.

Революционный глобализм (даже за исключением национал-социалистов, всерьез интересовавшихся исключительно своими собственными народами) объединял разнородные течения с различными практическими целями, что обусловливало глубокие внутренние конфликты, проявившиеся на поверхности в виде конкретных событий (или хотя бы открытых дискуссий) лишь частично. В частности, русские интернационалисты во главе с В. И. Лениным и представителем американского финансового капитала Троцким предполагали центр будущей социалистической Европы в Берлине (что вполне убедительно продемонстрировали революционные события 1918 года и, главное, практическая подготовка немецкой революции в 1923 году); британские же социал-империалисты стремились расширить Британскую империю на континентальную Европу, включая Россию, – вплоть до Китая и Тихого океана.

При этом социал-империалисты объективно выступали в качестве идейных «старших братьев» разнообразных национал-социалистов [109]: их взгляды были настолько же более сложны, насколько развиваемая ими многонациональная империя сложнее узко национального государства, бывшего идеалом и пределом воображения последних. Настолько же шире была и их база – как социальная, так и финансовая, и интеллектуальная (ведь узость ценностной базы национал-социалистов предопределяла и узость их кругозора, и ограниченность интеллекта – причём далеко не только политического). Кроме того, имманентная локальность ценностей объективно делала национал-социалистов более уязвимыми.

Поэтому, несмотря на ситуативную враждебность социал-империалистов к тем или иным конкретным национал-социалистам, последние (наиболее яркие примеры – Пилсудский и бандеровцы, а после войны Бен-Гурион) весьма эффективно использовались ими для подрыва империй.

Разумеется, социалисты иных стран применялись не только в рамках долговременных стратегических проектов, но и для осуществления локальных актов конкуренции. В России, помимо хрестоматийного финансирования японской разведкой социалистов (в первую очередь эсеров) в русско-японскую войну [110], представляется необходимым выделить использование Нобелями, Ротшильдами и Standard Oil Рокфеллера протестов рабочих на Бакинских нефтепромыслах для устранения России с мировых рынков и захвата контроля за её промышленностью. На острие удара были Нобели (как наиболее укоренившиеся в Баку), «выписавшие себе» (по выражению В. Чернова, одного из лидеров эсеров) вернувшегося из очередной ссылки революционера Натансона. Организованные под его руководством беспорядки уничтожили около 60 % промыслов, причём «пострадали преимущественно армянские фирмы, а уцелели… крупные иностранные»; общее число перегонных (нефтеперерабатывающих) заводов сократилось более чем вдвое – с 65 до 32.

В результате, если в 1904 году потребление керосина Англией обеспечивалось Россией и США поровну, то в 1908-м соотношение составило уже 12,4:78,2 %. Во Франции за 19041908 годы доля российского керосина упала с 71 до 14,5 %, а американского, соответственно, выросла с 14,3 до 61,3 % [77] (причём экспортирующийся из России после первой русской революции керосин в основном производился на заводах, принадлежащих иностранному, а отнюдь не российскому капиталу).

Среди других значимых следствий этого эпизода революционной борьбы следует отметить выдвижение на общероссийский уровень социалистического движения И. В. Сталина и талантливого инженера, который «лично возглавлял подготовку и развязывание гражданской войны в Российской империи (в 1905 г.)», – Л. Б. Красина (после неудачи покушения на одного из самых влиятельных британских предпринимателей Джона Лесли Уркарта, предпринятого в Баку в 1905 году, «Красин стал пользоваться… большим и… только нараставшим доверием и у. Уркарта, и среди европейской предпринимательской и финансовой элиты» [4]).

О сплетении глобальных социалистов и самых последовательных из них, ставших коммунистами-интернационалистами, свидетельствует, в частности, и то, что знаменитая Франкфуртская социологическая школа исторически является Институтом социальных исследований Коминтерна. Этот институт был учрежден в переломном для Коминтерна 1923 году при университете во Франкфурте-на-Майне, после прихода Гитлера к власти в 1933-м был переведен в Женеву, а уже в следующем, 1934 году «восстановлен» при Колумбийском университете в Нью-Йорке. В 1950 году он возобновил (но уже в совершенно новом идеологическом формате) работу во Франкфуртском университете после переезда туда из США его руководителей [111].

О мощи глобальных социалистов свидетельствует стремительная ликвидация английской государственной (институционально ориентированной на патриотов Британии) разведки в Европе с началом Второй мировой войны [112] с немедленным переходом её функций к удивительно вовремя массово пришедшим на службу сказочно оплачиваемым, обладающим необходимыми связями и навыками выходцам из коммерческих структур (основа данной сугубо частной разведки «на службе её величества» – «организации Z» – была создана еще в 1930–1933 годах, скорее всего, по поручению семьи Рокфеллеров [83]). Эти представители лондонского Сити и, шире, Финансового интернационала быстро взяли под контроль спецслужбы Британии в целом [4], что в условиях войны означало исключительную власть и осведомленность.

В последующем троцкизм – самое последовательное воплощение социал-глобализма среди официальных идеологий – воспитал плеяду американских неоконсерваторов («неоконов») и их европейских прислужников [113], нацеленных уже в XXI веке на полное разрушение сложившихся государств как таковых (затем эстафету формально правых неоконов подхватили движения леволиберальных экстремистов – трансгуманистических, климатических, негритянских (BLM) в США и исламистских в Европе). В новой реальности хаотизация всё новых регионов служила уже не захвату новых рынков международными корпорациями, а отрыву капиталов всего мира от привязки к территориям, превращению их в спекулятивные капиталы и вовлечению в пирамиду американского государственного долга – в качестве оплаты самого существования США [18]).