Искушение - Арментраут Дженнифер Л.. Страница 29

Я смотрела на него, и мне захотелось потребовать, чтобы он перестал быть таким чертовски обаятельным и красивым. Трудно спорить с его доводами, когда он излагает их так красноречиво и с такой сексуальной улыбкой.

– Так ты едешь или нет?

Я вздохнула, посмотрела на шлем, перевела взгляд на Рена. Он расплылся в улыбке.

– Вот и отлично.

Взгляд его потемнел, так что глаза приобрели травянисто-зеленый оттенок.

– Тогда садись.

Я поморщилась от его командирского тона, взяла шлем в одну руку, а другой, свободной, показала Рену средний палец.

Он рассмеялся. Вокруг глаз появились морщинки.

– Терпеть тебя не могу, – отрезала я.

Рен запрокинул голову, ухмыльнулся и бросил на меня проницательный взгляд.

– Не ври. Мне-то виднее. Я тебе нравлюсь, даже если ты не хочешь в этом признаваться.

Я не стала ему говорить, что он меня раскусил, и лишь усмехнулась.

– Ты глубоко заблуждаешься.

– Ну-ну.

Густые ресницы прикрыли его глаза. Неожиданно Рен протянул руку, обхватил пальцами петлю на поясе моих джинсов и притянул меня к себе. Удерживая мотоцикл ногами, он обхватил меня рукой за шею.

У меня перехватило дыхание. Я распахнула глаза и едва не выронила шлем, когда Рен приблизил мою голову к своей. От изумления я даже не сопротивлялась. Мы смотрели друг другу в глаза. Наши лица оказались так близко, что я почувствовала его теплое дыхание у себя на губах. Глядя мне в глаза, Рен коснулся губами моей щеки, и от восторга и смятения у меня бешено забилось сердце. Я не хотела, чтобы он меня целовал. Или хотела? Его дыхание щекотало кожу под моим ухом, и у меня тянуло низ живота. Я вздрогнула. Пожалуй, мне все-таки хотелось, чтобы он меня поцеловал.

Рен провел губами по моей щеке, потерся носом о мой нос.

– Уверен, у тебя самые нежные губы на свете. И наверняка сладкие – слаще, чем все эти пончики, на которые ты меня подсадила. – Рен легонько сжал мою шею. – И в тебе есть изюминка: ты с характером. Тебя не так-то просто заполучить. Мне придется за это побороться. Зато потом ты наверняка будешь сама нежность.

Я уставилась на него круглыми, как блюдца, глазами. У меня не было слов. Я не знала, что сказать.

– Я тебе нравлюсь, – Рен выпустил меня и улыбнулся с невинным видом. – Просто ты пока не готова это признать.

Я таращилась на него и думала: какой же все-таки наблюдательный сукин сын.

Глава 10

Первое, что я узнала после того, как притворилась, будто мне абсолютно безразлично то, что Рен только что сказал и сделал, – на мотоцикл невозможно сесть изящно. И Рен тут был вовсе ни при чем. Забираясь в седло, я едва не пнула парня коленом в спину. Второе открытие я сделала после того, как мы с Реном надели шлемы. В них оказались встроены микрофоны. Высокие технологии, а вы как думали. И последнее, что я поняла, сидя прямо, как палка, позади Рена, – я совершенно не представляю, куда деть руки.

– Айви, – с нескрываемым удивлением произнес Рен, – тебе все же придется придвинуться ближе ко мне и держаться за меня. Иначе, лапуля, ты просто свалишься.

– Не смей меня так называть.

Рен в ответ фыркнул. Не обращая внимания на его реакцию, я аккуратно взяла его за бока – твердые, надо сказать, бока. Я нащупала ножи, но могу поклясться, что на талии под ними не было ни грамма жира.

Рен ухватил меня за запястья, потянул мои руки вперед, а вместе с ними и меня, пока мои бедра не коснулись его задницы. Рен сложил мои руки у себя на животе, чуть пониже пупка. Я широко раскрыла глаза от удивления.

– Вот, – пояснил Рен. – На мотоцикле ездят так.

Грудь моя оказалась прижата к его спине, и я была рада, что под шлемом не видно, как я покраснела.

– Уверена, что мне совершенно незачем так к тебе прижиматься.

Рен рассмеялся и завел мотор. У меня екнуло сердце. По работе мне довелось совершить немало безумств, но вот на мотоцикле я прежде ни разу не ездила и толком не понимала, чего ожидать.

– Первый раз, что ли? – спросил Рен. – Получается, я лишил тебя невинности.

Я закатила глаза.

– Очень остроумно.

В шлемофоне снова послышался смех, и мы тронулись. Рен не стал ждать, пока я привыкну: рванул с места в карьер, и я почувствовала себя так, будто меня швырнули в воду и надо как-то выплывать. Мои руки сами сжались вокруг его талии, и сперва я даже зажмурилась. Мы катили по самым оживленным улицам Французского квартала. Мне не хотелось видеть, как мы лавируем в потоке людей, чудом умудряясь никого не сбить, но ветер так щекотал мои пальцы и голые руки, что я не выдержала и спустя минуту открыла глаза.

Магазины и люди расплывались перед глазами, так что кружилась голова. Мы неслись с какой-то дикой скоростью, было страшно и… здорово. Я повернула голову и таращилась на все, что мы проезжали. Было в этом какое-то непередаваемое ощущение свободы. Так вот почему народ так любит мотоциклы? Интересно, каково это, когда волосы развеваются по ветру? Но мне хватило ума не снимать шлем (а может, просто не хватило храбрости). Напряжение отпустило меня, я поняла, что могу откинуться назад, не боясь упасть, но не стала этого делать.

Я чувствовала, как перекатываются и каменеют мускулы у Рена на спине. Как он то и дело втягивает живот, как будто его тело неосознанно реагирует на что-то.

– Ну, ты как? Все в порядке? – спросил Рен.

Я сначала кивнула, как идиотка.

– Ага. Я даже… кайфую.

– Вот выберемся за город, я прибавлю газа, и ты вообще офигеешь. – Рен затормозил на светофоре и сжал мою руку. – Такое ощущение, будто летишь.

Мое сердце пропустило удар. Я все не могла подобрать слов, а мы уже снова тронулись с места, пересекли Канал-стрит. Я догадалась, что мы направляемся в деловой район, туда, где видели старейшину, который маскируется под застройщика.

– Я следил за нашим другом, – пояснил мне Рен, пока мы стояли в пробке. – Каждый вечер часов в семь, иногда в восемь, он выходит из отеля и едет в клуб под названием «Поток», это в паре улиц оттуда. Слышала про такой?

В таких местах любит тусоваться Вэл.

– Нет. Может, недавно открыли. Да и нечасто я хожу по клубам.

– Надо же, а я думал, ты заядлая тусовщица, – поддел Рен.

– А ты?

– Да я успел натусоваться еще до того, как мне исполнился двадцать один. – Рен потрепал меня по колену. – Родители с ума сходили. Сейчас я понимаю, что вел себя как дурак. Они там жизнью рискуют, приходят домой, а тут я бухой в дымину. Странно, что они не придушили меня, пока я спал. – Рен рассмеялся. – Да ты и сама знаешь. Утром в школу, после уроков – сразу домой.

– Тренироваться. – Я поморщилась, вспомнив собственные школьные годы. Одноклассники считали меня странной, потому что я никогда не участвовала ни в каких внеклассных мероприятиях, не ходила на игры и общалась только с теми, у кого родители тоже были в Ордене. И не могу сказать, что это было так уж плохо.

– На себя времени толком не оставалось. Вот я и слетел с катушек. – Рен пожал плечами. – Правда, сейчас уже не пью. Бокал пива иногда или коктейль какой, но не так, чтобы в стельку. А ты?

– Ну да, иногда бывало тяжко, но в целом нормально. У меня был… – Я осеклась. Мне повезло, потому что у меня был Шон – сначала как друг, потом больше, чем друг. – Да я тоже уже столько не пью. Невкусно.

Рен замолчал. Только мотор урчал на холостом ходу.

– Твои родители живы? – спросила я Рена.

– Ага. Они тоже в Элите. – Парень помолчал. – А твои?

Я прикусила губу.

– Нет. Оба умерли. Моих настоящих родителей убили, когда я еще была совсем маленькой. Меня вырастили Холли с Эдрианом. Своих детей они иметь не могли, вот и удочерили меня.

– Они тоже погибли?

– Да, – ответила я, чувствуя, как привычно жжет в груди.

– Черт, – проговорил Рен, – Мне так жаль, что тебе пришлось пережить такую ужасную потерю.

Я не знала, что ему на это ответить, пробормотала «спасибо» и пожалела, что мы вообще заговорили об этом. Когда с людьми откровенничаешь, поневоле сближаешься с ними, и от этого только хуже… потом, когда их теряешь. Даже не помню, сколько раз я клялась не пускать никого в душу, да что толку? С Вэл я не сдержала слова, данного самой себе. И со старым ворчуном Джеромом. И даже с Дэвидом.