Ваше Сиятельство 9 (СИ) - Моури Эрли. Страница 34

— Господа, после школы, долгих, мучительных, выпускных экзаменов… Так хотелось расслабиться хотя бы несколько дней. А служба — о ней мы не забывали ни на пляже, ни в море. Да, кстати вода теплая, — ответил я, возвращая улыбку своему почти непосредственному командиру — виконту Бердскому.

— Позволите, Сергей Семенович? — Бердский вопросительно глянул на генерала.

— Делайте с ним, что пожелаете, — отозвался Трубецкой, любезно кивнул Ольге и направился за князем Лапиным, до сих пор довольно скалившимся в сторонке.

— И вы уж, ваше сиятельство, позвольте, — с вежливостью спросил он разрешения у Ковалевской отвлечь меня и, когда мы отошли в сторону, сказал: — Как же так получается, Александр Петрович, что вы, если так, по-честному, еще дня не служили, а на вас уже наградное распоряжение пришло? Понимаете ли, двойная серебряная молния вам на мундир!

— Не могу знать, Платон Захарович, — ответил я, решившись пока не соблюдать служебные формальности.

— Не можете. Тем не менее мы оба знаем, откуда такие теплые ветры дуют, — он покосился на дверь цесаревича. — Я вот что хочу сказать: мы мало знакомы, но я очень наслышан о вас. Сам понимаете, мимо «Грифона» важная для нас информация редко проходит. Тем более если она касается людей, которые казалось, что как бы наши, — здесь он как-то неопределенно улыбнулся. — Мага такого уровня как вы нет ни в «Грифоне», ни во всем «Сириусе», ни, мне кажется, даже если брать еще намного шире. И я очень бы не хотел расставаться с вами.

— А есть такая угроза? — я нахмурился, информация о какой-то награде меня мало интересовала, а вот что имел в виду виконт Бердский под «не хотел бы расставаться» для меня стало нерадостными и пока загадочными словами. Недовольны они там, что я не явился в назначенный строк, да еще никто из начальства возразить толком ничего на мои вольности не может, потому как все это с позволения цесаревича? И тут же закралась мысль, что на днях Глория призовет меня. Что тогда? Тогда меня и вовсе невзлюбят в моем подразделении, в котором я не служил, надо признать честно, пока не служил.

— Угроза есть. И самая серьезная. Все зависит от вас. Разве вы не знаете, ваше сиятельство? — левая бровь полковника с легким удивлением изогнулась. — Серьезно не знаете?

— Никак нет. Даже не догадываюсь. И насчет наград от вас впервые слышу, — хотел было расспросить Бердского как мне толковать его слова, но в этот момент гренадеры, стоявшие у начала державного коридора, вздрогнули и вытянулись. Скоро я увидел Глорию и Филофея Алексеевича. Он шел сам, хотя я слышал, что старик уже не ходит. Шел согнувшись, опираясь на посох, почти не глядя по сторонам.

Ольга, граф Гольцов и какая-то неизвестная мне дама, вскочили, обозначив книксен. Нам с полковником тоже пришлось постараться с вежливым поклоном.

— Дальше не ходи, — сказала Глория, остановившись у начала зала. — И постарайся все-таки выходить в сад хотя бы по утрам. Я бы с удовольствием прогуливалась с тобой. Тебе это нужно, Филофей — прогулки нужны. Я буду молиться Гере. И спасибо тебе, императрица слабо улыбнулась императору. — Эдуарда, с твоего позволения, отошлю в Византий.

— Да, сделай так, — он тускло глянул на нее, тяжело вздохнул и, постукивая посохом, направился обратно.

Глория стояла с полминуты, глядя ему вслед и сжимая в руке свиток, перетянутый красной лентой. Мельком оглядела собравшийся у дверей к цесаревичу, потом ее взгляд остановился на мне.

— Граф Елецкий! Ну-ка иди за мной! — повелела она.

Вот что мне было делать? Рядом со мной полковник Бердский, от которого я еще не получил разъяснения по его странной речи. Здесь же Ольга, и нам двоим нужно попасть к цесаревичу — уже должны пригласить. И ослушаться императрицу, да еще при всех, я как бы не могу.

Глава 16

Важные вопросы Романова

Императрица направлялась к своим покоям. Они находились неблизко — в противоположной стороне Багряного дворца. Шла Глория молча и, судя по всему, в неплохом настроении. Я тоже поначалу молчаливо следовал за ней. Однако, не попасть на прием к Денису Филофеевичу из-за госпожи Ричмонд не вписывалось в мои планы, как и сегодняшнее общение с ней. При посторонних я не хотел возражать: как бы неприлично спорить с монаршей особой, но едва мы свернули к правому крылу дворца и вышли в пустой коридор, я сказал:

— Ваше величество, не смею перечить святейшей вашей воле, но меня ожидает Денис Филофеевич. Извините, как-никак в скором времени наш император. Не появиться перед ним с моей стороны было бы крайне скверно.

— А чего ты, Елецкий, со мной не на «ты»? — она остановилась, резко повернулась ко мне.

— Условия, в данный момент не совсем подходящие для упрощенного общения. Вас это обижает, ваше величество? Да, я люблю простоту, но у меня имеются зачатки чувства такта, и иногда я понимаю, что в некоторых ситуациях не следует переходить границы приличия, — сказал я, постаравшись надеть на лицо милую улыбку. Мне это удалось легко, особенно, после того, когда я вспомнил реакцию Глории на появление Геры.

— Да, с чувством такта у тебя в самом деле не очень. Сомневаюсь, что есть даже его зачатки. И о чем ты хочешь меня сейчас попросить? — темные как маслины глаза Глории внимательно разглядывали меня.

— Хочу попросить, чтобы вы отпустили меня, ваше величество. Как только я выйду от Дениса Филофеевича, так незамедлительно прибегу к вам. Причем сделаю это с большим желанием, ведь аудиенция с вами для меня всегда особо приятна, — говоря это я, задержал взгляд на ее глубоком декольте. Сделал я это с одной стороны потому, что мой взгляд туда в самом деле тянуло, а с другой… почему бы еще раз не дать понять императрице, что она вполне в моем вкусе. Большинство женщин любят это независимо от высоты своего положения.

— Ты куда смотришь, Елецкий? — она сделала маленький шажок ко мне, прекрасно понимая, куда направлен мой взгляд.

— На… На вас, ваше величество, — моя улыбка стала шире и, наверное, немного наглее.

— Помню, ты мне угрожал откровенным разговором. Если для тебя важнее царевич, чем императрица, то мне это неприятно, но я тебя отпущу. За откровенным разговором придешь завтра. Прямо интересно, что же такое ты посмеешь мне сказать. А сейчас свободен, — она было повернулась, чтобы идти.

— Во сколько завтра, ваше величество? — поспешил уточнить я, прикидывая, что на завтра у меня нет особых планов, если не считать работу с продолжением перевода и осмысления уже сделанных записей. А еще завтра у меня как бы последний день на воле, ведь в воскресенье нам с Ольгой на службу в «Сириус». Хотя после сказанного полковником Бердский несколько минут назад служба в «Сириусе» под вопросом. Или я неправильно понял Платона Захаровича.

— Позже сообщу по эйхосу. Ты же любишь простоту в общении, — императрица усмехнулась. — Так что вот так просто, без официальных приглашений, посыльных и всяких камергеров.

— Позвольте еще вопрос, ваше величество? — не знаю, какие коварные силы меня дернули за язык, но мне захотелось ее спросить именно так и я спросил, понизив голос до полушепота: — Вам нравятся молодые мужчины моего возраста?

— Нет, ты, Елецкий, не нахал! Ты редкий наглец, как я погляжу! — отозвалась она тоже негромко, хотя нас в пустом коридоре никто не мог слышать. Гренадеры, стоявшие у двери, были слишком далеко. — Прочь с глаз моих!

— Как прикажите, ваше величество! — я поклонился и, вполне довольный нашей беседой, направился обратно.

Когда я вернулся в зале перед дверями к цесаревичу Ольги уже не было, как и полковника Бердского. На диване возле высоких нефритовых ваз сидел граф Гольцов — мужчина импозантный, пожилой, когда-то прежде бывавший в нашем доме. Я знал его немного, и подойдя, спросил: