Миллионщик - Подшивалов Анатолий Анатольевич. Страница 51

24 декабря 1892 г., Крым. Ливадия

Георгий действительно выглядит лучше, то ли ПАСК действует, то ли правда Крым гораздо здоровее для него, чем сырой и холодный воздух Аббас-Тумана. Собственно, и психологическое состояние нашего пациента лучше, я впервые услышал, как он смеется, и это уже хорошо. В Ливадии все готовятся к Рождеству, наряжают ёлку, вешают гирлянды, в общем, атмосфера праздника. Наконец, дождавшись первой звезды и выпив шампанского, принялись разговляться. Кухня поработала на славу, стол буквально ломился от всякой вкусной снеди. Слегка наевшись, принялись дарить друг другу подарки.

Георгий собственноручно нарисовал каждому маленькую картинку на рождественскую тему – у нас бы сказали – открытку. Получил такую и я с моим портретом на фоне конных воинов и бегущих за ними толп эфиопов: сюжет вроде был взят из номера «Пти журналь», посвященному битве при Амба-Алаге, только там вождем на белом коне был Мэконнын, а здесь – я, причем с портретным сходством, даже на маленьком рисунке. Я поблагодарил и сказал, что с таким воинством каких-то жалких бацилл мы просто растопчем, за что и выпили. Потом я подарил серебряное перо Георгию, а прочим – в деревянном корпусе, сказав, что оно пишет непрерывно, но конечно, когда-то заряд кончится, так чтобы обращались ко мне, перезарядим. Все тут же стали пробовать что-то писать на бумажных салфетках, удивляясь тому, что по виду это – карандаш, а пишет чернилами. Спросили, заграничная, наверно, штучка, раз написано «Patent Stefani». Сказал, что «Стефани» – это я и это мое изобретение, а вовсе не заграничное, тут уж в таком случае тем более удивления было больше и ручки имели большой успех. Сказал, что они – первые, у кого такая штука есть, но в этом году непрерывные перья уже начнут продаваться в писчебумажных лавках, так что спешите похвастаться перед знакомыми. Сестры подарили всем вышитые салфеточки, а доктор с фельдшером сказали, что в качестве подарка они будут весь вечер петь дуэтом романсы под гитару. Одним словом, было весело, и Георгию понравилось, он сказал, что это было самое лучшее Рождество за последние годы.

Утром мы пошли с великим князем прогуляться, для него уже проложили маршрут терренкура, и в общей сложности мы прошли пять верст, что уже вполне неплохо. Георгий тоже это заметил, сказал, что еще два месяца назад он бы и половины этого пути не прошел, не присев из-за кашля отдохнуть. Кашлять он тоже стал меньше, хотя мокрота отходит и он собирает ее в плевательницу с завинчивающейся крышкой, вечером отдает доктору и получает новую. Доктор описывает количество и характер мокроты, потом фельдшер дезинфицирует ее в карболке и кипятит стаканчик.

После обеда Георгий отдыхал, а я говорил с доктором, он тоже придерживается мнения об улучшении состояния, по крайней мере, в легких при выслушивании нет булькающих хрипов – признаков прогрессирования распада или появления новых очагов. Конечно, все будет зависеть от результатов микроскопии, что мы сделаем через полмесяца, перед переходом на тубецид. Потом еще прогулялся с нашим пациентом, предложил ему написать письмо родителям, так как я завтра поеду обратно. В следующий раз приеду на неделю с профессором Ивановым и его ассистентами, проведем контрольное обследование.

29 декабря 1892 г. Москва. Рогожская застава

Заехал домой, забрать Машу и Аглаю, у них уже все было уложено. Посмотрел аэроплан, конечно, винт придется доработать, но пока соберем планер, может, какие мастерские во дворце и есть, а вот резиномотор получился действующий, интересно, откуда мастер надрал таких длинных нитей. Все было хорошо упаковано в длинную коробку, ее тоже взяли с собой. Ручки, то есть «перья непрерывного письма», тоже получились на загляденье, особенно изящно выглядели женские. Собрав вещи, поехали на вокзал. Аглая начала ахать, еще только увидев пышуший паром черный паровоз с прицепленным к нему единственным черным лакированным вагоном с государственным гербом, а уж когда увидела внутреннее убранство, бедная девушка чуть в обморок не упала. Занесли наши коробки, разместили багаж, и поезд тронулся. Стюард-проводник был тот же самый, похоже, что он закреплен за вагоном. Подал сначала закуски, а когда мы чуть выпили шампанского и слегка поели, горячий ужин. Потом пили чай с пирожными, нашлись и кое-какие фрукты. Поев, мы с Машей отправились в спальню, а Аглае постелили на диване, тем более что она спать не хотела, а лакомилась пирожными с чаем. Проснулись поздно, я спал часов двенадцать, не меньше. Девушки уже щебетали, завтракая и смотря в окно.

30 декабря вечером, особняк на Екатерининском канале

Маше и Аглае понравился ремонт, мебели и штофные тканевые обои – в одной половине дома зеленые с золотистым рисунком, в другой – бежевато-коричневые, теплых тонов. В помещениях для слуг поклеили бумажные обои, но тоже все было свежим. Большая кухня была выложена метлахской плиткой и производила впечатление операционной, тем более что просто набита была всякой кухонной утварью: горшками, кастрюлями, сковородками и массой предметов, о назначении которых я мог только догадываться. Кухарку, способную управляться со всей этой техникой, нам подыскало дворцовое ведомство, но платить, естественно, будем мы сами, так же как и нескольких горничных на выбор – ну пусть Маша и займется, по крайней мере, дворцовый «отдел кадров» абы кого не пришлет, может, хоть красть не будут. То есть у нас уже появилось четверо постоянных жителей дома, да еще Аглая выбрала себе светелку на господском этаже. Потом появится еще и Маланья, жена Хакима-Христофора, она возьмет на себя наведение чистоты. Кстати, Дворцовое ведомство поставило полный комплект столового серебра на 24 персоны и гарднеровские сервизы неплохой работы, в изобилии было и всякой питейной хрустальной посуды.

В Петербурге меня ждало три важных сообщения.

По телеграфу пришло подтверждение от Исаака о получении товара в Джибути, его люди вызвались идти проводниками с русским караваном в обмен на защиту. Как только распродаст ткани, сообщит.

Второе – письмо от Норденфельта. Торстен написал, что обсудил со своими инженерами оба проекта. По гусеничной машине основная проблема в гусеницах, но расчеты показывают, что нагрузка на сочленения траков доработанной им конструкции передается более-менее равномерно и пальцы из специальной стали с марганцем должны ее выдержать. Приступили к вычерчиванию полноразмерного чертежа и строительства макета в одну пятую натуральной величины с сорокасильной паровой машиной. На макете проверят правильность расчетов и, если все устроит, запустят строительство полноразмерного образца. Бумаги на совместный патент гусеничного движителя Торстен подал.

По ружью: оно произвело фурор необычностью облика, и оружейники сразу принялись чертить полноразмерный чертеж по всем правилам. Схематичность действия затвора оставляет некоторый простор для творчества, но для начала опробуют тот, что уже был сделан на ружье с инерционным механизмом автоматики. Есть вопросы с подачей патронов из барабана, в конце концов, если не получится, можно сделать подачу сверху из кассеты, как на митральезах. Ориентировочно испытательный образец будет в металле через три месяца.

А вот братья Виккерс не порадовали: их инженеры ответили, что такой гусеничной машины создать невозможно – расчеты показали слабость соединения бесконечной ленты, она постоянно будет рваться. Так что их русские коллеги, по мнению Виккерсов, правы, и пока не удастся сделать такую машину, тем более у них нет опыта строительства маленьких паровых двигателей на жидком нефтяном топливе.

Утром позвонил, то есть протелефонировал по аппарату Симменса, что стоял у меня в кабинете, в Зимний, дежурному генерал-адъютанту и попросил аудиенции у их величеств, сказав, что привез им новости из Крыма и личное письмо. Через полчаса тот же генерал сообщил, что их величества благоволят принять меня немедленно, и я попросил передать, что прибуду через час. Пока помылся-побрился и освежился вежеталем, прошло минут двадцать, еще минут десять заняло облачение с помощью Ефремыча в заранее приготовленный им и оставленный в Питере парадный мундир, Хаким тем временем «отловил» лихача, который доставил меня за четверть часа от назначенного времени к дворцовому подъезду.