Двуликий бог. Книга 2 (СИ) - Кайли Мэл. Страница 10

— Как мне поверить тебе? — вполголоса произнёс он, и его полный горечи тон, казалось, казнил сильнее самого острого меча. Двуликий бог обернулся, взглянул на меня из-за плеча болезненным и ищущим взором, но пальцы его нетерпеливо и крепко сжимали рукоять клинка, нервно подрагивая. Я припала лбом к его плечу, обняла за пояс.

— Однажды ты уже не поверил мне, — борясь с болью и дрожью в голосе, напомнила я и судорожно вздохнула, сильнее прижимаясь к любимому мужчине, — и потом долго раскаивался в этом. Поэтому я прошу тебя: не повторяй прежних ошибок, хитроумнейший из богов, не поддавайся минутным порывам. Это твой слуга, и ты волен делать с ним, что пожелаешь. Для меня это предмет убранства, ничего не значащая вещь, — Локи удивлённо повернулся и с непониманием взглянул на меня. Я не сводила с повелителя преданного влюблённого взгляда. Несчастный Эйнар приподнялся на локте, прислушался. Я не сомневалась, что мои слова разобьют ему сердце, но иного выхода у меня не было. — Его судьба мне безразлична. Захочешь — вели казнить его, только не истязай. Ты — отец моего ребёнка, и я не хочу, чтобы твои руки были по локоть в крови. Я умоляю тебя, повелитель, задумайся. Если мальчишка тебе неугоден, отошли его прочь с наших глаз. Я уверена, есть в Асгарде место, где проворный и незаметный слуга ещё послужит тебе добрую службу, мой лукавый Локи.

Бог обмана колебался. Эйнар тем временем осторожно приподнялся, встал на колени и склонил голову перед господином, покорный своей судьбе. Лица на нём не было. Я знала, что ранила его сильнее, нежели жестокий ас когда-либо сумел бы измучить его телесно, и мне было жаль. Только что мне оставалось? Я не могла сохранить ему жизнь, не растоптав чувства, не сумела бы исцелить Локи, не уничтожив Эйнара. И я делала единственно правильный выбор. Расплатой за мою неосторожность и легкомыслие становилась эта пытка для нас троих. И как бы мне ни было жаль бывшего слугу, за переменчивого супруга я переживала намного больше. Я осмелилась поднять полные надежды глаза на своего властелина. Гордый ас презрительно сжал тонкие губы.

— Пошёл прочь, — устало выдохнул Локи и бросил тяжёлый меч на землю перед Эйнаром, помиловав его. Юноша вздрогнул. — И не попадайся мне больше на глаза, — грозно добавил повелитель. На миг замерев в исступлении, стражник слабо кивнул, осторожно поднялся на ноги и, прихрамывая, попятился назад, не решаясь повернуться к господину спиной. Впрочем, надменный ас сам отвернулся от нас, сложил руки на пояснице и глубоко вздохнул, словно пытался вернуть самообладание. Я проследила за тем, чтобы покалеченный стражник благополучно удалился. Сад опустел. Мы остались вдвоём. Я несмело обошла двуликого бога и остановилась перед ним, робко коснувшись щеки, обратила его отсутствующий взор на себя. Мягко улыбнувшись уголками губ, я бережно взяла его ладонь в свою и положила её на неровно вздымающуюся грудь.

— Чувствуешь? — нежно глядя в постепенно оттаивающие глаза супруга, чувственно прошептала я, нерешительно приблизившись. Безжалостный ас, каким он был ещё мгновение назад, выглядел уже намного невозмутимее и спокойнее, красивое лицо его смягчилось. — Оно бьётся только ради тебя. Я клялась тебе в верности ещё в первую брачную ночь и никогда не откажусь от своих слов. Тогда ты не расслышал их, услышь сейчас, ревнивый бог огня.

— Я расслышал их ещё тогда, — тяжело вздохнув, вдруг признался Локи, властно и в то же время бережно притягивая меня к себе. Я подчинялась. Прильнув к вспыльчивому асу щекой, я прикрыла глаза, прислушалась. Неверный ритм его мечущегося сердца постепенно выравнивался, и мерное биение в глубинах жаркой груди убаюкивало меня. — Но будет лучше, если впредь ты перестанешь терзать меня сомнениями.

— У меня и мысли такой не было, — огорчённо покачав головой, я обняла любимого супруга за пояс. Признаться, тем утром у меня и вовсе мыслей не было, так беспечно и безответственно я себя повела. Я пошла на поводу у своего самолюбия, и один порок потянул за собой другой, подчинил меня чужой власти, подверг опасности невинного юношу и ещё более невинное дитя. Я корила себя за неосмотрительность, но с другой стороны понимала: преодолеть власть Гулльвейг мне не по силам. И если колдунья вновь придёт за мной, пожелав овладеть всем моим существом, я буду беспомощна. Я не покинула бы покоев ранним утром, если бы не страшный сон-морок, и отослала бы прочь влюблённого стражника, если бы коварные чары не настигли меня так скоро. Великанша становилась сильнее, она уверенно приближалась ко мне и моей семье, ко всему, что мне было дорого. Что-то влекло её в этот чертог, и я начинала догадываться что. Одна и та же бурная кровь, что теперь билась в жилах каждого из нас троих. Я обратила потерянный испуганный взгляд на лицо своего несгибаемого мужа. — Всего этого можно было бы избежать, если бы Гулльвейг не явилась ко мне под утро. Я была одна, и я испугалась. Я слышу её голос, разбираю слова, и каждый раз она всё живее! Она является снова и снова, что-то показывает мне, манит, зовёт за собой… Мне это не вынести!

— Ты видишь Гулльвейг? Говоришь с ней? — поражённо переспросил Локи, крепко сжав сильными ладонями мои дрожащие плечи. Я не сумела ответить сразу оттого, что слёзы застилали мне глаза и горло. Я едва могла вздохнуть. Пронзительный взгляд внимательным ищущих глаз прожигал меня насквозь, но я только сильнее робела и лишалась воли перед ним. Бог обмана нахмурился, лицо его вмиг стало строгим и сосредоточенным, губы зло и презрительно дрогнули. Он легонько тряхнул меня за плечи. — Сигюн! Сосредоточься! Она являлась в мой чертог? Почему я узнаю об этом вот так?..

— Она приходит во сне, иногда говорит, но чаще показывает бессвязные страшные видения, — проглотив ком напряжения в горле, с трудом вымолвила я. — Я не могу обращаться к ней, в забытьи она безоговорочно владеет мной. Локи, ещё тогда ты не пожелал говорить со мной о Гулльвейг, сказал, чтобы я замолчала, забыла. Никто не хочет вспоминать о ней… — сбивчиво оправдывалась я, словно в чём-то была виновата. Может, воля и ясность ума изменили мне после опасно долгого свидания с проклятой колдуньей, но я не справлялась, не могла противостоять власти горящих глаз каверзного аса. — Я пыталась, мой повелитель, но она не позволит. Только её золотые очи выветрятся из памяти, как она вновь стоит передо мной…

— Не к добру, — помолчав немного, наконец, устало выдохнул двуликий бог и отвёл взгляд. Взор его затуманился, словно он крепко задумался о чём-то тягостном и удручающем. Я трепетала в его руках, не решаясь поднять глаз. Несколько следующих мгновений прошли в мучительном безмолвии. Наконец, мудрый ас ласково коснулся моего лица, приподнял его за подбородок, посмотрел на печальную и обескураженную госпожу. — Я хотел уберечь тебя, Сигюн. Но в Асгарде нет такой силы, что способна противостоять Гулльвейг. Её попросту не существует…

— Локи, я прошу… — неверным голосом тихо воззвала я к милости супруга, — скажи мне правду. Скажи мне правду, какой бы страшной она ни была. Я не могу больше жить в неведении, не могу больше видеть её — это выше моих сил! Скажи мне правду, пока не стало слишком поздно! Все боятся и ненавидят Гулльвейг, даже ты робеешь перед ней! Всеотец предал её имя забвению, но оно всё равно у всех на устах… Что же происходит? Чего она хочет? Что ей нужно от меня? — утратив над собой власть, я уронила голову на грудь сильного аса. Я слабела. Злополучное утреннее происшествие и сильное переживание лишали меня самообладания и стойкости. Я так долго была одна, столько вынесла в своё время, что теперь смертельно нуждалась в покровительстве и защите хитроумного мужа. По щекам против воли текли слёзы. Как я от них устала…

— Не плачь, — к моему большому удивлению, голос Локи дрогнул. Затем его властные тёплые надёжные объятия окутали меня, ограждая ото всего мира, страха, зла. Бог огня бережно прижимал меня к себе, скрыв ото всех и коснувшись щекой моих волос. — Я сделаю всё, чего ты пожелаешь, только не плачь, — вполголоса ласково уговаривал он, поглаживая меня по плечам и спине. И ведомая его ровным глубоким тоном, я затихала, переставала вздрагивать и всхлипывать. Слёзы медленно высыхали на горящих щеках, щекоча нос и уголки губ. — Моя живая любопытная госпожа… Всё, что ты должна знать, так это то, что Гулльвейг везде сеет только боль и разрушение. Поэтому асы ненавидят её. Она отняла у нас мир, спокойствие, беспечное счастье. Стравила братьев и друзей. Заставила лучших из нас совершить страшные ошибки.