Дождись меня в нашем саду - Черкасова Ульяна. Страница 22

Белый привстал на мысочки, пытаясь разглядеть что-то за десятками голов, понять, куда все смотрели.

– Что там?

Прежде чем Станчик успел ответить, Белый резко, словно удар по голове, ощутил пустоту. Чёрную, сосущую. Холодную, как зимняя ночь.

Госпожа…

Он успел сложить пальцы в знак Воронов, но тут же остановил себя. Нет, не она. Богиня не могла явиться на праздник смертных. Она любила пустоту, одиночество, сумрак. Здесь же было слишком светло, людно и шумно.

И ощущалось это иначе… не так мощно, не так… божественно. Пусто. Тускло.

– Пошли, мой дорогой друг. – Шут тут же позабыл про Белого, схватил лойтурца под локоть и повел в глубь толпы. Станчик был настолько небольшого роста, даже ниже Белого, из-за чего почти повис на Густаве.

Эти двое стали проталкиваться вперёд, и Белый нырнул следом.

Пусть двор замка был большим, но людей столпилось столько, что яблоку стало негде упасть. Белый ненавидел толпу, пусть в ней и получалось легко затеряться.

– Ежи, дружище! – завизжал Станчик и вприпрыжку кинулся к немолодому измождённому мужчине во всём сером. Плащ его был заколот фибулой со знаком твердовских Охотников: рыбьими головами и копьями.

Белый заглянул в его безжизненные глаза и сразу проникся неприязнью. Слишком уж этот Ежи напоминал ему его самого. Слишком спокойный, слишком равнодушный. Но дело оказалось совсем не в этом…

Георгий Совинский был пустой внутри. Даже не как Галка или Белый. Внутри него клокотала чёрная ледяная дыра.

Невольно повинуясь какому-то животному чувству, что помогало чуять смерть издалека, Белый попятился, поспешно скрываясь среди гостей. Этот человек смердел хуже, чем мертвецы. В нём было нечто неправильное, сломанное, противоестественное.

Госпожа Воронов была самой смертью, и это ощущалось как должное. Смерть была, есть и будет всегда. Её не избежать. Она – часть жизни, как зима и лето, рождение и взросление. И никогда, даже если казалось, что госпожа пришла за самим Белым, это не было настолько омерзительно.

В главе рдзенских Охотников таилось нечто, чему Белый Ворон не знал объяснения и не особенно-то желал узнать. Но от него точно стоило держаться подальше.

Скоро все во дворе позабыли об Охотниках, присоединившихся к празднованию, снова заплясали посреди площади, захлопали, затопали. Но запели уже не что-то возвышенное, слезливое, как в начале, а похабное и весёлое.

Белый набрал на столе побольше еды, пока она ещё оставалась, взял себе воды и сел в дальнем углу, наблюдая за толпой.

Скренорцы собрались во дворе, но Инглайва среди них не было заметно. Да и вряд ли стоило убивать его сейчас, пока Белый не придумал, как добраться до королевы. Это подняло бы лишний шум и усложнило работу.

Зато почти под конец, когда стало невыносимо скучно, а еда на столах закончилась, из замка показалась длинная процессия.

Они шли без стражи, но вперёд тут же предусмотрительно выступили Охотники.

Роста Белый был невысокого, в толпе это помогало затеряться, но и обзору мешало. Даже выглядывая из-за чужих спин, не в силах разглядеть ничего, кроме чужих затылков, Белый сразу смог отыскать в процессии маленькую, заносчивую ненастоящую княжну.

Она ступала неспешно подле своего хромающего жениха. Белый не видел, но готов был поклясться, что на её пухлых губах застыла лицемерная улыбка. Он ясно представил, как она ласково посматривала на жениха, как шептала ему нежности, как приветливо здоровалась с гостями и обменивалась с ними пустыми вежливостями.

Белый успел узнать её лживую душонку. И его от неё выворачивало.

Если бы не плата за договоры, он бы с удовольствием перерезал ей горло.

Как было бы сладко вкусить посмертки Велги. Ими Белый не стал бы делиться с госпожой, всё оставил бы себе.

Толпа напирала, народ желал разглядеть невесту князя Белозерского, да и сам горбун, судя по всему, привлекал не меньше внимания.

– Это который про́клятый? – послышалось в стороне.

– Я слышала, это не горб вовсе. Он скрывает крылья.

– Какие ещё крылья?

– Как у нетопыря. Кожаные такие, большие.

Если Велгу с её князем было непросто разглядеть, то кое-кто из королевской процессии возвышался над ними всеми. Уж его морду Белый узнал безошибочно. Он по этой морде в своё время неплохо прошёлся. И теперь собирался закончить начатое… и получить за это деньги.

Наконец-то он разглядел Инглайва, первого из женихов Велги Буривой, который устроил резню в её дворце. Теперь он прогуливался рядом с остальными гостями рдзенской королевы, выглядел довольным, раздувшимся словно индюк.

Белый приклеился к нему взглядом и не упускал из виду.

Итак, видимо, на королевской свадьбе получится выполнить всю работу сразу, даже выходить из замка не придётся.

Натянув пониже съезжающий худ, Белый попробовал проследовать за скренорцем, но народ вокруг столпился так плотно, что было не протиснуться.

Велга с женихом совсем скрылись из виду, Инглайв показался где-то вдалеке, окружённый скренорцами Арна, и Белый разве что уже не подпрыгивал, пытаясь их рассмотреть.

Как вдруг сквозь музыку и смех прорвался пронзительный вопль:

– Духи!

Гости встрепенулись. И музыка вдруг остановилась резко, дёргано, словно лопнувший бубен. По двору прокатился тревожный шёпот. А крик повторился:

– Духи! Охотники! Позовите Охотников.

И откуда-то из помещений для слуг выскочил юноша. Он размахивал руками, вопил без остановки, заметался по двору, закрутил головой, наконец-то заметил кого-то, кого Белому было не разглядеть, споткнулся, упал, всё так же размахивая руками и едва не стукнулся лбом о мостовую.

– Нечисть, – просипел он. – Там нечисть.

Точно по щелчку, все сорвались с места. Люди кинулись врассыпную. Одни – в замок, другие – к подземельям.

Белый выхватил нож.

Он двигался быстро, ловко просочился сквозь толпу, не выдержал искушения, подставил подножку толстому лойтурцу, кинувшемуся к спасительным воротам.

Закричали на скренорском. Белый на скренорском знал только ругательства. Оглянулся – тут и так всё было понятно: скренорцы готовились к сражению. Они пришли без оружия, но схватили ножи, что разрешили оставить, лавки, пламенники.

А горбатый князь потянул Велгу прочь. И она засеменила, повинуясь жениху, оборачиваясь на Белого. И только тогда Войчех понял: она его заметила. Несмотря на худ, несмотря на его старания держаться подальше, несмотря на десятки человек, в диком ужасе метавшихся по площади, Велга его всё же заметила.

Перепуганная, растерянная. Она бежала, оборачиваясь, не отрывая взгляда.

Заметила.

Белый крепче перехватил нож в ладони.

А посреди двора, точно проплешина на голове старика, образовалась пустота. Остались только несколько человек и…

– Стоять! – вдруг прозвучал решительный женский голос.

И все во дворе застыли на местах.

Не сразу Белый понял, кому принадлежал голос. А когда наконец понял, ощутил незнакомый холодок.

Беловолосая, в серебряной короне, усыпанной драгоценными камнями, в ярко-пурпурных одеждах, она была прекрасна, словно смерть. И так же величественна.

– Мужчинам остаться и готовиться к обороне замка, – произнесла она ровно, без капли страха. – Георгий, – она слегка повернула голову к главе Охотников, – созывай своих людей. Пусть проверят все помещения, все подвалы. Гжегож, – она взглянула в другую сторону, на седого сурового мужика с чёрными, жгучими, словно угольки, глазами, – проследи, чтобы никто из тварей не попал в замок. Перекройте все выходы, выставите стражу, велите всем спрятаться.

Королева была немолода, невысока и совершенно точно не сильна. Она не могла сражаться. Хрупкая, тоненькая, маленькая. Такую сломать одним пальцем можно. Но она, взмахнув подолом платья, точно лебедь крылом, прошла к ступеням замкового крыльца и, когда Белый уже поверил, что она разумно укроется в замке, остановилась на верхней ступени.

– Велга, дорогая, – позвала она, – тебе лучше…