Все, что блестит - Ховард Линда. Страница 13

Его лицо все еще оставалось напряженным, и, поддавшись порыву, Джессика произнесла:

— Мне очень жаль, Николас.

— Мне тоже, моя дорогая, — его темный, пристальный взгляд метнулся к ней, и напряженная улыбка коснулась губ. — Но зато теперь ты называешь меня Николасом. Хотя бы этого я смог добиться.

Он заправил рубашку в брюки и опустился на диван рядом с ней.

— Я хочу снова встретиться с тобой в ближайшее время, — сказал он, взяв ее за руку. — Ты поедешь со мной завтра поплавать под парусом? Я обещаю, что не буду набрасываться на тебя, я не буду пугать тебя так, как сделал сегодня вечером. Я дам тебе время, чтобы узнать меня, понять, что со мной ты в полной безопасности. Кто бы тебя ни напугал, эти мужчины заслуживают быть расстрелянными, но со мной все будет не так, как с ними. Я обещаю, — ободряюще добавил он.

В безопасности! Будет ли она когда-либо в безопасности с этим человеком? Она сильно сомневалась в этом, но он вел себя лучше, чем она ожидала. Джессика не хотела его сердить, поэтому постаралась произнести как можно мягче.

— Я так не думаю, Николас. Не завтра. Это слишком рано.

Его рот зловеще сжался в тонкую линию, затем он вздохнул и поднялся на ноги.

— Я позвоню тебе завтра, и не пытайся делать глупостей, например, прятаться от меня. Я все равно найду тебя, и тебе не понравятся последствия. Я не буду откладывать это снова. Понимаешь?

— Я понимаю, что ты угрожаешь мне! — решительно ответила она.

Он вдруг улыбнулся.

— Ты в безопасности, до тех пор, пока не вынудишь меня прибегнуть к крайним мерам, Джессика. Я хочу тебя, но могу подождать.

Джессика тряхнула головой.

— Ждать, возможно, придется долго, — предупредила она.

— А может, и не очень, — парировал он. — Как я и сказал, я позвоню тебе завтра. Подумай о прогулке на яхте. Тебе понравится.

— Я никогда не плавала на яхте и ничего не знаю об этом. Что, если я страдаю морской болезнью?

— Будет забавно научить тебя тому, чего ты не знаешь, — сказал Николас, подразумевая больше, чем прогулку на яхте. Он наклонился и запечатлел на ее губах теплый поцелуй, затем отстранился, прежде чем она смогла ответить или начать сопротивляться. — Не надо меня провожать. Спокойной ночи, Джессика.

— Спокойной ночи, Николас.

Она испытывала странное чувство, прощаясь с ним, как если бы этих моментов страсти и ужаса никогда не было. Она видела, как он поднял свой пиджак с пола и вышел, его высокое, поджарое тело двигалось с дикой, тигриной грацией. Когда он ушел, дом показался пустым и слишком тихим, и она поникла, чувствуя, что Николас Константинос собирается перевернуть ее жизнь вверх дном.

Глава 4

Несмотря на тревожное чувство, владевшее ею перед сном, Джессика спала глубоко и проснулась в хорошем настроении. Глупо было позволять этому человеку действовать ей на нервы, и впредь она постарается избегать его. Чарльз мог бы заняться всеми деталями по продаже акций.

Напевая, она покормила Саманту и похвалила гордой матери её щенков, а потом сделала тост и для себя. Джессика не приобрела английской привычки к чаю, так что вместо этого выпила кофе. Она размышляла над тем, не налить ли себе еще чашечку, когда Салли постучала в окно черного входа. Джессика встала, чтобы отпереть дверь и впустить соседку, и заметила хмурое выражение, которое омрачало обычно улыбающееся лицо подруги. В руках Салли держала сложенную газету.

— Что-то не так? — спросила Джессика. — Но, прежде чем расскажешь, может, выпьешь чашечку кофе?

Салли скривилась:

— Кофе, девочка моя? Да ты так и не приобщилась к цивилизации! Нет, Джесс, думаю, ты должна увидеть это. Это неприятно, и как раз в то время, когда вся та история стала забываться. Я не принесла бы этого, — Джоэл считает, что я не должна, — но, понимаешь, ты будешь поражена, когда выйдешь из дома, и я подумала, что будет лучше, если ты увидишь это в стороне от чужих глаз.

Джессика молча протянула руку за газетой, но она уже знала, что там было. Салли сложила газету так, чтобы на лицевой стороне виднелись две фотографии. На одной из них, разумеется, Николас целовал ее. Она равнодушно заметила, что это была хорошая фотография: склонившийся над столом Николас — такой загадочный и сильный, она — гораздо более хрупкая, их слившиеся в поцелуе губы. Другая фотография была сделана в тот момент, когда они покидали ресторан, и Николас положил свои руки ей на плечи, глядя на нее с таким выражением, от которого ее бросило в дрожь. Примитивный голод явственно читался на его лице, и это напомнило ей, что произошло после того, как он привез ее домой и опять удивил, когда остановился, поняв, что она испугалась.

Но Салли указала на колонку под фотографиями, и Джессика села за стол, чтобы прочесть ее. Это была остроумная, изощрённая статья, местами едкая, но в определенный момент журналист стал откровенно жестоким. Преодолевая подкатившую тошноту, Джессика пробежала глазами заметку:

«Вчера вечером можно было наблюдать, как печально известная лондонская «черная вдова», начала плести свою паутину, опутывая очередную беспомощную, восхищенную ею жертву. Николас Константинос, неуловимый греческий миллиардер, казалось, полностью капитулировал перед очарованием вдовы. Возможно, она исчерпала фонды, оставленные ей покойным супругом, уважаемым Робертом Стэнтоном? Конечно, Николас в состоянии поддержать ее привычный образ жизни, но вся известная об этом человеке информация позволяет заключить, что его не так легко очаровать, как она проделала это со своим первым мужем. Остается только гадать, кто же, в итоге, выйдет победителем. Кажется, что вдова не остановится ни перед чем, но выбранная ею жертва может оказаться ей не по зубам. Мы будем с интересом наблюдать за развитием событий».

Джессика бросила газету на стол и сидела, слепо глядя через всю комнату. Она не должна позволить этому беспокоить ее, она ждала, что это случится. И конечно, надо бы уже привыкнуть к такому после пяти лет, но вместо того, чтобы зачерстветь, теперь она стала еще более чувствительной, чем несколько лет назад. Тогда у нее был Роберт, чтобы защитить ее, облегчить боль и заставить рассмеяться, но теперь у нее никого не было. Любую боль она переносила в одиночку. Чёрная вдова. Это определение немедленно приклеилось к ней после смерти Роберта, да так и осталось. Прежде ее, по крайней мере, называли по имени. Газетные заметки всегда были омерзительны, но не доходили до клеветы, хотя она все равно не стала бы обращаться в суд. Громкое судебное дело стало бы еще б?льшим кошмаром, и Джессика предпочитала жить тихой жизнью, общаясь со своими немногочисленными друзьями и довольствуясь малыми радостями. Она даже вернулась бы в Штаты, если бы не деловые интересы Роберта, — она хотела позаботиться о них и использовать знания, которые дал ей Роберт. Она знала, что Роберт тоже хотел бы этого.

Салли с тревогой наблюдала за ней, поэтому Джессика, глубоко и судорожно вздохнув, заставила себя заговорить.

— Ну, что ж, это, конечно, немного неприятно, верно? Я почти забыла, насколько это все гнусно… Но я не собираюсь расстраиваться из-за такой глупости. Это того не ст?ит.

— Но ты не можешь прятаться всю свою жизнь, — запротестовала Салли. — Ты так молода. Это несправедливо — смотреть на тебя, как на прокаженную!

Прокаженная — что за ужасная мысль! И все же Салли была отчасти права, хотя Джессику пока еще не выживают из города. Она все еще была желанной гостьей в некоторых домах.

Салли постаралась сменить тему, потому что, хотя Джессика пыталась небрежно отмахнуться от статьи, лицо ее побледнело, и выглядела она больной. Салли указала на фотографию в газете и спросила:

— Что насчет этого красавчика? Какой великолепный мужчина! Когда вы с ним познакомились?

— Что? — Джессика опустила взгляд, и, увидев фотографию, на которой Николас целовал ее, покраснела. — О… на самом деле, я только вчера познакомилась с ним.