На другом берегу любви (СИ) - Ригерман Анастасия. Страница 53

Сейчас, когда он так близко, я даже замечаю некоторое сходство, у меня тоже мамины глаза.

Руки сами собой сжимаются в кулаки. Пригрозил, чтобы родная мать перестала со мной общаться? Это как вообще понимать? Я-то всю свою сознательную жизнь был уверен, что она нас бросила.

— А сама она где?

— Кто?

— Мама.

— Так я уже сказал, обедать ушла.

Мама… С трудом произношу это слово, и в моих мыслях всплывает совсем другая женщина, в простом длинном платье и переднике, с волосами, спрятанными под косынку. Стоит вспомнить ее ласковые объятья, и в сердце разливается тепло. А выходит, все это время у меня и здесь была мама, которой отец по каким-то одному ему ведомым причинам меня лишил.

— А где девушка, которая была вместе со мной, Лера?

— Так тебя, вроде, одного привезли. Мама должна знать. Я сбегаю. Скажу, что ты очнулся, — подрывается парень и тут же скрывается за дверью.

Может, это паранойя, но он действительно очень похож на Добруша, тот же рост, возраст, та же улыбка. Или я притягиваю это за уши, потому что в душе очень скучаю по своему младшему волчонку.

Не знаю, сколько еще я вот так лежу и пытаюсь собраться с мыслями, но тут внезапно открывается дверь и в палату входит женщина. На мгновение я даже не могу поверить своим глазам — это моя мать. Она выглядит иначе, чем я ее запомнил: ее некогда молодое и ухоженное лицо стало более угловатым, волосы короче, а под глазами пролегли глубокие тени, словно она не спала несколько ночей подряд.

На ней синяя куртка, которая слегка болтается на ее худощавой фигуре, мятая футболка, темные джинсы и простые белые кроссовки. Все в ее внешнем виде говорит об усталости, но, несмотря на это, в глазах светится тепло, смешанное с невыразимой радостью.

Стоит ей на меня взглянуть, женские губы трогает едва различимая улыбка, а глаза наполняются слезами. Она делает робкий шаг вперед, словно спрашивает разрешения, и вся трясется от волнения, будто давно мечтала об этой встрече. Внутри что-то болезненно щемит.

— Егор… Наконец-то… — дрожит ее голос, одновременно тихий и полный надежды.

Она опускается перед моей кроватью на колени и обвивает меня руками. Я чувствую тяжесть ее тела на своей груди. Столько лет я не видел ее, но в этот момент все чувства, подавленные временем, неожиданно всплывают на поверхность. Она плачет, и я сам готов разрыдаться, но вместо этого пытаюсь сдержать слезы.

Слова, которые так хочется сказать, застревают в горле. Я просто смотрю на нее, впитывая каждую деталь — ее светлые волосы, которые слегка поредели, и те самые морщинки, что появились от переживаний. Все это кажется знакомым и таким чужим одновременно.

Рука тянется к ее голове, касаясь светлых прядей волос, переходит на подрагивающую от рыданий спину.

— Пожалуйста, не плачь, все хорошо, — срывается с моих губ будто прощение за все недосказанные слова, за долгие годы разлуки.

Мне хочется назвать ее мамой, но с той мыслью, что она снова рядом и вернулась в мою жизнь, еще нужно свыкнуться. Отец столько лет настраивал меня против нее, какими словами только не называл, намеренно взращивал во мне обиду и ненависть к матери, что теперь даже при желании мне трудно через них перешагнуть. Стоит подумать об этом, и сердце ускоряет ход.

Словно почувствовав мое беспокойство, мама берет себя в руки, вытирает слезы и садится рядом со мной на край кровати. Ее рука нежно ложится на мою, и в этом прикосновении я ощущаю всю ее любовь, которую она пронесла сквозь годы.

— Прости, сынок. Просто я так долго ждала этой возможности, — шепчет она, и в ее голосе звучат нотки боли и счастья одновременно.

— Какой возможности?

— Быть рядом вот так, как сейчас. И просто говорить с тобой.

Звучит как полнейший бред, но я вижу, что она абсолютно искренна.

— Отец действительно тебе угрожал?

— Откуда ты знаешь? — мелькает испуг в ее глазах, и все внутри меня закипает от злости.

— Даня сказал. Сам я и подумать о таком не мог. Сколько себя помню, отец говорил, что ты бросила нас и укатила заграницу.

— Я никогда тебя не бросала, Богом клянусь, — снова льются слезы по ее щекам. — Но твой отец, он очень влиятельный человек, и просто не оставил мне выбора.

— Что он сделал? — все еще не понимаю я, не в силах представить своего батю каким-то монстром.

— Угрожал превратить мою жизнь в ад, если уйду, а еще, расправиться с любым, кто поддержит меня на этом пути. Я пыталась добиться опеки, но он все вывернул в свою пользу и едва не упек меня в психушку. Когда погиб отец Даньки, едва он родился, мне казалось, что терять уже нечего, и я попыталась встретиться с тобой после школы.

— Почему же мы так и не встретились?

— Оказалось, что все это время за мной следили. Пригрозили, что если попадусь тебе на глаза, то меня лишат и младшего сына, — снова плачет безутешная мать.

— Безумие какое-то, — заставляю себя дышать, а мысли только об одном, как бы до него добраться и призвать к ответу.

— Где он сейчас?

— В Германии, в клинике. Твой отец тяжело болен и перенес серьезную операцию. Не знаю, может, он решил, что ему недолго осталось. Но когда тренер поднял тревогу и тебя начали искать всем миром, он сам мне позвонил, и сказал, что прощает меня.

— Отец тяжело болен и даже не сказал мне об этом? — не укладывается в моей голове.

Так вот почему он не приехал на мой день рождения, и вообще уже давно не приезжает. Не хотел меня лишний раз волновать.

— Поверь, сынок, он любит тебя по-своему, как умеет, и его поступок сейчас это только подтверждает. Отец не хотел, чтобы в случае его смерти, ты остался совсем один на белом свете.

— Так вот, почему ты сегодня здесь…

— Не только сегодня, ты уже почти неделю в больнице, — грустно улыбается мама, и смотрит на меня, не отводя глаз. — Но я и раньше всегда была рядом, насколько это возможно. Тетя Наташа, ваша домработница, моя хорошая подруга. Так, хотя бы через нее, я могла узнавать, как ты растешь и какие успехи делаешь в учебе и спорте. Данька тайком даже на твои соревнования ходил и тоже начал заниматься плаванием.

Она все говорит, и говорит, и мои глупые детские обиды сами собой уходят куда-то на задний план. Разве не этого я всегда хотел? Оказывается, все это время где-то рядом со мной была любящая мать, которой мне так не хватало, и даже младший брат. От осознания этого сердце наполняется теплом.

После осмотра врача, и его заключений о том, что я иду на поправку, к нам с мамой присоединяется Данька.

— Я должен найти Леру, — обращаюсь я к ним в надежде на понимание.

— Это твоя подружка? — застенчиво улыбается парень.

Она мое все, только как ему это объяснить, не знаю. Я и сам совсем недавно не считал разбитых девичьих сердец, и в любовь до гроба точно не верил. Но после того, как побывал в шкуре оборотня и ощутил на себе связь истинной пары, готов поверить и не в такое.

— Долго рассказывать, но я вернулся обратно на этот свет только благодаря ей, и теперь просто обязан отыскать ее и убедиться, что с Лерой все в порядке. Она очень дорога мне. Так вы мне поможете?

Мама и Данька синхронно кивают. Они не задают лишних вопросов о том, где я пропадал все это время, и как, собственно, вернулся, едва не потеряв память от сильного сотрясения. Все это будет потом. А сейчас я готов молить их о помощи, лишь бы на время сбежать из этой тюрьмы с бесконечными уколами и капельницами и найти свою половинку.

— Можешь на нас рассчитывать, — улыбается мама, так же весело и задорно, прямо как в детстве, когда мы планировали тайком от отца очередную шалость. — Сейчас напишу заявление, и принесу твои вещи. Но как только найдем твою Леру, ты вернешься обратно и закончишь лечение. Договорились?

Я киваю, делать нечего, уговор есть уговор. Мне бы только узнать, где она сейчас и что с ней, если я уже неделю торчу в больнице.

Получив в руки свой разряженный мобильник, я невольно усмехаюсь.

— Ну, здравствуй, — таращусь на пустой экран, будто полоумный, и вспоминаю, как первую неделю в «Пропади пропадом» испытывал без этого куска пластика настоящую ломку.