Трофей для Зверя (СИ) - Верховцева Полина. Страница 14

Внезапно свое собственное положение в Асолле ей показалось зыбким, все заслуги перед Милрадией — незначительными, а она сама — никому не нужной. Той самой псиной, которая сидит на заднем дворе на цепи и наблюдает за тем, как остальные беспечно порхают по жизни.

С темнеющего вечернего неба снова падал снег. В этот раз мелкими колючими хлопьями. Неприятный. А ветер, как назло, подхватывал его горстями и кидал в лицо.

— Пошло оно все…

Мел стащила с изгороди холодный плащ, который снимала на время тренировки, накинула его себе на плечи и отправилась в обход. Привычно проверила периметр, стражу у ворот, поднялась на крепостную стену, но вместо того, чтобы смотреть на город, распластавшийся у ее подножья, ее взгляд устремился туда, где едва проступали вершины Сторожевой гряды. Их призрачные силуэты как обычно вызывали щемящее чувство тоски. Так глубоко, что не вырвать из себя, не вылечить. О чем была эта тоска, Мел никогда не могла понять.

— К черту…

Спустившись вниз, она зашла внутрь через центральный вход. Уверенно, распрямив плечи, холодным взглядом пронзая каждого, кто попадался на пути. И снова колючими мурашками по спине, накатывало ощущение того, как они все ее обсуждают. Стоило ей посмотреть и они сжимались, отворачивались, но потом снова раздавался презрительный шепот.

Она прошла в главный зал, из которого доносилась красивая музыка. Черной тенью скользнула внутрь и подошла к королю, сидевшему на витом троне. Неспешно отпивая из серебряного кубка, он наблюдал, как его придворные танцевали и веселились. Они были яркими, словно экзотические птицы, порхающие с цветка на цветок, непростительно беспечные и счастливые. Они не знали, что этой зимой над Асоллой нависла смертельная опасность, не знали, что в одной из комнат на цепи томится зверь, готовый уничтожить любого. Им было все равно — они предпочитали петь, танцевать, придаваться пьяному разврату и обсуждать причудливые наряды.

Мужчины были одеты в бархатные кафтаны, женщины в прекрасные струящиеся платья из тончайшего шелка. Их волосы, уложенные локон к локону, сверкали тонкими нитями жемчуга, на ресницах мерцали крошечные кристаллики, делая взгляд таинственным и манящим. Их духи навевали воспоминания о вечерней прохладе после изнуряюще жаркого дня.

На их фоне Мелена выглядела черной, мрачной птицей. Иногда танцующие пары бросали на нее быстрые взгляды, но тут же отворачивались и продолжали смеяться. Мел все больше казалось, что это смех над ней.

Ты даже не похожа на женщину…

Сейчас, стоя за спиной короля, Мел себя чувствовала именно той, кем ее считали все эти беспечные болваны. Цепной псиной.

— Можешь идти, — произнёс Вейлор, не оборачиваясь, — здесь мне ничего не угрожает.

— Как вам угодно, мой король, — она поклонилась и вышла из зала. По привычке приказав стражникам, не спускать глаз с правителя, отправилась к себе.

В груди снова кипело. На каждом балу он ее спроваживает из зала. Раньше она не задумывалась об этом, а теперь понимала, что не хотел пугать своих бестолковых мотыльков. Она была нужна королю для грязных дел, для того чтобы кого-то разорвать в клочья, поставить на колени долину Изгнанников, проконтролировать работу ученых. И он выпроваживал ее за дверь, как только начиналась другая жизнь, полная красок и удовольствий.

Цепная псина как есть.

Ворвавшись в свою комнату, Мел громко хлопнула дверью, и не обращая внимания на пленника, равнодушно наблюдавшего за ее появлением, прошла в купальню. Стянула костюм, расплела косу и подошла к зеркалу.

Подтянутая доведенная тренировками до совершенства фигура, большие карие глаза, не слишком полные, вечно обветренные губы, прямой, чуть вздернутый нос с россыпью едва заметных веснушек. Она была не хуже, чем любая в том зале. Ничем не хуже! И если нарядить ее в такое же воздушное платье, сделать красивую прическу, то и лучше!

— Дура, — сказала она, — к черту платья.

Она переоделась в ночное и вышла в комнату, мечтая только об одном — провалиться в сон и ставить этот дурацкий день в прошлом.

Но стоило ей переступить порог, как напоролась на янтарный взгляд зверя. Он смотрел на нее холодно, как всегда высокомерно, с плохо скрываемым пренебрежением.

Именно это пренебрежение окончательно вывело ее из себя.

***

— Тебе весело, андракиец? — подошла близко и остановилась, нависая над ним. Не отрывая затылка от стены, Маэс запрокинул голову, чтобы смотреть ей в глаза.

— А тебе?

Как же хотелось стереть с лица эту ухмылку, сделать хоть что-то, чтобы заставило его прогнуться и почувствовать себя беспомощным.

— Вполне.

Он чуть склонил голову на бок:

— Я слышу музыку.

Мел ничем не показала своего удивления. Бальный зал находился в другом крыле, и сюда звуки веселья не долетали. Но, кажется, для зверя не было ничего невозможного.

— У вас праздник, но кого-то не позвали? — хмыкнул он, — Неужели ваш пустой король, не хочет видеть рядом с собой свою верную помощницу. Недостаточна хороша или танцевать не умеешь?

Сам того не подозревая, зверь ударил в ту же пульсирующую рану, которая сегодня мешала дышать. Ударил со вкусом, медленно проворачивая отравленное лезвие.

Мел едва сдержалась, чтобы не активировать ошейник. Останавливало лишь то, что ему плевать. Сколько бы боли она ни причинила, как бы ни пытала — он даже не пикнет. Продышится и снова своими звериными глазищами посмотрит так, что колени начнут дрожать.

Самоуверенный, непростительно красивый сукин сын, глядя на которого снова вспоминались ядовитые слова.

На женщину не похожа…

Почему ей никак не удавалось избавиться от этой фразы, бьющейся в висках?

У Мелены даже в мечтах не было ни семьи, ни тихой уединенной жизни, ни тем более детей. Она не мыслила себя в другой роли нежели сейчас. Мимолетные любовники не задерживались рядом дольше чем на пару раз, потому что Мелена не нуждалась в их присутствии и воспринимала лишь как средство сбросить напряжение.

Интересно, они тоже ее боялись? Ночью обнимали, а на следующий день в корчме за кружкой пряной медовухи горько жаловались приятелям на судьбу? Со слезами на глазах рассказывали о том, как приходилось быть с чудовищем?

Пусть так. Ей плевать. Она просто брала то, что хотела и когда хотела.

И сейчас ей хотелось подтверждения тому, что она женщина. Хотелось поднять свою самооценку в собственных глазах. А кто может сделать это лучше, чем мужчина? Тем более тот, который полностью в ее власти, и от одного присутствия которого внутренняя самка начинала жадно облизываться и выпускать коготки?

Мел не любила врать самой себе. И сейчас не стала этого делать. Кхассер ее привлекал. С самой первой секунды. С того самого момента, как увидела его в темном плаще посреди оружейных прилавков.

— У верной помощницы короля свои планы на этот вечер, — на губах расползлась холодная улыбка, — подъем, котик.

Маэс не шевельнулся. Его лицо застыло и превратилось в каменную маску, до этого расслабленные плечи напряглись.

— Я сказала подъем! — она пихнула его ногу носком домашних туферь.

Медленно, не отрывая от нее мрачного взгляда, кхассер поднялся на ноги. Теперь ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть в стремительно набирающие черноту хищные глаза.

Он все понял, прочитал ее как раскрытую книгу. Но так было даже интереснее.

— У меня был сложный день, андракиец, — все так же с улыбкой произнесла она, неспешно развязывая шнуровку на платье, — самое время расслабиться. Как думаешь?

Небрежно отбросила тряпку в сторону оставшись перед ним в одном белье. Стыдливость, смущение — все это не про нее. Она стояла перед ним прямая, как палка и улыбалась.

Зверь злился. Впервые с момента заточения он злился настолько, что его ярость огненными мазками проходилась по коже.

— Что? Не нравлюсь? Недостаточна хороша для тебя, варвар? — насмешливо протянула Мел, поворачиваясь вокруг своей оси.