Трофей для Зверя (СИ) - Верховцева Полина. Страница 21

Его хватка была такой, что не получалось вдохнуть, и перед глазами плыли красные пятна. Стоило ему сдавить чуть сильнее и гортань не выдержит.

Мел понимала, что в его власти прямо сейчас сломать ей шею, и от этого вырывалась еще сильнее, как дикая кошка, которую загнали в угол.

— Мне не нужна твоя Асолла и ее сокровища, — тихо произнес он, склоняясь к ее уху. Горячее дыхание опаляло кожу и тяжелыми спазмами отдавалось между ребер, — Все, что я от тебя хочу — это место из твоих снов… Старая мельница на берегу реки, дремучий лес и разрушенная башня, ведущая в глубь горы.

До этого брыкающаяся Мелена затихла. Его слова медленным ядом проникали под кожу и наполняли первобытным ужасом. А в голове гремела только одна мысль: как он узнал об этих снах? Как он мог увидеть то, что происходило в ее голове?

— Отведешь меня туда — я тебя пощажу.

— Иди к черту, варвар, — выдохнула Мел, — можешь подавиться своей пощадой.

Пальцы на шее дрогнули, тут же сжавшись еще сильнее, и Мелена захрипела. В голове надрывно шумело от нехватки воздуха, легкие пылали в огне и весь мир вокруг окрасился красным.

Быть задушенной андракийцем — это не та смерть, о которой можно мечтать, но и помешать не было сил. Их вообще ни на что не было. Впервые в жизни Мелена чувствовала себя настолько беспомощной и слабой.

И в тот момент, когда сознание начало уплывать, замок тряхнуло. Следом еще раз. С низким утробным ревом в стену рядом с окном врезался гигантский огненный шар. Стекла вылетели, разметавшись во все стороны сотней безжалостных осколков, затем по передней стене побежала трещина, разрывая тяжелые камни так, будто они были не прочнее бумаги. Балка над головами заскрипела, прогнулась, а потом и вовсе обвалилась, поднимая облака пыли.

Железная хватка кхассера исчезла. Мел не знала придавило его, или он где-то поблизости и готовится нанести очередной удар. Она ничего не видела. Жадно хватала воздух ртом, а вместе с ним и пыль. Кашляла, задыхалась, но все-таки поднялась на ноги и, мотаясь из стороны в сторону, бросилась к тайному проходу.

В тот же момент где-то совсем близко раздалось яростное рычание и снова грохот обваливающихся камней. За долю секунды до того, как целый пласт упал с потолка, перекрывая проход в купальню, она успела заскочить внутрь. Залетела в развороченную, засыпанную обломками комнатенку, хлопнула рукой по крохотному выступу на стене и провалилась в открывшийся проход. Слишком узкий, чтобы рослый, могучий кхассер смог протиснуться следом за ней.

***

Пробираться по тесному проходу было непросто. С низкого потолка свисали гроздья пыльной паутины, норовя угодить прямо в глаза, пахло сыростью, плесенью и еще чем-то прогорклым. Местами лаз был наполовину обвален, поэтому проходилось скидывать камни, освобождая себе путь, протискиваться в узкие щели, молясь богам чтобы не застрять, и не остаться в этой каменной кишке навсегда. В другой ситуации она бы повернула обратно и поискала другой путь, но позади лишь разрушенная купальня и лютующий зверь из Андракиса.

Ладони давно были ободраны, колени и локти сбиты, растерзанная спина онемела и еле гнулась. Вдобавок горло болезненно сжималось при каждом вдохе и до сих пор чудилось, будто его безжалостно сдавливают чужие пальцы.

Что делать дальше она не представляла. Замок по-прежнему содрогался от ударов, и где находились завоеватели определить было невозможно. Может все еще атаковали снаружи, а может уже прорвались внутрь.

Что с ее людьми, с королем, с машиной, с Мортом — этого Мелена не знала и впервые в жизни давилась от собственной беспомощности. Проигрывать она не любила, а в том, что Асолла проиграла не было никаких сомнений. Даже если Вейлора успели вывести потайными ходами за пределы города, ничего не изменится. Это не тот король, за которым люди готовы идти в бой, обнажая сердца и отчаянную храбрость.

Милрадия пала. Вот так за день, не оказав ни достойного сопротивления, ни воли к победе. Слишком велика была их самоуверенность и неоправданная надежда на чудесную машину. Хватило одного единственного кхассера, чтобы сломать всю их защиту изнутри.

Думать о том, что Маэс где-то в замке, рыщет по коридорам без цепей и сдерживающего ошейника, было страшно. Теперь она знала, что стеной холодного спокойствия, полыхало безудержное пламя. Даже на расстоянии она ощущала его ярость, способную спалить дотла. Он сомнет любого, кто попадется на пути, но Мел была уверена, что ему плевать на всех. А вот ее он будет разыскивать и не отпустит, не простит того, как держала его на цепи.

Надо бежать. Выбираться из замка, уходить в темное подлесье и собирать остатки тех, кто выжил, не попал в плен и ещё мог оказать сопротивление вероломным Андракийцам.

Но для начала нужно было выбраться из полуразрушенного тоннеля, который порой был настолько завален, что казалось все, тупик, дальше дороги нет. Мелена протискивалась дальше, держась на чистом упрямстве, но после очередного поворота зарычала, обессиленно приваливаясь к стене. Каменная насыпь и узкий просвет под сводом потолка — это все, что осталось от прохода. Такой завал ей разобрать не по силам. Слишком узко, слишком большие обломки, да и сама она слишком измучена. Попробовав вытянуть один камень, Мел чуть не сорвала ногти, а боль в спине стала просто невыносимой.

Тут не пройти.

Прошлось ей возвращаться обратно, к тому месту, где стену разрывала широкая трещина. Один из булыжников едва держался на своем месте, и Мелене удалось выдавить его наружу. Когда он с грохотом упал на разбитые плиты пола, она спряталась за уступ и затаив дыхание, ждала, не прибежит ли кто на шум.

Было тихо.

Вернее не так, весь замок был наполнен грохотом, криками, взрывами и звоном оружия, поэтому никому не было дела, до очередного камня упавшего на пол. Подождав для верности еще пару минут, Мелена аккуратно протиснулась в дыру. Там, где ее ладони прикасались к камню, оставались красные следы.

После нападения захватчиков замок изменился до неузнаваемости. Далеко не сразу Мел поняла, что это засыпанное пылью и обломками помещение с выбитыми окнами и опаленными до черна стенами — смежный зал с тем, в котором король любил творить свои ужасные картины.

Стараясь ступать бесшумно и не хрустеть обломками, она подкралась к дверям и аккуратно выглянула наружу. В обе стороны от двери расходился удручающе пустой и изуродованный коридор. Высокие фарфоровые вазы теперь превратились в груды черепков, утопающих в разлитой воде, прекрасные статуи — в искореженные, изуродованные огрызки каменных тел. Цветы скукожились и потеряли краски, а со стен лохмотьями свисали некогда роскошные гобелены.

Пользуясь тем, что никого поблизости не было, она побежала, то и дело спотыкаясь и поскальзываясь, проклиная свою неуклюжесть, онемевшую спину и весь этот проклятый день. Ей бы только добраться до следующего потайного прохода, спуститься в подвал и затеряться в катакомбах, выходящих далеко за пределы города.

В конце уже маячил поворот. За ним небольшая дверь, ведущая к узкой лестнице на первый этаж, дальше через библиотеку, к тяжелому книжному шкафу, за которым начинался спуск в катакомбы. Главное добежать…

Мел почти поверила в то, что ей это удастся, но выскочив из-за угла, налетела на чью-то каменную грудь. Столкновение вышло сильным, но человек даже не покачнулся, зато сама Мел отлетела назад, как мяч от стены.

Вскинула яростный взгляд на того, кто преградил ей путь и почувствовала, как дрогнуло под коленями.

Это был тот самый кхассер, которого она держала в плену прошлой зимой. И он ее узнал:

— Ты…

Мел попятилась. Зацепилась пяткой за обломок и чуть не упала, с трудом удержав равновесие.

Он надвигался на нее, и во взгляде стремительно разливалась такая же тьма как у Маэса. А потом стало больно.

Чудовищная боль обрушилась на нее, выбивая из груди остатки воздуха, выворачивая кости и впиваясь мозг стальными когтями. Мел показалось, что она в один миг ослепла и оглохла, и весь мир прекратил существовать, уступив место нескончаемым мучениям.