Гувернантка для губернатора, или История Светы Черновой, родившейся под знаком Скорпиона - Ларина Елена. Страница 33

– Что тут говорить? Все понятно! Пришла любовь – растет морковь…

– Светланка, брось прикидываться! Ты же умная баба, все прекрасно понимаешь, к чему я веду. Сын он мне или не сын? Хочу, чтобы Олег нормальным мужиком был, чтобы руки для дела использовал.

Поливанов растерянно тряс руками. Он был явно не в своей тарелке. Говорил много, все вокруг да около. Неожиданно он засунул руку в карман халата и словно обрел невидимую опору.

– Давай по-деловому! Ты делаешь Олега мужчиной, а я дарю тебе вот это, – Поливанов вынул руку из кармана с маленьким ключиком на ладони. – Что ты опять замолчала? Тебе неинтересно, от чего этот ключик? Какую дверцу он открывает?

– Михаил Павлович, простите меня, конечно, – ответила я. – Пусть эта дверца для меня останется закрытой. Мне это уже неинтересно.

– Не спеши, Светлана! Подумай. Я бы тебе советовал сходить проветриться на сон грядущий. Дойди до гаражей. Там стоит новенькая «Мазда». А вот от нее ключики! Ключики-то вот, Светланка!

Поливанов потряс ими передо мной, как перед капризничающим ребенком, а потом вдруг кинул мне на колени. Я дернулась, будто мне на подол бросили лягушку или крысу, стряхнула ключи на ковер.

– Вот этого я совсем не понимаю! – воскликнул Поливанов, искренне недоумевая. – Даже если бы мне предложили сделать харакири за новенькую «Мазду», я бы пошел, посмотрел модель, цвет, посидел бы за рулем, а потом уже принимал решение. Светланка, может, ты не врубилась? Тебе поручается та же самая работа, на которую тебя сюда нанимали – воспитывать подрастающее поколение. Ты гувернантка или персидская королевна? Иди и воспитай мне пацана как положено! А потом садись на свою честно заработанную «Маздочку», съезди к девчонкам на Тверскую и спроси: скольких им надо обслужить, чтобы заработать на такую тачку. Пусть они тебе подробно расскажут, как их кидают, как в морду дают, в какие места их имеют, чем они болеют… Гувернантка! Чем тебе мой парень не угодил? Думаешь, поверю в твою неприступность? Не окажись тогда у тебя под рукой этого… мази этой чертовой, не засади мне Оксанка мячиком точно в цель, ты бы тоже сейчас так разговаривала? Или спеси у тебя тогда поубавилось? Что вылупилась на меня? Я тебя командирую временно. Теперь у тебя будет новый хозяин!

Я поднялась. Время было позднее, а мне было пора собираться, сдавать пропуск, казенные вещи, а потом еще пешком идти до трассы, ловить попутку до города. У Поливановых больше нет гувернантки.

– Прощайте, Михаил Павлович, – сказала я с улыбкой каменного Будды, – спасибо вам за все. Если что было не так, вы не получили полного удовлетворения от моей скромной особы, прошу меня простить. Всего хорошего! Спасибо за внимание! Если что понадобится, обращайтесь на Тверскую улицу. Расценки вы знаете…

Я впервые видела Поливанова таким. Казалось, он сидел не в своем шикарном кресле, а на электрическом стуле. Теперь приговор был приведен в исполнение, и палач дернул за рубильник. Волосы Поливанова торчали в разные стороны как наэлектризованные, глаза вылезли из орбит. Его трясло, будто под высоким напряжением.

– Сядь на место! – заорал он. – Сядь и слушай! Слушай меня внимательно! Ты решила, что можешь выбирать? Ты думаешь, что в этой стране у кого-то есть выбор? Ты такая же дура, как все остальные! Начитанная дура, хорошенькая мордашка и длинные ножки… Выбора у вас нет никакого! Выбираем мы – кого из вас и в какое место иметь! Я – твой хозяин! Я могу тебя выпороть, могу усыпить в ветлечебнице, могу сделать из тебя чучело! Поняла, дура?! Ты – наложница или заложница, вот тут выбирай сама. Ты собралась уходить? Уходи! Машину, извини, тебе не дам. Сама отказалась от «Мазды». На нет и суда нет! А на прощание Сан Саныч сделает один маленький звонок. Пустячок, а приятно! Кому? Камышевскому батьке. Они же твоего бывшего шефа разыскивают? И его секретаршу-любовницу давно шукают. Свету Чернову! Знаешь такую? А тут звоночек: «Ваша Чернова через пятнадцать минут выходит на трассу, будет попутку ловить. Можете забирать! А на квартире у нее хорошо искали? Как же? В туалетном бачке в пакете – три тысячи баксов. Наверное, из тех, что вы ищете! Так что поработайте с ней как следует, а то она баба норовистая, нуждается в особом подходе, как Зоя Космодемьянская». Да мы на тебе, Чернова, даже заработаем. Премию от камышевских получим. Что, не веришь? Хочешь поговорить с твоими старыми знакомыми?

Поливанов схватил мобильник.

– Саныч! Кто там с тобой из камышевских базарил? Дай-ка его трубу. Как его? Пантелей? Да я сам с ним поговорю… Не надо… Для нашей общей знакомой… Саныч, успокойся! А то я не знаю! Все, отбой.

Он заметно успокоился, даже повеселел.

– Ну вот, госпожа гувернантка. На вот, поговори со своим новым хозяином. Как там его кличут? Пантелей? Помнишь такого? Я был слишком добрым. Не засовывал в тебя горячий паяльник, бутылку шампанского не забивал донышком внутрь… Я был добрый и ласковый. Ты не поняла. Теперь начнется у тебя новая жизнь. Теперь можно сказать: «Всего хорошего! Спасибо за внимание!»

Игра закончилась. Если бы в этой пьесе висело ружье, то ему следовало выстрелить в эту гнусную рожу. Где-то существовал, правда, по словам Поливановой, пистолет Макарова, но, к сожалению, не на виду.

Я встала с кресла. Удача слишком долго благоволила мне. Виляя бедрами, вышла на середину комнаты. Повернулась задом к Поливанову. Медленно наклонилась, не сгибая ног. Подобрала лежащие на ковре ключи. В положении наклона повернула физиономию к Поливанову и состроила ему обворожительную улыбку. Оценил? Или еще постоять? Выпрямилась, встряхнула головой, потянулась пантерой и жеманно проговорила:

– Я ваще такая испорченная… Любые ваши фантазии могу удовлетворить. Вы какой вид секса предпочитаете? Я девушка понятливая, могу по любому… Только в губы не целую. Если что, папашка, звони! Не пожалеешь! Ууу, зайчик мой… Папашка!

Уже на пороге я остановилась:

– Обещайте мне, что младший Поливанов будет моим первым и последним любовником из вашей неуемной семейки. Обещаете?..

Дело это больно потешное… больно…

Каждый, у кого нет гувернантки, хочет ее иметь. Каждый, у кого гувернантка есть, хочет иметь ее тоже.

Этот закон я вывела уже в первые дни моего пребывания в усадьбе Поливановых, а сформулировала только сейчас. Правда, от этого мне было как-то не легче. Я понимаю, когда весь мир тебя хочет и распахивается перед тобой, раскрывает тебе свои объятия. Ничего подобного на практике не случается: тебя все хотят, но раскрываться, распахиваться приходится тебе же самой. Конечно, рано или поздно встанет извечный женский вопрос: «Может, не надо?» Но почти всегда он, к сожалению, риторический.

Как писал кто-то, этот случай был всех злее. Так счастливо избежать хозяина с хозяйкой, а после этого стать первой женщиной Поливанова-младшего мне совершенно не хотелось. Я не испытывала ни любопытства, ни гордости женщины-первопроходчицы, ни женского милосердия. Я его тихо ненавидела, может быть, даже больше, чем его папашу – дона Поливанова. Ничего, кроме презрения и отвращения, я к хозяйскому сыночку не испытывала. Я скорее готова была с риском для жизни залезть на крышу особняка и вступить в половую связь с зодиакальной лошадью, чем отдаваться в этот вечер подрастающему поколению.

Наверное, я не права. Порхала бы бабочкой от одного цветка любви к другому. Нет, полетела на огонь и чуть не сгорела. Какая-то пуританская дура во мне прочно сидит. Вот взять ту же Наташку Солоху. Она на секс смотрит так же, как на свой любимый вид спорта. Обычное единоборство в постели, азартный спортивный поединок по правилам. Правда, Солоха сама мне призналась, что как-то раз в постели в самый ответственный момент дали знать о себе годы тренировок, и Наташка стала действовать «на автопилоте». Несчастного любовничка пришлось откачивать – Солоха чуть не задушила его. Потом плакала, что впервые в жизни влюбилась: такой парень хороший, не то что эти качки – мясо одно надутое, а в постели никакой твердости. Теперь любимый и единственный бегает от нее, а Наташке его не догнать, потому что он с кафедры легкой атлетики.