Дядя самых честных правил 8 (СИ) - Горбов Александр Михайлович. Страница 49

Я посмеялся над такой незатейливой логикой и отпустил крестьян. Хватит так хватит, мне же легче.

Первым экзамен на знание связок для строительства дороги сдал Черницын. Паренёк просто горел деланной магией и впитывал науку, как губка. За что я ему и вручил самый лучший из новеньких middle wand’ов. Восторгу Черницына не было предела — он так бережно держал жезл, будто хрустального ребёнка, а в глазах у него светилось настоящее счастье.

Пока остальные продолжали зубрить, мы с Черницыным отправились строить дорогу. Довели её до речки и соорудили эфирный мост: поставили на берегах генераторы помощнее, позволяющие поезду просто перелетать речушку. И двинулись дальше, работая по очереди.

Кстати, Кулибин тоже не сидел без дела. К нашему поезду он уже на третий день прицепил вагон-столовую. С кухней, столами и лавками для рабочих и «инженеров» и отдельной кабинкой для меня. Впрочем, ел я там редко, предпочитая обедать вместе со своими воспитанниками. А кабинку приспособил под кабинет, когда надо было сделать расчёты или провести воспитательную беседу.

Через неделю экзамен сдали остальные «инженеры», и работа закипела в полную силу. Я не ошибся в расчётах: команда за день прокладывала по четыре версты эфирной дороги. Они рвались поработать и затемно, благо подвесить магические светильники невеликая сложность, но я запретил перерабатывать. Сроки сроками, а отдыхать тоже нужно.

Семнадцать вёрст, две речушки, пять овражков и одно маленькое, но вонючее болото. И наконец эфирная дорога подошла к селу Добрятино. Как я и договаривался с Петром Петровичем, там мы построили платформу промежуточной станции. Сюда его крестьяне будут привозить песок, нужный для стройки, ну и по выходным будет приезжать Ксюшка, чтобы Добрятникову не гонять за дочерью упряжку с санями.

Дальше эфирный путь должен был пойти вдоль дороги на Гусь-Мальцевский. Никаких проблем я здесь не ждал: Евграф Валерьянович заверил меня, что тут земля государева и мне выдано разрешение на прокладку эфирной дороги. Вот только неприятности явились совсем по другому поводу.

Едва мы начали прокладку пути за Добрятино, как из-за леса выехала целая кавалькада всадников. Судя по виду — опричники, причём далеко не сброд, а хорошо экипированный отряд. Человек тридцать, как я оценил на глаз. Впереди ехал сударь лет под пятьдесят со злым лицом и характерным прищуром, какой бывает у боевых армейских магов. Полагаю, вышедший в отставку секунд-майор или подполковник, причём из воевавших, а не штабных шаркунов. Я не стал дожидаться, пока он подъедет, и вышел ему навстречу. Во-первых, надо сразу показать силу. А во-вторых, чтобы прикрыть моих людей. Кто его знает, вдруг он нервный и начнёт кидаться заклятьями или стрелять?

— Прекратить! — командным голосом гаркнул отставной военный, глядя на меня. — Прекратить вытворять безобразие!

— С кем имею честь? — я встал в расслабленную позу и заложил руки за спину.

— Премьер-майор в отставке Лудильщиков. — Мой визави остановил коня и презрительно смотрел на меня сверху вниз. — Вы сейчас же прекращаете стройку и убираетесь отсюда к чертям собачьим!

— С чего бы это?

— С того самого! Потому что я вам сказал! Я не позволю, чтобы рядом с моей землёй творилось подобное богомерзкое… — он запнулся, не зная как закончить фразу, но всё же сумел. — Богомерзость! Летать могут только птицы и ангелы, а не ваша отвратительная железяка. Вон отсюда, нехристи!

Глава 33

Декабрь

— Да он же пьяный, собака! — шепнул Киж, подошедший ко мне под «плащом». — Даже отсюда чувствуется, как от него сивухой разит. Разрешите, я его шлёпну, Константин Платонович? А опричников вы «молотом» приголубите.

Я покачал головой. Нет, убивать Лудильщикова было лишним, а устраивать бойню тем более. Ну, пьяный, ну, дурак. А судя по помятому лицу, человек серьёзно злоупотребляет крепкими напитками уже не первый день. Убивают, случается, и за меньшее, но после Жатвы я старался избегать бессмысленных смертей.

— Позови Валерьяныча, — тихо попросил я Кижа.

После того как эфирный путь вышел за пределы моего поместья, посланник Шешковского стал ездить на стройку вместе с нами. Потребовал выделить себе отдельный вагон, ворчал, что уже слишком стар каждый день мотаться на службу, и жаловался, что ему дует. Но при этом внимательно наблюдал за строительством и делал какие-то записи. Вот пусть и разбирается с проблемой — он здесь как раз для таких случаев.

— Минуточку, Константин Платонович. — Воздух качнулся, и «невидимый» мертвец исчез у меня за спиной.

— Безумцы! Вы не понимаете, что творите! — продолжал орать Лудильщиков. — Грешно людям отрываться от земли! Господь заповедал нам ходить по земле, а не летать на адских повозках! Преисподняя — вот куда вы повезёте православных!

Он орал, брызгая слюной, будто совсем забыв обо мне.

— Даже смотреть, как несётся ваша проклятая колесница, уже грех! Коровы перестают доиться, а куры дохнут, стоит приблизиться железному чудовищу! Все помещики разорятся на его пути, а крестьяне умрут с голоду! Окрестные деревни вымрут, а земля превратится в пустыню!

— Кхе-кхе…

Рядом со мной стоял Евграф Валерьянович, покашливая и кутаясь в овчинный тулуп. Он пожевал губами, разглядывая Лудильщикова, и недобро прищурился.

— Что же ты кричишь, сударик?

Голос старичка прозвучал не особо громко, но Лудильщиков осёкся и с недоумением посмотрел на Евграфа Валерьяновича. Прочистив горло, он попытался снова завести шарманку:

— Я…

Но старичок цыкнул на него, будто на расшалившегося подростка.

— Нехорошо, сударик мой, работе государственной важности мешать. По недомыслию али по злому умыслу? Может, тебя подговорил кто?

— Ах ты, старый пень! В злом умысле меня обвиняешь, сморчок? Да я тебя…

Лудильщиков потянулся за плёткой, впадая в ярость и вращая глазами. Ну точно, бывший боевой маг! Насмотрелся я на таких в армии: чуть что не по их, сразу лезут в бутылку. Особенно если видят перед собой человека в статском.

Я был готов прикрыть старичка щитом на всякий случай. Но помощь ему не требовалась. Да и не могла понадобиться в принципе.

Не знаю, что за приём использовал Евграф Валерьянович, но даже меня он смог ввести в заблуждение, хорошенько спрятав свой Талант. Еле теплящийся светлячок? Три раза ха! Стоило ему сбросить маскировку, как мне на плечи навалилась тяжесть искажённого эфира. Будто из глубины океана вынырнуло древнее чудовище, недоброе, опасное, пахнущее давно пролитой кровью, раскалённым железом и сыростью глубоких застенков. Показалось даже, что я слышу скрип дыбы, подкручиваемой умелой рукой, будто колок музыкального инструмента. Вот только вместо струны там натянут живой человек, готовый «пропеть» любые ноты.

Хватило мгновения, чтобы почувствовать, кто стоит рядом со мной. Никакой не добрый дедушка, не хрупкий старичок, а заплечных дел мастер. Я до сих пор помнил ауру, стоявшую в подвалах особняка Тайной канцелярии в Петербурге. Так вот Евграф Валерьянович пропитался этой атмосферой насквозь, так что её ни с чем нельзя было спутать. Или, точнее будет сказать, что он создал ту ауру, занимаясь дознанием и пытками подследственных. И не раз от разу, а регулярно, долгие-долгие годы.

Если у меня ощущения от старого палача были не самые приятные, то на Лудильщикова он произвёл самое неизгладимое впечатление. Помещик побледнел, став одного цвета со снегом под копытами своего коня. И практически мгновенно протрезвел, захлёбываясь ужасом.

Опричники за его спиной, хоть и стояли поодаль, тоже почувствовали Талант Евграфа Валерьяновича. Трое сразу же развернулись и рванули прочь, нахлёстывая коней. Затем ещё четверо, выйдя из ступора, ударились в бега. А потом и остальные прыснули во все стороны, не желая задерживаться рядом со страшным стариком. И только двое, пожилой дядька с вислыми усами и молодой парень на старой кляче, остались с хозяином.