Пари (СИ) - Субботина Айя. Страница 134

— Я хочу вернуть тебе деньги. Сразу всю сумму.

— Пф-ф-ф-ф, — отмахивается Аня. — Я же говорила, что вообще не к спеху.

— Я знаю и очень благодарна тебе за это. Но все равно хочу вернуть долг.

— Слушай, — она вдруг становится очень серьезной, — не дури, ладно? Я видела тот типа журналистский высер. И догадываюсь, что он тебе немало крови попил. Деньги лишними не будут, надо же снова становится на ноги.

Впервые в жизни я готова разреветься от того, что в моем окружении оказался хотя бы один сердечный и хороший человек. Но все-таки ломаю ее сопротивление, убедив, что этот долг не дает мне спать по ночам.

Перевожу сразу всю сумму Ане на карту и уже когда провожаю ее до машины, она вдруг поворачивается и огорошивает меня решением позвать меня в качестве подружки невесты. Правда сразу оговаривается, что свадьба будет только в следующем году, потому что они хотят церемонию в Черногории, а это требует основательной подготовки всего до мелочей.

— Просто больше ни у кого из моих знакомых нет приличных туфель, — делано закатывает глаза Аня, чтобы как-то сгладить неловкость момента. Мягко говоря, мы даже хорошими подругами никогда не были, не говоря уже о том, чтобы я вдруг оказалась достойна такой ответственной роли.

Но этот день был бы днем какой-то другой Виктории Лисицыной, если бы до полуночи не случилось ничего «веселого». Можно сказать, что я даже с облегчением выдыхаю, когда в районе десяти мне вдруг звонит Марат. Мысленно благодарю Вселенную, что случилось только это, а не очередная заказная статейка или типа того.

— Завтра в десять тридцать ты должна быть в Оболонском ЗАГСе, — тоном Господа Бога, говорит Марат. — Нас разведут.

— Наконец-то, — выдыхаю я, вдруг воображая, что вся эта неприятная история могла бы длиться еще очень, очень долго, а то и вовсе закончится тем, что уже у самого финала мой ненаглядный муженек сделал бы финт ушами и решил отыграть все назад.

В своем теперешнем положении я точно не смогла бы с ним тягаться, если бы он вдруг заявил, что передумал разводиться и намерен спасти брак. Не из огромных внезапно вспыхнувших чувств ко мне, само собой, а просто чтобы насолить. Даже на всякий случай скрещиваю пальцы, чтобы он вдруг прямо сейчас не передумал.

— Рад, что мы оба испытывает облегчение от того, что, наконец, избавимся от этого фарса.

«Ну-да, ну-да», — мысленно прищелкиваю языком, потому что за три года даже фиктивного брака успели изучить Марата как облупленного. Он там наверняка рожу скривил как от оскомины, потому что моя довольная реакция — явно не то, что он ожидал услышать.

— Имей ввиду, Вика, — никак не успокоится Марат, — если ты не явишься — не важно по какой причине — потом уже тебе придется бегать за мной и упрашивать дать тебе развод.

— Что ты, как можно пропустить собственный оправдательный приговор? — сочно иронизирую в ответ, и его громкое сопение в трубку подтверждает, что я снова попала в самое «сочное» место его болезненно раздутого самолюбия. — Я приду даже мертвая, Марат.

Он нервно бросает трубку, но я все равно от души хохочу ему вслед.

Глава семьдесят седьмая: Вика

На следующий день я приезжаю к ЗАГСу на целых двадцать минут раньше назначенного времени. Оглядываюсь — Марата нигде нет, так что можно скоротать время в кафе напротив, слопав маленький стаканчик мороженого в прикуску с травяным чаем.

Как раз за этим приятным занятием меня застает звонок очередного незнакомого номера. Даже не пытаюсь угадать, кто это может быть, потому что Марат уже и так подал голос, для решения вопроса с возвратом моих денег прошло еще слишком мало времени, так что на том конце связи может быть вообще кто угодно. Но чего греха таить — хотелось бы каких-то хороших новостей, чтобы этот чудесный во всех смыслах день остался таким до заката.

— Виктория Николаевна? — Мужской голос на том конце связи кажется мне смутно знакомым.

— Я слушаю, — говорю чрезвычайно настороженно.

— Меня зовут Николай Николаевич Степной, я веду некоторые юридические вопросы Алексея Эдуардовича.

Вот теперь я, наконец, вспоминаю, где уже слышала этот голос — это юрист Лекса, тот самый, который привозил на подпись договор о нашем «пари». Который, как оказалось, был полной фикцией и криво состряпанной фальшивкой. Если бы я не была настолько профаном в элементарных правовых вопросах, то знала бы, что подобные договора не могут быть реальными, а тем более — законными, потому что для обозначенных там условий не может быть никакой нормативно-правовой подоплеки.

— Если вы снова хотите всучить мне фальшивый договор, то идите знаете куда? — Только исключительное воспитание не дает мне заодно озвучить весь маршрут.

— Виктория Николаевна, вы не могли бы подъехать в офис «Гринтек», скажем… в течение часа?

— Меня уволили, если вы вдруг не в курсе.

Но он как будто либо вообще не слышит, что я говорю, либо намеренно игнорирует мои слова. Спокойно и занудно объясняет, что если по какой-то причине я не могу подъехать в офис сейчас, то он подстроится под любое удобное мне время.

— Но очень желательно, чтобы это было сегодня, — с выразительным нажимом добавляет в конце.

— Что за белая горячка? — настораживаюсь я. С Лекса станется повесить на меня еще каких-то собак. Вдруг посидел, подумал, решил, что я легко отделалась и выставит мне счет величиной с Эйфелеву башню. — Слушайте, если Лекс решил снова в чем-то меня обвинить, то я…

— Виктория Николаевна, есть некоторые документы, которые требуют вашей подписи, — терпеливо перебивает юрист. — Уверяю вас, в них нет никаких обвинений. Только… формальности.

— Какие формальности? — еще сильнее настораживаюсь я.

— Сожалею, но в соответствии с полученными инструкциями я не могу сказать больше по телефону. Это займет всего несколько минут вашего времени. И совершенно, никак, ничем не угрожает вашей физической и финансовой безопасности.

Покрутив в голове еще раз его слова, я вдруг вспоминаю, что на том пражском форуме успела подписать несколько контрактов. Ну да, видимо, теперь их нужно как-то перезаключить на нового исполнителя или типа того. Другой причины личного присутствия моей тушки в офисе быть не может — я может и дурочка, но больше ничего с Лексом не подписывала. А он, каким бы мстительным гадом в итоге не оказался, не опустится до мелочного требования возмещения ему всех потраченных на меня средств.

— Я смогу подъехать в офис… — смотрю на часы, прикидываю время, — к двух часам.

— Буду ждать вас там, Виктория. Хорошего дня и до встречи.

Со всеми этими разговорами, кофе приходится допивать буквально в два глотка, и я бегу в ЗАГС, бросив на три аппетитных шарика мороженого тоскливый голодный взгляд.

На этот раз Марат уже на месте — красуется среди простых смертных в белоснежном костюме и нарочито контрастной темной рубашке. Не спорю, что иногда такой визуальный прием смотрится выигрышно, но Марата этот образ делает только еще более карикатурным. Хорошо, что на этот раз мне хватает терпения оставить при себе свое мнение до момента, пока мы оба не поставим подписи на документах о разводе. Он всматривается в них несколько долгих минут, а потом нарочито громко заявляет:

— Кстати, моя теперь уже бывшая женушка, я продал свои акции «Гринтек». Хочешь знать, кому?

— Не-а, не хочу, — говорю совершенно искренне. Если бы не необходимость ехать к ним в офис, я бы вообще вычеркнула эту контору из своей жизни как страшный сон.

Марат кривит нос, категорически расстроенный тем, что отрепетированная им громкая фраза не произвела вообще никакого впечатления. И когда я уже иду в сторону выхода из дома с колоннами, неожиданно догоняет меня и преграждает путь.

— Я продал их Лексу! — выпаливает какой-то скомканной скороговоркой. — ты даже представить себе не можешь, за какие деньги!

Если честно, мне бы такое даже в голову не пришло. Лекс столько раз говорил, что хочет пустить «Гринтек» по ветру, что покупка его акций еще и за дорого, на фоне этих его заявлений, кажется совершенно абсурдной. Зачем покупать за дорого то, что скоро не будет стоить совсем ничего? Но у Марата такая довольная рожа, что нет причин сомневаться в его словах — я прекрасно знаю, как трусливо бегают его глазки, когда он пытается вешать лапшу на уши.