Пари (СИ) - Субботина Айя. Страница 74

Ладонь Лекса так резко пропадает с моего бедра, что я невольно оглядываюсь — куда это он делся. Оказывается, стоит рядом, нагло ухмыляется и взглядом дает понять, что самое время усаживаться.

— Я не люблю сидеть коло окна, — быстро отодвигаюсь, пропуская его вперед.

— Да ну? А раньше любила.

— Почитаешь статистику авиакатастроф за последние несколько лет — и желание наблюдать в иллюминатор стремительно приближающуюся землю мгновенно отпадет. — Не признаваться же ему, что у меня крыша поедет, сидеть несколько часов в замкнутом пространстве между куском металла и его тушей, без возможности в любой момент вырваться на свободу.

— Виктория Николаевна, да вы просто источаете оптимизм! — хохочет Лекс, но без возражений усаживается около окна. — Обещаю, что если вдруг это будет наш с вами последний полет, буду очень громко отсчитывать оставшиеся нам с вами последние секунды бытия.

— Предпочитаю скончаться в более приятной компании, — кривляюсь я, нехотя усаживаясь рядом.

Кресла в первом классе всегда такие удобные, что после пары нехитрых манипуляций с рычагами настройки, я чувствую себя почти как в раю. Откидываю голову на удобный подголовник, достаю телефон и украдкой проверяю баланс на счету. Боже, у меня почти не осталось денег! Чтобы вызвать такси до аэропорта, пришлось собирать буквально каждую копейку. Неудивительно, что когда рассчитывалась с водителем, он смотрел на меня так, словно собственными глазами видел, как я стояла на паперти. Глупо, наверное, было не воспользоваться предложением Лекса прислать за мной водителя, но я не хотела давать ему даже намек на то, что у меня могут быть какие-то финансовые проблемы. Если он узнает, какие грустные романсы поют мои финансы, то сразу заподозрит мой меркантильный интерес.

Стюардесса проходит по салоны, предлагает пристегнуться и занять удобное положение.

Я нервно цепляюсь в подлокотники, потому что до сих пор боюсь летать, несмотря на солидных опыт путешествий. Терпеть не могу именно этот момент, когда шасси самолета отрывается от взлетно-посадочной полосы, и все внутренности ненадолго прилипают к диафрагме. Чувствую себя оцепеневшим кроликом, только вместо удава — набирающий высоту самолет. Поэтому, когда Лекс уверенно накрывает моя ладонь своей, я даже не сопротивляюсь. Только когда становится ясно, что мы уже летим, резко выдергиваю ладонь и злым шепотом читаю ему мораль о том, что нигде в моих служебных обязанностях не сказано, что я обязана терпеть сексуальные домогательства начальника. И только когда нет никакой ответной реакции, обращаю внимание, что он давно воткнул в уши наушники и пялится в телик на спинке сиденья.

Господи, да кто вообще пользуется этими штуками на коротких рейсах?

Лично у меня более прозаический план — выспаться сколько получится. Синяки под глазами вряд ли помогут мне выглядеть львицей-тигрицей в глазах этого тиранушки.

Но как только закрываю глаза и начинаю считать виртуальных овечек, в мозгу всплывает Диана и проклятая махинация, «благодаря» которой я чувствую себя почти что изнасилованной. В голове до сих пор не укладывается, как я могла так опростоволоситься — просто поверила первой встречной! И все, что ей понадобилось сделать, чтобы усыпить мою бдительность — лить мед мне в уши, рассказывая, какой у меня восхитительный и утонченный вкус.

Я несколько раз кручусь с боку на бок, пытаясь занять удобное положение, но быстро понимаю, что дело вовсе не в кресле, а в «гвоздях» моего личного самобичевания. Дура! Какая же я дура! Вместо того, чтобы вложить деньги во что-то действительно полезное — нахваталась новых долгов. Если так пойдет и дальше, то скоро мне придется распродавать последние трусы от «Агентов».

Нарисованная в воображении жуткая картина, заставляет меня так резко вскинуться, что я не сразу понимаю, почему моей голове так уютно, а нос уткнулся во что-то теплое.

— Спи, Вик, — слышу убаюкивающе знакомый голос Лекса, — еще час лететь.

Значит, я все-таки уснула. И не придумала ничего лучше, чем устроить голову у него на плече, как будто мы какая-то парочка.

Но мне так уютно и спокойно, как не было уже давно.

— Кстати, Виктория, раз кто-то должен открыть вам глаза, придется взять на себя эту тяжкую ношу. — Лекс с трудом сдерживает смех и легкая тряска на его широченном плече лучше всякого успокоительного для моих истерзанных нервов.

— Если ты собираешься сообщить мне, что я храплю, то не старайся — я это и так знаю. — И быстро, пока он ничего такого не подумал, добавляю: — Пару раз просыпалась от собственного храпа.

— И давно у тебя завелась эта привычка?

— С тех пор, как неудачно приземлилась мордой вниз, — говорю заплетающимся языком.

— Что?! — уже в открытую смеется Лекс.

Но когда я, недовольно ворча и зевая, пытаюсь отодвинуться, властно придавливает мою голову обратно к своему плечу. Такой типичный мужской жест, но в моем животе начинают кувыркаться бабочки.

— Споткнулась на ступенях в туфлях от Джимми Чу, — рассказываю только вершину айсберга той ужасной истории. — Неудачно приземлилась. Но мне попался хороший врач и даже обошлось без швов. Но перегородка в носу… — зеваю, пропуская те подробности, которые неприятно вспоминать до сих пор. — В общем, она искривилась, кажется, и теперь я храплю так, что меня можно использовать в лесу в качестве охраны от нападения диких зверей.

— Очень хорошо, что ты сказала — порекомендую тебя парочке своих друзей, любителей таскаться в походы.

— Только сегодня и только сейчас для всех друзей Мистера Секундомера — по двойному тарифу, — пытаюсь шутить, но сон снова оказывается сильнее.

Глава сорок шестая: Лекс

Она реально храпит, хоть и не так громко, как я пытался ее пристыдить. Но это же Вика — кажется, ее можно обвинить в чем угодно, и она все равно сделает вид, что именно так и задумано.

После короткой борьбы с самим собой, сдаюсь и осторожно, чтобы она не проснулась и не застукала меня на горячем, опускаю нос в ее рыжие кудри. И тут же резко отворачиваюсь, стреноженный до боли знакомым запахом. Она пахнет ровно так же, как и три года назад. Той же сводящей с ума смесью соленого прибоя и какого-то пряного экзотического дерева. Как будто вообще ничего не было — ни ее предательства, ни нашего разрыва. Жизнь просто стояла на паузе, а теперь слишком быстро рванула с мертвой точки и вот мы снова, как влюбленная парочка, летим в очередное незапланированное путешествие.

А, черт!

Я задерживаю дыхание, пытаясь убедить себя в том, что это совсем другой запаха, а эти болезненные фантомы — просто злая шутка моего подсознания. Не может же она, в самом деле, столько лет пользоваться одним и тем же шампунем или парфюмом. Это же Вика — имя ей «непостоянство».

«Давай, тряпка, еще распусти нюни и прости ее на радостях!» — зло дразнит мой внутренний бультерьер, и это немного приводит меня в чувство.

Это — и стюардесса, которая проходит по салону и просит пристегнуться, потому что самолет заходит на посадку. Я довольно резко дергаю плечом, чтобы заставить Вику проснуться. Она что-то недовольно бормочет, но я усилием воли заставляю себя даже не смотреть в ее сторону.

Мы почти не разговариваем до самой посадки в такси, которое забронировано для нас отелем. Как-никак — я взял два люкса, и бдительная администрация решила выразить свое восхищение этим жестом внимания. Мое взаимодействие с Викой ограничивается только помощью с ее чемоданами, но я нарочно иду семимильными шагами, чтобы избавить свое пространство от ее сводящего с ума запаха.

— Совсем не обязательно было так нестись, — все еще немного сонным голосом возмущается Вика, когда мы оказывается внутри авто. — Или они подсыпали слабительное в твой кофе?

Я просто ее игнорирую. Зато пишу Кате, что уже в машине и, насколько это возможно, делаю селфи так, чтобы Вика не попала в кадр. На мгновение кажется, что она сделает это нарочно, но она Вика наоборот отодвигается до самой дверцы, и тоже залезает в телефон.