Исетская Академия. Дневники мертвеца (СИ) - Левин Анна. Страница 20

Дмитрий снова перевел взгляд на девушку, понимая, что не может больше держаться от нее на расстоянии. Ее ясные голубые глаза, окаймленные черными ресницами, смотрели на него раньше с уважением, равнодушием, спокойствием, но сейчас в них отражались другие чувства, хоть и не равные его собственным.

Думая о ней, и не отдавая себе отчета, он дотронулся до ее ладони. Ланж удивленно вздрогнула, но не отняла руки. Ее щеки вспыхнули румянцем, а глаза заблестели еще сильнее.

Когда Мизинцев вернулся в кабинет, чтобы нанести лечебную мазь, Соланж и Дмитрий чинно сидели на своих местах, вперив в библиотекаря насколько честные взгляды, что он мгновенно заподозрил неладное. Приди он на несколько минут раньше — застал бы трепетный поцелуй влюбленных, но да чего еще ожидать от Мизинцева, отдавшего сердце лишь одним фолиантам?

Глава двадцать восьмая, рассказывающая о биографии Онежского

19 ноября 1830 года по Арагонскому календарю

Утром следующего дня Ланж кружилась в танце перед зеркалом, и волосы с гребня летели во все стороны. Ей давно не было так спокойно на душе, хотя им еще предстояло прояснить много деталей. Отправившись на занятие к шестикурсникам, она попыталась натянуть на лицо строгую маску, ведь в последнее время студенты привыкли видеть ее напряженной.

Да и неудивительно, вся Академия гудела: простая ученица осмелилась использовать темную вязь прямо во время урока, на глазах у преподавателей, угрожая жизням десятка детей! Чудо, что подоспел ректор, но теперь он ранен, а что ожидает Окскую — неизвестно.

Пока что ее держали под стражей, и ученики более-менее успокоились, но вот упечь за решетку Герцога не удалось. Он не был повинен в нападении, а его семья была настолько богата и влиятельна, что даже ректор не решился без объективных причин привлекать внимание общественности.

Поздоровавшись с учениками, Ланж начала рассказывать детям новую тему, однако скрыть от них изменения, увы, не удалось. Крысина мгновенно принялась делиться знаниями, хотя ее не спрашивали; девочки шушукались, что глаза мадмуазель сверкают, как два сапфира; Борис Бравадин нахмурился, не отрывая взгляда от ее лица на протяжении всего занятия.

Но Ланж было не до них: впервые ей было плевать на работу, прямые обязанности, репутацию и контракт. Раз за разом она вспоминала теплую руку Дмитрия, нежность в его красивых глазах, и отсчитывала минуты до конца учебного дня, словно несмышленая девчонка. И она едва дождалась, спеша в кабинет ректора так опрометчиво, что не заметила ни следящего за ней Бравадина, ни Германа Герцога.

В кабинете не было посторонних, но девушка поумерила свой пыл. Ей была присуща гордость, и то, что вчера она так легко сдалась, еще не означало, что и дальше будет вешаться на шею Дмитрию. Только вот Гастон ее мнения не разделял, и с фамильяром ректора Эно они быстро уселись рядом, одаряя своих хозяев одинаково смешливыми взглядами.

Сам Онежский выглядел сегодня лучше. Белоснежная рубашка была заправлена в брюки, стянутые ремнем, волосы — приведены в порядок, темные круги под глазами исчезли. Он ласково поцеловал руку парижанки, и Соланж не смогла долго держать марку, устроившись рядом в соседнем кресле. Еще долго они держались за руки, прежде чем девушка попросила его рассказать о себе.

Как оказалось, Дмитрий происходил из известного рода архитекторов. Именно его предок Михаил Онежский спроектировал Исетскую Академию. Когда Михаила пригласили для строительства учебного заведения, в лесу он познакомился с маленькой девочкой по имени Анна, которая оказалась живым мертвецом. Она поведала ему правду, как стала такой, рассказала о целой армии тварей, которая однажды выйдет из тени. Тогда он со своими наиболее доверенными лицами решил построить крепость, неприступную для мертвых созданий. Анна им активно помогала, ибо знала о мироздании больше всех живущих.

Защита Академии держалась на крови Михаила и всех его потомков, так как именно жизнь и свежая кровь были преградой для мертвецов. Здесь же в тайне хранились дневники, написанные Анной, которые содержали все накопленные ею знания, а также служили хрониками ее мертвой жизни.

Так и передавалась клятва защищать мир от тварей из поколения в поколение, а дневники мертвеца — из рук в руки. Но однажды произошла беда, стоившая жизни многим: враг атаковал, убив родителей Дмитрия и многих других защитников Исети, и вместе с ними исчезли необходимые знания. Анна тоже пропала, а как найти ее рукописи — нынешнее поколение не знало.

Сам же Дмитрий родился в Исети, окончил родную Академию, и много путешествовал, увидев полмира. Когда ему было двадцать девять, он встретил в столице удивительную девушку, которая покорила его не столько своим ангельским лицом, сколько силой духа, благородным храбрым сердцем. Они были счастливы вдали от суеты вокруг мертвецов, он так ей и не рассказал о своем происхождении, ибо он не желал продолжать дело родителей, надеясь, что другие справятся вместо него.

Спустя два года после венчания, у них наконец-то должен был родиться ребенок. Госпожа Онежская плохо себя чувствовала, и Дмитрий решил увезти ее из глуши, куда они поехали для отдыха от вредного городского воздуха. Только было слишком поздно: роды начались раньше срока, ребенок оказался повернут неправильно, а отсутствие хорошей медицины в губернии стоило жизни и его супруге, и мертворожденному сыну.

Некоторое время Дмитрий был раздавлен горем, не понимая, за что Бог так поступил с ним, но в итоге на него снизошло озарение: через невинных и слабых он был наказан за свою гордыню, свой отказ от защиты Исети от мертвых тварей. Он мог спасти многих, но оставил их наедине с беспощадным врагом ради собственного комфорта. Тогда он и вернулся в Оренбургскую губернию, чтобы искупить свою вину.

— Почему вы пригласили меня в Исеть? — взволнованно спросила Ланж.

— Травля, которой вас подвергли, вызвала у меня искреннее возмущение, ибо я представлял вас смелой, но уязвимой девушкой, на которую спустили всех собак в политической игре между светской властью и Церковью. Как мужчина, я скорее сам бы умер, чем позволил такому случиться с членом моей семьи. Поведение вашего отца...

Он смущенно замолчал, и девушка поняла, что ему известно о последнем письме из Парижа.

— Не мне судить его, — с печальной улыбкой произнесла Соланж, — тем более, что я и сама не всегда была приятным человеком.

— Но страдания переменили вас! Как и меня. Я избавился от честолюбия, осознав, как много упустил, как много должен был сделать здесь, но променял долг и честь на беспечную жизнь в столице.

Боль в его голосе заставила ее забыть обо всех правилах приличия, и уже спустя секунду она пересела к нему, взяв его за руку. Онежский благодарно улыбнулся, и некоторое время они безмолвно наслаждались исцеляющей душевной близостью, прежде чем Соланж спросила:

— Знаете, между нами не должно оставаться недосказанности, поэтому я хочу задать вам несколько вопросов.

— Конечно!

— До происшествия с Дианой я случайно услышала обрывок вашего разговора с господином Мизинцевым. Вы спросили у него, хочет ли он от меня избавиться, а он ответил, что так будет лучше.

Глаза Дмитрия комично округлились, а потом он залился мальчишеским хохотом, таким искренним, что у девушки от души отлегло. Она верила, что сейчас получит достойное объяснение, и ректор не подвел.

— Мизинцев всего лишь имел в виду, что мы рискуем вашей жизнью. На его взгляд, вас не стоило приглашать преподавать в Академию, вокруг которой кишит мертвая жизнь, и он давно говорил, что нужно отправить вас домой, где вы будете в безопасности. Я возражал, говоря, что в Париже вам тоже не будет спокойной жизни, а здесь ваши знания пригодятся, но правда в том, — он явно смутился, — что я проникся к вам симпатией еще даже до того, как отправил приглашение прибыть в Академию. И не мог так скоро с вами расстаться.