Искра (СИ) - Тараканова Тася. Страница 21

В этом свободном от действия ума пространстве я существовала, слившись с природой, с энергией этого мира, наполняясь им, как батарейка с бесконечным резервом, и никак не могла насытиться. Все свое время пребывания в Верховии я будто готовилась к этому моменту, а теперь, наконец-то достигла его. Мое бесконечное путешествие закончилось. Это была настоящая, истинная жизнь. Я летала в небе на собственных крыльях, наслаждалась каждой минутой, забыв обо всех надо и нельзя, открылась настоящему без планов и раздумий.

Все случилось само собой, и я приняла этот дар. Мне стал бесконечно не важен результат и стремление к чему-то. Не надо было тратить время на поиск какого-то смысла. Страсть достижения покинула меня. Жизнь открылась мне во всей первозданной красоте, как солнечный свет, который просто есть, как цветок, испускающий аромат, как дерево, дарующее плоды.

Я нашла свой дом, обрела себя.

Каждый день стал праздником. Я ничего не ждала, не строила планы, не стремилась к цели, не страшилась будущего, не вспоминала прошлого, не хотела стать кем-то. Мое настоящее превратилось в песню, мой голос влился в общий оркестр мира, гармонично встроив свою партию в тысячи прекрасных чарующих голосов.

У Горыныча была семья и обязанности, он покинул меня почти сразу. Стрела не стремилась свести дружбу со мной, видимо сыграл фактор ревности. Я посмеивалась над ее страхами, но сближаться с бдительной, вспыльчивой дамой не собиралась. Делить Горыныча нам не было нужды, но инстинкты дикарки говорили ей, что свою половинку надо держать подальше от свободной самки.

В мире драконов нет времени, и я не вспоминала о нём. В один прекрасный солнечный день, вылетев поохотиться и размять прекрасные алые перепончатые крылья, я встретила дикаря. Возможно, он давно приметил меня, и выбрал время для сближения. Дикарь ураганом налетел на потерявшую бдительность в охоте за рыбой алую драконицу. Речная живность была моим лакомством. Я не очень-то жаловала парнокопытных. Животные инстинкты побеждала человеческая натура, брезговавшая есть парное мяса с теплой кровью.

Стремительное нападение дикаря, я расценила как атаку, и вместо того, чтобы дать отпор, взвилась в небо. То, что дикарь бросился ко мне с ухаживаниями, моя животная натура распознала не сразу, требуя спасаться бегством. Как заполошная я махала крыльями, оглядываясь на преследующего меня мощного черного дикаря. «Он хочет со мной спариться»! — эта мысль ужаснула до глубины души. Меня, но не драконицу. Неожиданно в теле я ощутила призыв, неведомую мне жаркую волну, драконица поняла намерения дикаря и начала тормозить.

Дикарь, увидев желание самки, в считанные секунды нагнал меня и вцепился в холку. Страх, смятение вперемешку с блаженной истомой захлестнули меня. Что я творю! Неимоверным усилием воли, я вырвалась из захвата драконьих зубов и, сложив крылья, вертикально кинулась вниз. Только бы успеть! Удар получился болезненным, почти перед самой землей я обернулась, но сгруппироваться не удалось, ударилась коленями, бедром и руками. Над головой послышался шум крыльев. Не обращая внимания на боль, я поднялась и бросилась под защиту деревьев, что сгрудились недалеко небольшой группой. Очередная охота за моим бедным телом!

Оглушительный рев пронесся над долиной, я подняла голову. В небе схлестнулись два дракона: серебристый маломерка бился с черным дикарем, выгоняя его за пределы долины. Он защищал свою территорию, имел на это полное право. Черный сбежал.

Горыныч спланировал ко мне, вытянул шею и громко зарычал. Он был недоволен, злился, а я не понимала причины его возмущения. Он нагнул голову. Предлагает сесть верхом? Зачем? Горыныч вновь утробно зарычал мне в лицо.

— Да, хватит уже!

Оттолкнула его морду рукой. Хвост Горыныча нервно бил по земле, выдирая с корнем траву и мои любимые цветы. Недовольно ворча, я неуклюже взобралась ему на шею. Как же быстро разучилась быть наездницей, предпочитая летать на своих крыльях.

Горыныч доставил меня на утес, но как только я сделала шаг к пещере, он распустил крылья, нагнул голову и встал в боевую стойку.

— Ты озверел? — спросила я, не веря происходящему. Маломерка не хотел пускать меня в пещеру, — мне надо к антраксу залечить раны.

Горыныч боднул меня мордой в живот, оттолкнув от входа. Да что за день такой! Бесит!

— Дай пройти! — зарычала, готовая выдать полноценную истерику.

— Р-р-ет! — выдал мой чешуйчатый друг, — р-р-зя!

Я и забыла, что дракоша умеет говорить. Сжав кулаки, я снова подступила к нему.

— Ты не Горыныч, а Норыныч, не даешь пройти в свою нору. Жадюга!

Меня как магнитом тянуло в пещеру, я хотела прикоснуться к теплой мерцающей глыбе, лечь на камень, который пульсировал в такт с моим сердцем. — Почему нельзя! — я топнула ногой.

— Гэр-р-вин! — зарычал Горыныч и повторил свой рев, наступая на меня, — Гер-р-рвин!

В эту минуту я очнулась, будто со стороны увидев свою наготу, сбитые колени, ободранные руки и грязное тело. Я — Соня Снегирева вела себя как дикая драконица, забыв прежнюю себя. Меня же ищут, ждут, а я наслаждаюсь свободной жизнью в неприступных горах. Обессиленно опустившись на колени, я закрыла лицо руками. Как же стыдно!

— Горыныч, мне надо срочно вернуться в башню Ветров, — пролепетала я, — как найти дорогу?

***

Что я знала о внутреннем компасе драконов? Ничего. Думаю, то место, в котором они бывали ранее, можно как-то почувствовать внутренней геолокацией, но абсолютно новое можно искать только методом тыка. Из этого можно сделать вывод, мне надо добираться туда, где я была прежде. Из всех мест самым безопасным мне виделась Овечечка. Там Добромир, оттуда легче будет связаться с Эрвином и Мечиславом, а может прямиком отправиться в Башню Ветров.

Алую драконицу, скорее всего, объявили в розыск, значит, лететь надо ночью, потому что, как известно, драконы по ночам не летают. Мое преимущество в том, что ночью я ориентируюсь так же хорошо, как и днем. Горыныч, которого я лично учила летать ночью, тоже спокойно гуляет по ночам. Но его жизнью я не стану рисковать.

Горыныча и алую драконицу верхотуры нынче ищут со всей мощью полувоенной организации. Осталось достойно выйти победителями из игры «охотник-дракон».

— Прости, мне стыдно, — сказала я Горынычу, покажи направление на Овечечку, полечу сегодня, как стемнеет.

В уверенности, что Горыныч уяснил мою просьбу, я приосанилась.

— Пропусти к камню, мне надо отдохнуть. До вечера еще есть время.

Недовольно заворчав, серебристый маломерка отступил.

— Горыныч, мы чувствуем друг друга только в экстремальной ситуации. Сейчас, когда за нами охотятся верхотуры, этого мало. А ты Горыныч, как считает Ларри, обладаешь магией. Я сегодня улечу, подумай над тем, как нам лучше слышать друг друга.

Горыныч завис, обдумывая мои слова, а я с гордым видом прошагала мимо него в пещеру. Пусть в последний раз, но заряжусь от антракса. Камень имел исключительную силу. Он вызывал у меня эйфорию, я, действительно, попала от него в зависимость. Сегодняшней ночью, эту болезненную связь придется разорвать.

До вечера я поплескалась в природном бассейне, поспала на антраксе, несколько раз поменяла ипостась, потренировавшись в скорости, и к ночи была готова.

Мне почти не пришлось ждать, Горыныч явился, как только стемнело. Плащ Леи, в который я завернулась, навел меня на интересную мысль. Я подошла к Горынычу, вырвала из головы пару волосинок и замотала один коготь у основания на правой лапе дракона.

— Это тебе от меня, — объяснила ему, — на всякий случай. Типа, алло, Горыныч, слышишь меня?

Обойдя кругом дракона, я морщила лоб в раздумье, что можно позаимствовать у маломерки, чтобы сохранить себе, когда обращусь. Взять чешуйку? Но что с ней делать? Она не удержится на мне. Кусочек проглотить? Нет, не вариант. Да, хоть зуб у дракона вырви, все равно ничего с ним не сделаешь.

Рассуждая, я задумчиво разглядывала дракона.

— Горыныч! Сделай что-нибудь! Есть идеи? Мы же договаривались.