Отвергнутая. Игрушка для Альф (СИ) - Рууд Рин. Страница 26

— Это подтасовка фактов, — охаю я.

— А ты докажи, что было все иначе, — Жрец с хрустом позвонков распрямляется и оглядывает других стариков, — кому молилась гостья Альф?

— Матери Луне, — отвечают те.

— Ничего подобного!

— Кто ответил на молитвы?

— Мать Луна.

— Да вы издеваетесь!

— Мы защищаем себя, — Верховный Жрец обходит меня по кругу. Разворачивается ко мне и опять улыбается. — И я тебе больше скажу. Когда ты вознесла свою трогательную молитву, солнце погасло и уступило место Матери Луне и звездам. Сам там был. Сам все видел.

— Это ложь.

— А ты докажи. Мое слово Верховного Жреца против твоего.

— Там бабка была.

— Какая бабка?

— Жрица.

— Не видел никакую бабку, — Жрец пожимает плечами. — Я видел, как ласковые лунные руки коснулись Анрея и Эрвина…

Остальные старики кивают, а один из них у кустов можжевельника все это записывает на плотном пергаменте палочкой из белого камня.

— Это жульничество.

— И это будет нашей историей. Если твоя воображаемая бабка против, то пусть явится и скажет об этом, — опять наклоняется и хрипло рычит мне в нос, — и сожжет нас в огне Солнцеликого.

— Вы лжец и подлец.

— Только лжец и подлец может быть Верховным Жрецом, — чешет меня за ухом, и я закрываю глаза, потому что под шкурой растекается приятная слабость.

Правда потом я очухиваюсь, оскорбленно отпрыгиваю и рычу. Я бы с удовольствием подпалила его седую бороду.

— Я Солнечная Волчица! Во мне Солнце, а не Луна!

— Кто-нибудь с этим согласен? — Жрец оглядывается на своих старых дружков, и те качают головой.

— У нас тут все оборотни — дети Матери Луны, — Жрец скрещивает руки на груди и смотрит на меня сверху вниз. Если я лгу, то пусть Солнцеликий покарает меня. Я приму смерть в его огне, — поднимает ехидный взгляд к небу, — что-то он не торопится.

Писец у кустов что-то яростно записывает. Кидает беглый взгляд на Жреца и опять возвращается к пергаменту. Жует губы, постукивая палочкой по подбородку и опять пишет.

— Да, он расписывает, какой я смелый сын своей матери, — Жрец расплывается в улыбке. — И что я свидетельствую рождение ее новой дочери.

— Это уже даже несмешно, — сажусь и прижимаю уши. — Вы все перевираете. Луна вообще ни при чем.

— Иди сюда, — Жрец наклоняется ближе и шепчет мне на ухо. — Я тебе по секрету скажу. Луна — это кусок камня в небе. И это уже даже доказано, но тех, кто это доказал, сожгли. И даже не мы. А люди. Ибо нехрен выеживаться. И с Солнцем тоже все не так просто, но за это тоже сжигают. И опять же не мы.

— Но…

— Тебя в оборотня обратила кровь оборотня, и у нас так заведено, что все оборотни — лунные дети. Это вопрос веры, а не фактов. С фактами все очень сложно. И если Боги существуют, то они, я подозреваю, отличаются от наших представлений.

— Какое кощунство для Верховного Жреца, — шепчу я, вглядываясь в его желтые глаза.

— И смотри какой фокус-покус, — едва слышно отвечает он и касается моего лба.

Нарастает звон в ушах, когда Верховный Жрец медленно вытягивает из меня лунные нити.

— Ты видишь тут солнышко? — щерится он в улыбке.

Лоб стягивает легкой болью.

— Наши помыслы, вера, убеждения влияют на восприятие мира. Это наша призма, Тина.

— Но вы ведь тоже видели… И Солнечную Жрицу, и…

— Ты без понятия, что я видел и вижу, — глаза Жреца недобро вспыхивают. — И как чувствую законы этого мира.

Тонкие нити возвращаются в мою голову, и меня немного ведет влево от головокружения.

— Итак, — Верховный Жрец разворачивается к своей кодле и разводит руки в стороны. — В Северных Лесах была рождена еще одна волчица от крови наших Альф, которые одарили ее новой жизнью в благодарность за ее Лунную Песню. Лорды Северных Лесов оказались на грани смерти из-за подлости и трусости восточных оборотней.

Кашляет, прочищая горло, и продолжает:

— Священная связь была разорвана, но юное сердце Тинары исправило эту несправедливость. Она взмолилась Матери Луне и… — Жрец оглядывается, — приняла на себя судьбу Нареченной Анрея и Эрвина, — ухмыляется, пока я лупаю глазами, опять смотрит на Жрецов и повышает голос, — и лунные нити крепко связаны!

— Слава нашей Великой и Милостивой Матери!

Глава 38. Голод

— Вестара добавим? — Жрец оглядывается с хитрой и жуткой улыбкой.

— Что?

— Давай и Вестара запишем в твоих мальчиков?

Остальные Жрецы заинтересованно переглядываются, и писец замирает в ожидании.

— Где двое, то там и трое? — спрашивает Верховный Жрец.

— Вы в своем уме? — нервно облизываюсь и скалю клыки. — Несмешно!

— Ладно, оставим его для души, — усмехается. — Он и сам не любит никаких обязательств. Предпочитает всех кругом провоцировать. Такой уж он.

Хлопает себя по бедрам и шагает к кустам:

— Возвращаемся, ребятки. У нас еще впереди ночная молитва. Долгая, нудная, но потом на рассвете мы выпьем моего винца.

Старики молча семенят за ним.

— Подождите! — вскакиваю на лапы. — Что это вообще было такое?

— Зверя от смерти может спасти только Мать Луна и Лунная Связь Судьбы. Поздравляю, — Жрец оглядывается. — Ты Истинная Анрея и Эрвина.

— Но это неправда!

— Для нас - правда.

Растерянно наблюдаю за тем, как старики скрываются в ночных тенях, и озираюсь по сторонам.

— Какого черта, — бурчу я, и вместо слов я издаю рык. — И что теперь? Куда мне? Эй!

Замираю, когда слышу позади шорох. Оглядываюсь и рычу на Анрея и Эрвина, которые тоже отвечают мне рыком.

Но это рык не угрозы или ярости, а заинтересованности и знакомства. А затем к нашей очень содержательной беседе присоединяется кто-то четвертый.

На поляну выходит Вестар. Тоже белый такой, большой и пушистый. Только глаза у него не голубыми огоньками горят, а призрачным серебром, а в пасти заяц, которого он с ворчанием кладет и самодовольно отступает.

— Вот сучий потрох, — сквозь рык Анрея пробивается человеческое возмущение.

Вестар вскидывает морду, ехидно облизывается и косит на меня взгляд. Заяц — для меня.

— Да ты издеваешься, — урчит Эрвин.

А затем братья кидают с рыком на Вестара, однако мою волчью тушу бросает в их сторону. Я прыгаю между Вестаром и его племянниками. Пригибаю голову к траве, когда Анрей резко притормаживают и удивленно плюхаются на пушистые задницы.

Волчица не желает драки, и ей до лампочки мое мнение. И если кто и будет кусаться, то только она.

— Это что еще такое, Ягодка? — спрашивает Анрей.

— Не знаю, — глухо отвечаю.

— За бабой прячешься? — Эрвин презрительно высматривает за моей спиной Вестара.

— Не за бабой, а за волчицей, — фыркает Вестар. — И самое забавное, что вы против суки с таким очаровательным хвостом не попрете. Ваш зверь не попрет. Она же самочка. Такая милая и злая, — выглядывает из-за моей волчьей задницы. — Вот мне интересно. Это во всем мои шалости виноваты?

— Заткнись, — зло отзываюсь я, а волчица и не думает подчиняться моему желанию отойти в сторону и позволить близнецам задать трепку Вестару.

— Ну-ка, а если я.

Вестар выныривает из-за моей спины и кидается на Анрея с раскрытой пастью, но я сбиваю его на траву в прыжке. И теперь я защищаю свою волчьей грудью растерянных братьев.

— Увы, — Вестар роняет голову на траву, — я не особенный для этой красавицы. Мое сердце разбито.

— Шут, — урчит в ответ Анрей, и я на него огрызаюсь.

Навострив уши, удивленно облизывается, когда я клацаю пастью перед его носом.

— Ягодка, ты охамела, — гневно отзывается Эрвин, и я бросаюсь на него со злобными укусами.

Деру ухо, вырываю клоки шерсти из его могучей волчьей шеи, и он кидается прочь от меня.

— Вот она власть суки над кобелем, — Вестар театрально вздыхает, заинтересованно подняв голову.

Достается и ему за его непрошенное мнение. Деру его бок, а затем для порядка и на Эрвина, прыгаю, который в негодовании уворачивается от моих зубов.