Евангелие от Крэга - Ларионова Ольга Николаевна. Страница 67

— Ну, пошли твоих храбрецов шустрить, — сказал амант, подымаясь. Заспались. Ты им перво-наперво покажи, как это у тебя получается ногой дух вышибать. Харр кивнул, хотя сам вряд ли мог связно объяснить, как это у него выходило. Видно, надо было просто родиться тихрианином.

— Мешки с глиной подвешу — насобачатся, — пообещал он.

Амант наконец не выдержал и, осклабясь, торжествующе потер бугрящиеся мышцами волосатые лапы:

— Не во зло звезда мне воссияла: думал лихолетца нанять, а получил наставника в деле ратном! Ты ночью-то себя побереги, в первый ряд не суйся мне надобно, чтоб ты еще и мальчишку моего вышколил.

Харр невольно оглянулся на отрока — тот, прижав боевой нож локтем к боку, старательно вылизывал пальцы. Харр не выдержал, мягкой сандалией ткнул его под локоть — нож, естественно, вылетел, но малец поймал его на лету и молча кинулся на обидчика, так что пришлось поймать его за руки и держать, пока гордый отец отнимал у него оружие и давал демонстративного леща — не наскакивай на гостя, паршивец!

— Ты его без кольчуги-то не задирай, — предупредил Иддс. — Так займешься?

— Пока буду в твоем городе гостить — что ж не побаловаться.

— Это как понимать — пока?

— А я сам себе господин, разве ты позабыл, амант? Хожу из одной земли в другую, людей новых встречаю, обычаи незнаемые в память укладываю…

Амант засопел, и Харр пожалел о своей поспешной откровенности. Как бы защитник города не принял меры к тому, чтобы редкостный наставник не соблазнился в каком другом становище стражу обучать. Нравы тут дикие, если судить по тому, как здесь обходились с павшим ворогом, и от честного служаки, более всего радеющего о благе доверенного ему поселения, ожидать можно всего, чего угодно — или, точнее говоря, отнюдь не желательного.

— Так что я у тебя тут с десяток Белопуший насчитаю, а потом в другую сторону подамся, — на всякий случай пообещал он.

За спиной презрительно фыркнули — малец, не видавший Харра в деле, похоже, не горел желанием обучаться у какого-то захожего бродяги.

— Ну, насчет десятка ты загнул, — засмеялся успокоенный амант, — столько тебя твоя девка не удержит. Я удержу.

Странствующий рыцарь почесал незаплетенную бровь — неприятности-таки наклевывались.

— Чтоб не скучал, я тебя, как лихолетье минует, приставлю караваны купеческие оборонять, там и насмотришься на чужие становища. Хотя, честно тебе признаться, ничего нового не увидишь; везде одна и та же срань, только цвету различного. А чтоб тянуло тебя обратно ворочаться, подарю я тебе хоромы каменные; да не радуйся, не сразу — заслужи да голову убереги. Богатством-жирком обрастать начнешь — против воли обратно потянет, жалко будет бросить. Эк я порешил, а?

Ну, амант, не знаешь ты настоящих странников — чем больше достатка-рухляди, тем более вон тянет. Испытал. Но Махидушке это оч-чень кстати придется…

— Смотри, амант, как бы во мне с твоих посулов заячья душонка не прорезалась! — отшутился он вслух. — А за девку мою не волнуйся — как бы она окромя меня еще половину твоего гарнизона не удержала!

Так, со смешками, неспешно двинулись вниз по винтовой лесенке — Иддс, как хозяин, впереди, отрок, точно обережник приставленный, на шаг сзади.

— Ну а как заскучаешь, я тебе еще девок пришлю, — пообещал расщедрившийся хозяин. — Хотя насчет поговорить с ними — это хреново, разве похабелью какой потешут…

— Ну почему же, — из вежливости не согласился гость, — у тебя в становище девки — что наши законники образованные: и про обычаи расскажут, и меня про наши правы расспросят.

— Ну и что же ты им рассказываешь? — кинул амант таким безразличным тоном, что Харр почувствовал: в Иддсе снова проснулось служебное рвение; это не допрос, по язык бы прикусить.

— Да всяко… О правителях славных, о боге недремлющем…

— И что за правители?

— И не перескажешь, до чего разные!

— А боги?

— А бог у нас един…

И замер — меж лопаток ему уперлось острие ножа.

V. Поле вспахано

Он осторожно выпустил из горла задержанный воздух, понял: померещилось. Не нож это. Взгляд, что меча острее.

В изумлении несказанном повернул он голову и — глаза в глаза — уперся взглядом в амантова сына, тоже замершего двумя крутыми ступенями выше. Если до сих пор он только презрительно зыркал на непрошенного гостя, по-кошачьи отсвечивая болотным огнем, то сейчас глядел на него так, как сам менестрель в свое время впервые взирал на сказочный командоров меч.

С восторгом, надеждой… и, пожалуй, ожиданием.

Харр осторожно прикрыл веки, как бы говоря: погоди, разберемся.

— Эй, что застрял? — крикнул снизу Иддс, уже стоящий на зелененом покрытии ратного дворика и сдирающий с себя засаленное полотенце.

Харр поспешно зашлепал вниз, на ходу освобождаясь от застольного покрова.

— Ты давай облачайся, — амант критически оглядел своего недавнего сотрапезника от белоснежного пучка волос на затылке, в который вплетались иссиня-черные пряди бровей, до пестрых, не иначе как из змеиной кожи, сандалий. — Вид у тебя не боевой, однако. А вечереет.

Харр опустил взгляд на собственное брюхо, так и оставшееся полупустым, по которому струились складки просторной рубахи, и мысленно с Иддсом согласился.

— На ручей все же послать бы кого, — проговорил он просительно, чтобы при посторонних не давать самолюбивому аманту прямых советов.

— Уже, — кивнул Иддс, продолжая его рассматривать.

— Ты чего? — не выдержал наконец Харр. — До мужиков охоч, что ли?

— Сказанул! — фыркнул амант. — Просто вчера мне в тебе померещилось что-то, а что, припомнить не могу…

Во семейка! То отцу что-то помстилось, то сынуле…

— Ну, давай командуй, певчий рыцарь! — Вот привязался — петь не дает, а дразнится.

— Знаешь что, — сказал Харр с досадой, — если вернусь подобру-поздорову, будешь звать меня Гарпогаром.

А что и не вернуться было, когда настоящего боя не получилось. Вышли засветло, рядом с Харром шагал пожилой стражник, которого он про себя окрестил Дяхоном. Залегли по бокам дороги, не доходя до последней ловушки, указанной проводником, и дождались темноты; затем, уже хоронясь, подобрались к ней вплотную. Сверху при дневном свете подкоряжным было видно, как амантовы телесы роют яму поперек дороги, копьями дно щетинят, потом хворостом прикрывают и жухлым листом закидывают. Не знали они только, что за этой ямой поджидает их другая, заготовленная амантом стеновым прошлой ночью, когда передовой отряд бродячего войска так безуспешно пытался одолеть Харровых ратников, державших засаду на берегу ручья. Предводитель бродяг, если таковой у них действительно имелся, выслал вперед, как и ожидалось, добровольцев, подстегиваемых жаждой снять сливки при грабеже. Эти и устлали своими телами дно первой ямины, разметав прикрывающий ее хворост и черной нутряной глубиной, отчетливо видимой сверху при свете крупных звезд, обозначив опасность.

Вот тогда воровской главарь выслал умельцев с шестами, которые, заткнув за пояса самодельные (а иногда и настоящие, отнятые у застигнутых врасплох стражников) навостренные ножи, разбегались по наклонной дороге, петляющей вдоль скального обрыва, и, уперев шесты в дно ловушки и добивая тем несчастных, уже оказавшихся там, перемахивали через зловещий проем — только для того, чтобы с размаху влететь в следующий. Во второй западне острия были понатыканы не простые, а багорчатые, так что если из первой потихоньку и начали выползать бедолаги, которых тут же приканчивали дротиками, то из второй не выбрался ни один.

Подкоряжники, прямо заходившиеся наверху от бессильной ярости, принялись сбрасывать сверху камни — так, на авось; уступы и повороты дороги задержали почти все, и лишь двоим стражникам не удалось увернуться, но и эти ушибы были не смертельны

Харр позевывал, оценивая тупую несообразительность нападавших — он на их месте двинулся бы средь бела дня и как минимум попытался бы сверху поджечь город, но, слава Незакатному, у бродяг были иные традиции.