Взаперти - Кейли Лора. Страница 22

– А что тогда? – удивился Хорхе.

– Это интернат, вот, читай, – водил он пальцем по экрану, – детский пятидневный интернат с возможностью забирать детей на выходные. Давай-ка почитаем про их семейство.

– Они что, сдали её? – подскочил с места Хорхе.

– С возможностью забирать её на выходные! – повторил Карл.

– Но она же совсем малышка!

– Вот! Нашёл, – читал Карл. – …бла-бла-бла, вот здесь, вскоре у молодой семьи родился третий ребёнок, девочку они никому не показывали, а потом отдали в одно из специальных заведений, где, как они сказали, ей будет лучше. Предположительно, ребёнок с особенностями развития. – Карл закончил читать и посмотрел на Хорхе: – Я же говорю, с ней что-то не так! Не захотели эти сволочи портить идеальную картинку, вот смотри!

С красочной фотографии возле новогодней ёлки, сделанной, по дате, в том году, на Хорхе смотрела семейная пара и двое старших детей. Деборы среди них не было.

– Вот ещё, – нашёл Карл и продолжил читать: – Похоже, семья не занимается воспитанием младшей дочери, так как постоянно находится в разъездах. К себе её забирает только дед – известный магнат Д. Левит.

Хорхе молчал, уставившись в одну точку, на глаза навернулись слёзы.

– Похоже, это и правда единственный центр в городе для таких вот детей, – сказал Карл, закрыв крышку ноутбука. – И ты её просто украл?

– Значит, она никому не нужна, – понял Хорхе.

– Но это не значит, что ты можешь оставить её себе.

– Она называет меня дедулей!

– Может, она думает, что ты её дед?

– Это не важно!

Дебора спала, скрючившись, на диване, её пушистые волосы разлетелись по старым подушкам, её ручки лежали под щёчкой, а длинные, с загибом, ресницы слегка вздрагивали и вновь замирали. Никогда раньше Хорхе не чувствовал такого покоя, и сколько бы проблем потом ни было с этим ребёнком, он понимал, что никому её не отдаст.

– Ты можешь заплетать косички? – повернулся он к Карлу.

– Я кто, по-твоему? Фея?

Хорхе вздохнул.

– Слушай, я всё придумал, тебе нужно подбросить её обратно, к этому самому саду, то есть интернату, в общем, туда же, откуда ты её взял.

– Это невозможно!

– Да всё нормально. Ты просидишь у меня до ночи, а под самое утро, пока ещё не рассвело, отвезёшь её к дверям. Никто тебя не заметит. Конечно, я могу сходить на разведку. Приеду раньше тебя, покатаюсь вокруг, посмотрю, нет ли слежки. Если всё чисто, сообщу тебе, и ты её там оставишь. Ну, как тебе идейка?

– Дерьмо! Она называет меня дедулей!

– Ну и что! – завопил Карл. – Хочешь…

– Тсс, – ткнул его локтем Хорхе, – не кричи, ребёнка разбудишь!

– Хочешь, я буду тебя так называть? – прошептал Карл. – Мне не сложно. Дедуля!

– Иди ты к чёрту! Как я её туда отведу? Она же подумает, что я её предал, что я её туда и сдал! Чем тогда я лучше её родителей или этого деда-магната?

Карл молчал и курил. Хорхе подошёл к окну и чуть отодвинул жалюзи.

– Тут такое дело, – сказал он.

– Что ещё? – подошёл к нему Карл.

– За мной, похоже, следят.

– Не может быть! – всплеснул тот руками. – Ты похитил ребёнка у тех, кто его похитил, и удивлён?

– Хватит умничать.

– Я и не пытался. Это ж не я решил стать отцом в 78 лет!

– Они могут её пытать. Отрезать ей палец, например, и прислать кому надо.

– А тебе-то что?

– Ты шутишь, что ли? – Хорхе отошёл от окна.

– Я тебе так скажу: если они тебя выследили, то всё!

– Ты мне поможешь?

– Нет, старик, я не при делах. Ты решил украсть чужого ребёнка, если б ещё наркотики, я бы помог…

– Мне нужен Расти! – сказал Хорхе и направился к телефону.

– Ну уж не-е-т, – протянул Карл. – Расти я тебе не отдам!

– Это ещё почему?

– Я знаю, что ты задумал, и участвовать в этом не буду!

– Позвони ему сейчас же! – Хорхе протянул другу трубку. – Напомнить вам, идиотам, сколько раз я вас спасал?

Карл только вздохнул:

– Эх, бедный Расти…

– За ним есть должок.

14

Поезд

Полянский позвал меня в тамбур. Вид у него был не очень, я слышал, как он задыхался, когда говорил:

– Давайте так, Берроу, я не знаю почему, но вы единственный, кому я могу доверять. Среди нас убийца, да что там – настоящий маньяк. Сколько погибло вчера, сколько умрёт завтра, сколько ещё мы будем ехать в этом проклятом поезде, я не знаю.

Он откашлялся и продолжил:

– Мне кажется, сюда пускают какой-то газ.

– Газ? – принюхался я.

– Да, вы не чувствуете?

– Нет, по мне, так просто здесь нечем дышать.

Полянский разразился сухим кашлем и согнулся, держась за поручень.

– Вам тоже нехорошо? – спросил я.

Он вдохнул поглубже, почесал нос, на глазах проступили слёзы.

– Нет, всё в порядке.

– Я хотел узнать, что с Хосефой?

– С Хосефой, – вытер он покрасневшее от сильного кашля лицо, – а то же, что и со всеми, она умирает.

– Со всеми?

– Вы ещё не поняли, Берроу? Сначала Салливан, потом мистер Бенсон, теперь Хосефа. Мы все умрём, если не выберемся отсюда.

– Так, значит, девушку отравили?

– Да, похоже на то. Какая-то химия, ей нужно срочно в больницу. И знаете ещё что. – Он подошёл поближе и шепнул мне на ухо, будто в тамбуре было кому нас услышать: – Знаете ещё что, Берроу, мне кажется, я знаю эту девчонку. Я где-то её уже видел, но не могу вспомнить где. Она будто вот здесь, – он постучал пальцем по виску, – здесь, в мозгу, понимаете?

Я понимал.

– Я помню её лицо, – продолжал Полянский, – мне кажется, я даже помню её голос, но никак не могу понять, кто она…

– Яхве воздаст, – вдруг вырвалось у меня.

– Что?

– Я когда в первый раз её увидел, сразу эту фразу вспомнил.

Мы посмотрели друг на друга.

Доктор задумался.

– Нет. Первый раз слышу. Значит, вы тоже её уже встречали?

– Не уверен, что встречал, я только где-то слышал её имя.

За дверью всё тот же мрак и, кажется, снег. Полянский посмотрел на часы. Девять утра. Ни проблеска света. Ни намёка на остановку. Нас окружало безмолвие, холодная, бесконечная темнота, и мы в этой темени мчались неизвестно куда.

– Мы проехали Нью-Дем, не так ли? – посмотрел он на меня.

– Скорее всего. – Я не отрывал взгляда от окон.

– И куда мы свернули?

– А чёрт его разберёт.

– Вы знаете, Берроу, до меня ведь только что дошло, – снова закашлялся доктор, – что я совершенно не помню, зачем мне туда…

– В Нью-Дем?

Он кивнул.

– А вы помните? – спросил он меня, посмотрев с какой-то надеждой.

Его до того уверенный взгляд стал каким-то по-детски наивным, он будто спрашивал решения задачи, которого не знал сам. Что это? Желание выведать обо мне побольше, хитрая игра или мы и вправду на равных?

Я смотрел на его растерянный взгляд, на измученное кашлем лицо, лишённое всякой надежды, и понял, что уже совершенно неважно, куда мы едем и для чего. Что если и была у каждого из нас своя тайна, то в ней уже не было смысла.

– Помню, – ответил я и показал на часы, – я помню, зачем мне в Нью-Дем.

– И старик тоже помнит, – сказал Полянский, всматриваясь в тёмный туман. – Он бежит от закона, у него хотят забрать ребёнка. Это хороший повод, для этого можно в Нью-Дем. Но зачем туда мне?

Я не знал, блефует ли доктор, но на психа он был не похож, как и на потерявшего память. С другой стороны, кем он был на самом деле, я тоже не знал.

– А кто вы, вы помните? – спросил я.

Полянский посмотрел на меня с горькой усмешкой, как смотрят на тех, от кого не ждали удара, будто я заставил его расплатиться за его же недавнюю откровенность.

– Помню, – сухо сказал он.

– Всё ещё доктор?

– И он тоже.

Странный он был, этот Полянский, не помнить того, что было два дня назад, даже стресс не мог так отшибить память. Я попытался вернуть себя в тот день, в день до моего отъезда. По правде сказать, у меня это не очень-то хорошо получалось, мысли путались, мотивы терялись. Я помнил, как выбежал из дома, как сел в машину и мчался по трассе, но не помнил, где спал и останавливался ли вообще.