Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник) - Кристи Агата. Страница 33
Из купе вышел Пуаро.
– Ничего. Даже компрометирующего завещания и того нет.
Маккуин с облегчением выдохнул.
– Вы освободили меня от тяжкой ноши, – с юмором произнес он.
Они перешли к последнему купе. Осмотр багажа итальянца и камердинера ничего не дал.
Три джентльмена стояли в конце вагона и смотрели друг на друга.
– Что дальше? – спросил месье Бук.
– Давайте вернемся в вагон-ресторан. Теперь мы знаем все, что только могли узнать. У нас есть свидетельские показания пассажиров, результаты осмотра их багажа и то, что мы смогли увидеть собственными глазами. Больше ждать помощи не от кого. Теперь нам придется включить наши мозги.
Маленький бельгиец полез за портсигаром и обнаружил, что тот пуст.
– Через минуту я к вам присоединюсь, – сказал он. – Мне нужны сигареты. Это очень сложное и любопытное дело. Кто был одет в алое кимоно? Где оно теперь? Хотелось бы мне это знать. В этом деле есть какая-то особенность, которая постоянно от меня ускользает! Оно такое сложное потому, что его намеренно делают сложным. Мы все это обсудим – а сейчас прошу извинить меня.
Сыщик быстро направился по коридору к своему купе. Он знал, что в одном из его чемоданов лежит запас сигарет.
Сняв чемодан с полки, Пуаро открыл замок и уставился на содержимое чемодана, пораженный до глубины души.
На самом верху, поверх его одежды, лежало аккуратно сложенное алое кимоно, расшитое драконами.
– Итак, – пробормотал Пуаро себе под нос, – мне бросают вызов. Очень хорошо, я его принимаю.
Часть третья
Эркюль Пуаро садится и размышляет
Глава 1
Который из них?
Когда Пуаро вошел в вагон, месье Бук и доктор Константин беседовали. Директор выглядел совсем подавленным.
– Le voilà [67], – сказал он, увидев сыщика. Когда же Пуаро уселся, добавил: – Если вам, mon cher, удастся найти разгадку этого дела, то я начну верить в чудеса.
– Так это дело вас беспокоит?
– Естественно, беспокоит. Я ничего не могу в нем понять.
– Согласен с вами, – подтвердил доктор и с интересом посмотрел на Пуаро. – Честно говоря, я не понимаю, что еще вы можете сделать.
– Не понимаете? – задумчиво повторил сыщик.
Он достал портсигар, прикурил одну из своих крошечных сигарет и сказал:
– Именно в этом я и вижу интерес всего этого дела. Мы отрезаны от возможности предпринять рутинные для таких случаев шаги. Говорят ли все наши свидетели правду или же лгут? У нас нет способов выяснить это, за исключением тех, которые мы можем придумать себе сами. Так что это упражнение исключительно для наших мозгов.
– Все это прекрасно, – сказал месье Бук, – но что вы собираетесь делать дальше?
– А я вам только что объяснил. У нас есть свидетельские показания пассажиров и то, что мы видели собственными глазами.
– Отлично – я имею в виду показания пассажиров! Они вообще не сообщили нам ничего нового.
Пуаро отрицательно покачал головой.
– Я не соглашусь с вами, друг мой. Они сообщили нам несколько интересных фактов.
– Ну, конечно, – скептически заметил месье Бук. – Я что-то этого не заметил.
– Наверное, потому, что невнимательно слушали.
– Ну, тогда расскажите мне, что же такое я пропустил.
– Хотя бы вот это. Вспомним нашего первого свидетеля – молодого Маккуина. Он произнес одну, очень важную с моей точки зрения, фразу.
– О письмах?
– Нет, не о письмах. Насколько я помню, он сказал следующее: «Мы путешествовали. Мистер Рэтчетт хотел посмотреть мир. Проблема была в том, что он не владел иностранными языками. Я был скорее его связным, чем секретарем».
Пуаро перевел взгляд с доктора Константина на месье Бука.
– Как? Вы все еще не поняли? Это непростительно; ведь вам только что был дан второй шанс, когда Маккуин сказал: «Вас обязательно надуют, если вы не говорите ни на одном языке, кроме старого доброго американского».
– Вы хотите сказать… – Месье Бук все еще выглядел озадаченным.
– Вижу, что вы хотите, чтобы я произнес это по буквам. Ну, хорошо же! Месье Рэтчетт не говорил по-французски. И в то же время, когда проводник пришел ответить на его звонок, голос за дверью на французском сказал ему, что произошла ошибка и что в его услугах не нуждаются. Более того, его отослали безукоризненной идиоматической фразой, до который никогда не додумается человек, знающий всего несколько французских слов: «Ce n’est rien. Je me suis trompé».
– Это точно! – взволнованно воскликнул доктор Константин. – Мы должны были это заметить. Я помню, как вы подчеркивали эти слова, когда повторяли их в нашем присутствии. Теперь я понимаю ваше нежелание положиться на сломанные часы. Получается, что Рэтчетт был мертв уже без двадцати трех минут час…
– А говорил вместо него убийца, – важно подвел итог месье Бук.
Пуаро поднял руку.
– Давайте не будем торопиться. И не будем предполагать больше того, что мы наверняка знаем. Думаю, мы можем сказать, что в тот момент – а именно без двадцати трех минут час – в купе Рэтчетта находился какой-то человек, который был или французом, или свободно владел французским языком.
– Вы очень осторожны, mon vieux.
– При расследовании преступлений торопиться не надо. У нас ведь нет доказательств того, что в это время Рэтчетт был уже мертв.
– Но есть крик, который вас же и разбудил.
– Да, это правильно.
– С одной стороны, – задумчиво сказал месье Бук, – этот факт не слишком меняет общую картину. Вы услышали, что кто-то движется в соседнем купе. Этот «кто-то» был не Рэтчетт, а другой человек. Без сомнения, он смывал кровь с рук, зачищал следы преступления и жег инкриминирующее письмо. Потом выждал, пока все не затихнет, и когда решил, что он в безопасности, закрыл на цепочку и запер дверь купе Рэтчетта изнутри, открыл смежную дверь, прошел в купе миссис Хаббард и выскользнул в коридор. То есть все произошло именно так, как мы и предполагали, – с той только разницей, что Рэтчетта убили на полчаса раньше. А стрелки часов перевели, чтобы обеспечить алиби.
– Алиби довольно бессмысленное, – заметил сыщик. – Стрелки указывают на час пятнадцать – именно на то время, когда убийца покинул место преступления.
– Это правда, – согласился слегка сконфуженный месье Бук. – Тогда о чем, по-вашему, говорят часы?
– Если стрелки переводили – заметьте, я сказал «если», – тогда время, которое они показывают, должно иметь какой-то смысл. В этом случае логично было бы заподозрить любого, у кого есть алиби на час пятнадцать.
– Да, да, – заметил доктор, – все это звучит очень логично.
– Мы также должны задуматься о том времени, когда незнакомец проник в купе. Когда у него появилась такая возможность? Если мы считаем, что настоящий проводник в этом не замешан, то у убийцы такая возможность была всего один раз – во время остановки в Винковцах. После того как поезд отошел от этой станции, проводник постоянно сидел в конце коридора, лицом к нему. Пассажиры в поезде редко обращают внимание на проводников, и единственным человеком, который обратил бы внимание на убийцу, был настоящий проводник. А во время остановки в Винковцах он находился на платформе, и путь был открыт.
– Или, возвращаясь к нашим предыдущим рассуждениям, убийцей должен быть один из пассажиров, – заключил месье Бук. – Так что мы опять вернулись к тому, с чего начали: который из них?
Пуаро улыбнулся.
– Я тут приготовил список, – сообщил он. – Возможно, он поможет вам освежить кое-что в памяти.
Доктор и месье Бук склонились над списком. Он был написан аккуратным почерком и методично перечислял пассажиров в том порядке, в котором их опрашивали:
Гектор Маккуин, гражданин США. Полка № 6, второй класс.