Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник) - Кристи Агата. Страница 45

Оставался еще Хардман – вот он точно не мог принадлежать к окружению Армстронгов. Единственное, что мне пришло в голову, так это то, что он был влюблен во французскую горничную. Я заговорил с ним об очаровании иностранок – и получил как раз ту реакцию, на которую рассчитывал. На его глаза навернулись слезы, и он притворился, что его ослепил снег.

Последняя, кто осталась, была миссис Хаббард. Должен сказать, что она играла в этой драме важнейшую роль. Тот факт, что она занимала купе рядом с Рэтчеттом, автоматически ставил ее под подозрение. Ситуация складывалась таким образом, что у нее не было стопроцентного алиби, за которым она могла бы спрятаться. Для того чтобы сыграть ее роль – роль обычной, слегка помешанной на своей дочери американской мамаши, – нужна была настоящая профессионалка. Но ведь в семье Армстронгов уже была именно такая – мать миссис Армстронг – Линда Арден, великая актриса…

Пуаро замолчал.

И тогда раздался глубокий волшебный голос, которым миссис Хаббард еще ни разу не говорила за все время путешествия:

– Я всегда мечтала попробовать себя в комедии.

Затем она продолжила все таким же мечтательным голосом:

– Ошибка с косметичкой была просто глупейшая. Это доказывает, что все всегда надо тщательно репетировать. Мы всё попробовали на пути в Стамбул, но тогда, по-видимому, я была в купе под четным номером. Мне не пришло в голову, что засовы могут быть в разных местах.

Она слегка пошевелилась и посмотрела прямо на сыщика:

– Все просчитано абсолютно правильно, месье Пуаро. Вы совершенно потрясающий человек. Но даже вы не можете себе представить, что мы испытали в тот ужасный день в Нью-Йорке, когда Кассетти выпустили на свободу. Я была вне себя от горя – так же как и слуги; полковник Арбэтнот тоже был с нами. Он был лучшим другом Джона Армстронга.

– Он спас мне жизнь во время войны, – вставил Арбэтнот.

– И вот именно там и тогда мы все решили – хотя, возможно, мы все потеряли от горя рассудок, – что приговор, которого Кассетти удалось избежать, должен быть приведен в исполнение.

Нас было двенадцать или, точнее, одиннадцать – отец Сюзанны, естественно, был во Франции. Сначала мы хотели бросить жребий и выбрать исполнителя, но потом остановились на этом плане. Его предложил Антонио, наш шофер. Позже Мэри вместе с Маккуином разработали все детали. Маккуин был давним обожателем Сони – именно он объяснил нам, как деньги Кассетти помогли ему уйти от правосудия.

Много времени ушло на то, чтобы довести наш план до совершенства. Сначала нам надо было отыскать Кассетти. В этом нам помог Хардман. Затем мы постарались устроить Мастермэна и Гектора к нему на работу – или хотя бы одного из них. И нам это удалось. Потом мы долго уговаривали отца Сюзанны – полковник Арбэтнот настаивал на том, чтобы нас было двенадцать; ему казалось, что так все будет выглядеть более весомо. Полковнику не очень понравилась идея использовать нож, но пришлось согласиться, что это оружие решает все наши проблемы. Отец Сюзанны согласился – она была его единственной дочерью. От Гектора мы узнали, что рано или поздно Кассетти собирается вернуться в Европу на «Восточном экспрессе». А так как Пьер Мишель работал именно на нем, мы не могли упустить такой шанс. Кроме того, это позволяло нам не бросать тень на людей со стороны.

Естественно, мы должны были поставить в известность мужа моей дочери, и он настоял на том, чтобы быть с нами. Гектор организовал все так, что Кассетти выбрал поезд именно в тот день, когда была очередь Мишеля идти в рейс. Мы планировали скупить все купе в вагоне Стамбул – Кале, но, к сожалению, одно купе осталось для нас недоступным. Оно было заранее зарезервировано для директора Компании. Мистер Харрис, естественно, был лицом вымышленным – нам не хотелось, чтобы в купе с Гектором был еще кто-то. И тут появились вы…

Женщина на минуту замолчала.

– Итак, теперь вы все знаете, месье Пуаро, – продолжила она, собравшись с духом. – И что вы со всем этим собираетесь делать? Если это все должно выплыть наружу, то я настаиваю, чтобы вы обвинили только меня, и никого больше. Я с наслаждением ударила бы этого человека ножом и больше двенадцати раз. Ведь он не только ответственен за смерть моей дочери и ее ребенка, и за смерть ребенка, который мог бы родиться и был бы сейчас весел и счастлив. Все гораздо серьезнее: до Дейзи были другие дети – в будущем они бы тоже обязательно появились. Его приговорило общество – мы лишь исполнители этого приговора. Но мне кажется, что совсем необязательно замешивать в это дело всех присутствующих. Они все добрые и верные христиане – и бедняга Мишель, и Мэри с полковником Арбэтнотом, которые любят друг друга…

Ее слова резонировали в переполненном вагоне – она говорила глубоким, полным эмоций, перевертывающим сердца голосом, который бросал к ее ногам множество зрителей в Нью-Йорке.

Пуаро посмотрел на своего друга.

– Месье Бук, вы директор этой Компании, – сказал он. – Каково ваше мнение?

Месье Бук прочистил горло.

– По моему глубокому убеждению, месье Пуаро, – ответил он, – первое решение, которое вы предложили нашему вниманию, было абсолютно верным. И я думаю, что мы должны представить его югославской полиции, когда она появится. Вы согласны со мной, доктор?

– Конечно, согласен, – ответил доктор Константин. – Что же касается медицинского освидетельствования – думаю, что смогу предложить им парочку интересных мыслей…

– В таком случае, – сказал Пуаро, – решение принято, и я имею честь удалиться…

Убийство Роджера Экройда

Глава 1

Доктор шеппард завтракает

Миссис Феррарс скончалась в четверг, в ночь с 16 на 17 сентября. За мною прислали в пятницу, 17 сентября, в восемь часов утра. К тому моменту, как я появился, сделать ничего было нельзя – она была мертва уже несколько часов.

Домой я вернулся в начале десятого. Открыл входную дверь своим ключом и намеренно задержался в прихожей на несколько минут, вешая на вешалку шляпу и легкое пальто, которое предусмотрительно надел для защиты от прохлады раннего осеннего утра. Сказать по правде, я был здорово расстроен и обеспокоен. Не хочу притворяться, что в тот момент я предвидел все события, которые последовали в следующие несколько дней – подчеркну, что это было совсем не так, – но мои инстинкты подсказывали мне, что впереди нас ждут непростые времена.

Из столовой по левую руку от меня раздалось позвякивание чайных чашек и отрывистое, сухое покашливание моей сестры Кэролайн.

– Это ты, Джеймс? – спросила она.

Глупый вопрос – кто же это еще мог быть? Надо сказать, что именно моя сестрица Кэролайн была причиной моей задержки в прихожей. Мистер Киплинг рассказал нам, что девизом семейства мангустов было «Беги и разнюхай» [80]. Если у Кэролайн когда-нибудь появится свой герб, то я настаиваю, что на нем должен быть помещен именно этот зверек, стоящий на задних лапах. И при этом можно убрать первую часть девиза – Кэролайн может выяснить все, что угодно, вообще не покидая дома. Я не знаю, как ей это удается, но дело обстоит именно так. Подозреваю, что ее разведывательным корпусом являются слуги и торговцы. Когда она выходит, то только для того, чтобы распространять информацию, а не для того, чтобы ее собирать. В этом сестра тоже достигла необычайных высот.

И именно эта ее способность вызывает у меня приступы замешательства и нерешительности. Что бы я сейчас ни сказал Кэролайн относительно смерти миссис Феррарс, это станет общественным достоянием всех жителей нашей деревни уже через полтора часа. Как профессионал, я, естественно, выступаю за сохранение врачебной тайны. Именно поэтому у меня вошло в привычку скрывать от сестры, насколько это вообще возможно, имеющуюся в моем распоряжении информацию. Правда, она все равно ее узнает, но я чувствую моральное удовлетворение от того, что это произошло не по моей вине.