Ты наш. Навсегда - Шервинская Александра Юрьевна "Алекс". Страница 2

И с чего я вообще решил, что смогу спокойно существовать в этом заброшенном деревенском домишке? Я, человек до мозга костей городской!? Откуда такая странная самоуверенность?

Хорошо, конечно, что сейчас на улице лето, но без электричества я тут долго не протяну, не говоря уже о невозможности работать. А ведь ехал-то я в первую очередь за вдохновением, за новой сногсшибательной идеей. Надолго батареи ноута не хватит, это понятно, значит, надо попробовать выяснить, как можно максимально быстро восстановить подачу электричества. Наверняка кто-то из соседей в курсе, как и где это можно сделать. Не край земли всё-таки, цивилизация неподалёку.

Успокоенный этой мыслью, я сложил вещи на жалобно скрипнувший диван и вышел на улицу. Нужно отыскать сведущего в вопросах электричества аборигена и договориться насчёт подключения. Ну или хотя бы получить информацию, куда и к кому обращаться.

До конца светового дня было ещё достаточно далеко, следовательно, при определённом везении вопрос можно было бы попытаться решить прямо сегодня. Деньги у меня были, и на карте, и наличкой, так что по этому поводу я не переживал совершенно.

Деревенская улица была пустынна, но это меня не сильно удивило: как правило, в таких местах остались только старики или те, кого принято называть асоциальным элементом, ну а по-простому – алкаши и бомжи, которым просто некуда больше податься. Бабки в это время, скорее всего, смотрят очередное ток-шоу, сопереживая неискренне страдающим героям, а до вечернего полива – интересно, из каких глубин памяти выплыли эти слова? – было ещё часа три.

Я неторопливо прошёлся по улице, чувствуя, как в сердце зарождается беспокойство при виде пустых домов, смотрящих на меня покосившимися и давно лишёнными стёкол окнами. Чем дальше я отходил от дедовского дома, тем тревожнее становилось у меня на сердце. Создавалось впечатление, что деревня полностью вымерла, и из живых людей здесь только я и есть. Это было бы очень некстати, так как где находится ближайший населённый пункт, я не имел ни малейшего представления. В детстве меня это не интересовало, а потом и подавно. Понятно, что можно посмотреть по карте в ноуте или на телефоне, но всё же хотелось бы найти кого-нибудь из местных.

Пустую улицу пересекла другая точно такая же, и на ней тоже не было заметно ни малейшего признака того, что деревня обитаема. Разве что дома вокруг перекрёстка были чуть менее заброшенными. Некоторые даже могли похвастаться целыми стёклами и не оторванными ставнями. Более жилыми от этого они, правда, не выглядели, но я старательно всматривался в темноту окон в надежде заметить хоть какие-то признаки жизни.

Только когда в нескольких метрах передо мной выросла стена леса, я сообразил, что прошёл деревню насквозь, так и заметив ни одного обитателя. И тут же в памяти всплыло: «Вокруг деревни мрачной стеной возвышался вековой лес…» Я помнил, как бился над этой фразой, стараясь избежать банальности звучания, как перебирал эпитеты, сравнения, но в итоге остановился на этом традиционном варианте. И тут же ледяной змейкой скользнула мысль: а был ли вокруг дедовой деревни лес? Какой-то точно был, потому как местные туда за грибами и брусникой ходили, это я отчётливо помню, но почему-то мне казалось, что он не стоял вплотную к последнему дому. Я ещё ворчал, что никому не нужны грибы, если за ними надо тащиться за несколько километров.

Тогда, как говорится, «внимание: вопрос». Откуда здесь взялся этот густой ельник? Не мог же он вырасти за десять лет? Или мог? Да ну, нет, конечно, за такое время максимум – это невысокие сосны и берёзки, а елям, на которые я сейчас смотрел, было лет по сто, наверное.

Так, спокойно, без паники… Это точно был дом деда, данный факт не вызывал ни малейших сомнений: всё было так, ключ на месте, мебель вся привычная и на своих местах. Но почему всё остальное такое чужое и знакомое одновременно?

Развернувшись спиной к лесу и чувствуя затылком чей-то взгляд, я сделал несколько шагов и резко обернулся. Естественно, никого не было, ветки елей не качались, лишь на одной особенно мощной лапе сидела какая-то пёстрая птица и внимательно смотрела на меня круглым глазом.

Я решительно зашагал по дороге в сторону дедовского дома, старательно не обращая внимания на растущее с каждым шагом ощущение сверлящих спину взглядов. Понятное дело, что это у меня от нервов и неожиданного одиночества. Сейчас посмотрю, где ближайшая деревня, и отправлюсь туда, уж там-то наверняка кто-нибудь живой найдётся.

К счастью, дом с когда-то белыми наличниками никуда не исчез, и я, поднявшись по знакомым ступенькам, вошёл в душный коридор. Вещи тоже преспокойно лежали на диване, там, где я их оставил, усиливая ощущение остановившегося времени.

Батарея в ноутбуке была практически полной, поэтому я привычно открыл телефон, чтобы включить раздачу интернета. Но тут меня ждал очередной сюрприз: сети не было. Никакой. Вообще. Вот то есть абсолютно.

Я попробовал набрать первый попавшийся номер из списка контактов – если что, извинюсь и скажу, что случайно нажал – но ответом мне была тишина, нарушаемая едва слышным треском и непонятным шуршанием. Точно так же телефон отреагировал на мои попытки набрать номер 112, который, по идее, должен отзываться всегда. Но, видимо, не в этом случае.

– Прекрасно, – саркастически заявил я, обращаясь к самому себе, – нет ни сети, ни связи, ни электричества.

Память услужливо напомнила, что точно в такой же ситуации оказался Гриша, герой моего первого рассказа, но я решительно отогнал подобные мысли, так как при всей гибкости мышления не допускал возможности переноса в выдуманный текст. Да, дом подозрительно похож на тот, что я описывал тогда. Да, вокруг деревни непонятно откуда взялся пресловутый «вековой лес». Да, я чувствовал недобрые взгляды, буравящие спину. Но это – всего лишь совпадения и игры развитого воображения творческого человека.

Если даже на минуту допустить, что я каким-то невероятным образом попал в собственный рассказ, то где гроза, из-за которой Гриша не смог покинуть деревню? Где все те…

Додумать я не успел, так как мои мысли были прерваны донёсшимися откуда-то издалека грозными громовыми раскатами. Они прозвучали один за другим, слившись в тревожный и жутковатый рокот, от которого неприятно заныло где-то в желудке.

Я выглянул в окно и увидел, как с запада наплывает огромная угольно-чёрная туча, внутри которой зловеще вспыхивали молнии. Или это мне показалось, что они выглядели как-то особенно неприятно?

Прихватив сумки, так и не распакованный портфель с ноутом и куртку, я вышел на крыльцо и торопливо направился к машине. Даже если это всё бред и дурацкое стечение обстоятельств, лучше уехать из этой странной деревни в места, более пригодные для жизни. Я не Робинзон, поэтому к автономному существованию не приспособлен совершенно.

Закинув ноут и куртку в салон, а сумку в багажник, я в последний раз взглянул на дом, пожал плечами, сел за руль и повернул ключ зажигания. Двигатель фыркнул и, кашлянув пару раз, замолк. И это в машине, которой не было и двух лет и которая не подводила меня ни разу! В легенде японского автопрома!

Я откинулся на спинку кресла, чувствуя, как спина покрывается холодным потом, а сердце колотится где-то в горле. Несколько раз глубоко, до боли в подреберье, вздохнув, я постарался успокоиться и, не обращая внимания на постыдную дрожь в руках, аккуратно повернул ключ ещё раз. Двигатель взревел и тут же, издевательски чихнув, замер.

«Гриша посмотрел на стремительно темнеющий небосвод, на придвинувшийся, казалось, к самой машине лес и вдруг с невероятной ясностью понял: он отсюда никогда не выберется»…

Да ну, нет… Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

Я взглянул в зеркало заднего вида, и вот тут-то меня пробрало по-настоящему.

Он стоял прямо посреди деревенской улицы, совершенно не скрываясь и даже не пытаясь быть незаметным. Высокий, в своей дурацкой широкополой шляпе, явно знававшей лучшие времена, и распахнутом чёрном пальто, он смотрел прямо на меня, и по его губам змеилась так хорошо знакомая мне презрительная усмешка. Я столько раз описывал её, что даже при всём желании не смог бы не узнать.