"Стоящие свыше"+ Отдельные романы. Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Божич Бранко. Страница 103

– Йелен не любит, когда на него давят. Чем сильней действие, тем сильней противодействие. Если чудотворы вздумают действовать силой, все их планы полетят в тартарары. Нет, они скорей позволят Мечену отправиться в клинику для душевнобольных, чем применят против Йелена силу.

– Значат ли твои слова, что ты мне поверил? – Змай стоял в открытых дверях и опирался плечом на косяк. Важан обратил внимание, как нарочито небрежна эта поза, словно бог что-то хотел ею сказать, словно она принадлежала не ему самому, а кому-то другому.

– Я с самого начала допускал, что чудотворы захотят использовать мальчика в своих целях. И в таком случае профессор Мечен – их ошибка. Или он все же отправился в Магнитогородскую тюрьму и вовсе не назначен наставником Йелена.

– Какое интересное совпадение. Стриженый Песочник тоже в Магнитогородской тюрьме, – вполголоса сказал Цапа.

– Нам будет трудно воспользоваться этим совпадением. – Змай потрогал плечо, словно ему было неудобно стоять в этой позе, и снова оперся на косяк. – Но я, пожалуй, все же отправлюсь в Магнитный.

– Если бы профессор не возражал, я бы поехал с тобой, – оживился Цапа.

– Не надо. Я… Я для них неуязвим, мне нечего бояться. И в одиночестве мне будет проще остаться незаметным.

– Да и профессор возражает, – сказал Ничта, взвесив все «за» и «против».

– Мрачунов питает энергия стихий, – профессор Мечен прошелся из угла в угол комнаты, заложив руки за спину, словно на уроке. – Эта энергия трансформируется и может быть отдана двумя способами: в виде энергетического удара, крайне опасного для человека или другого мрачуна, и в виде потока энергии, передаваемого призраку. Призраки являются в наш мир, чтобы получить эту энергию. Они – охотники за энергией нашего мира. Я понятно излагаю?

Йока сидел на постели с ногами и исподлобья следил за перемещениями профессора.

– Вполне.

– И что ты можешь сказать? Из своего личного и небольшого опыта? Подтверждает он мои слова?

– Я могу сказать, что в этом случае мрачуны не пособники призраков, а защитники людей от призраков. Ведь если бы не было мрачунов, призраки забирали бы энергию у обычных людей.

– Я бы не советовал тебе развивать эту мысль публично или в присутствии чудотворов.

– Почему? Я в чем-то неправ? – Йока сделал глаза удивленными.

– Не надо изображать из себя наивного ребенка. Есть основной постулат теоретического мистицизма, от него и следует отталкиваться в своих рассуждениях.

– Мое рассуждение не нарушает основного постулата теоретического мистицизма. Оно всего лишь противоречит неверным выводам из него.

– Я бы дал тебе еще один совет: старайся не выглядеть слишком умным, для мрачуна это недостаток, а не достоинство. – Мечен продолжал ходить по комнате и этим раздражал.

– Это основное условие поступления в Брезенский университет? – усмехнулся Йока.

– Тебе еще рано думать об университете. И, чтобы об этом мечтать, надо сначала научиться жить в том статусе, который тебе уготован. Тебе смешно, ты развлекаешься… На самом же деле – твое положение гораздо печальней, чем хотелось бы. Никакой Инда Хладан тебе об этом не скажет. А я скажу. Потому что ты – такой же, как я. Мы с тобой в одной лодке.

– Вы ненавидите чудотворов? – равнодушно спросил Йока.

– Нет. – Мечен остановился и впился немигающим взглядом в его лицо. – Я люблю чудотворов. И тебе советую любить чудотворов со всей возможной искренностью.

– Я понял. Мне не нравится то, чему вы меня учите. Вы не любите чудотворов – вы боитесь выступать против них. И хотите, чтобы я боялся тоже. Так вот: я бояться не буду. Мне нечего бояться!

– Когда мне было четырнадцать, я тоже думал, что мне нечего бояться. Ты плохо знаешь этот мир, ты не видел, как в нем на самом деле живут мрачуны.

– Расскажите мне про вашу колонию за колючей проволокой, может быть, я испугаюсь?

– Кто тебе рассказал о колониях за колючей проволокой? Важан?

– Считайте, что я догадался сам. Существование таких колоний логично, ведь у нас не казнят детей. А дети казненных мрачунов должны куда-то деваться, правильно? Сомневаюсь, что все они учатся в элитных школах.

– Ты думаешь, у тебя нет возможности попасть в такую колонию?

– Я не сирота. И я не нарушал закона.

И тут Мечен рассмеялся.

– За те нарушения закона, которые успел совершить ты, тебя надо не только отправить в колонию, но и содержать на положении особо опасного экземпляра. Ты считаешь свою преданность чудотворам залогом благополучия? Обществу нет дела до твоих убеждений, но его заботят твои действия. Самый страшный мрачун тот, который не осознает своей силы и не умеет ею управлять. И, уверяю тебя, никто не будет принимать в расчет твои мотивы. Твое неумение управлять своей силой – твоя беда, а не оправдание.

Йока с трудом выдержал этот удар. Мечен был прав, действительно прав. Раздражение требовало выхода.

– Так может быть, вы и займетесь моим обучением вместо того, чтобы оправдывать передо мной свой статус преданного чудотворам пса? – прошипел он сквозь зубы.

Дохнувшая в лицо волна была похожа на пощечину: голова откинулась на стену, страх, липкий и унизительный, дрожью пробежал по телу. На несколько секунд Йока ощутил себя червяком под подошвой тяжелого сапога, и омерзение к самому себе не заглушило страха. Остановилось дыхание, и кровь отлила от лица. Йока чувствовал, как приоткрылся рот и из него потекла струйка слюны, но не мог заставить нижнюю челюсть подняться. Слизняк на гравийной дорожке, который корчится изо всех сил, чтобы спасти себя от непонятной, но осязаемой кожей опасности. Слезы выступили на глазах от беспомощности и унижения. Волна схлынула, беспомощность исчезла, но ощущение пощечины не пропало, наоборот, стало сильней и тягостней.

Так вот о чем говорил Стриженый Песочник! Вот как выглядит удар мрачуна! «Это равносильно плевку в лицо. Так поступают с теми, кого не считают человеком». Гнев поднимался в груди по мере того, как отступало оцепенение. Замершее было сердце стукнуло в ребра словно кулаком, кровь бросилась в голову: пощечина? плевок в лицо?

На этот раз Йока знал, что делает. У мрачунов, может, и не принято мериться силами, но Мечен не мрачун. Он, как сказал Инда, человек со способностями мрачуна. И сам Йока не мрачун тоже. Он не стал выпускать наружу всего гнева, он ощутил вдруг силу своего взгляда, почувствовал комок энергии, который готов был толкнуть вперед. И сделал это небрежно, с усмешкой, чтобы пощечина была всего лишь унизительной, но не смертельной.

Мечен выставил навстречу удару какую-то защиту, может быть, такой же удар, но комок энергии, посланный Йокой, смёл ее с легкостью, как тяжелый бильярдный шар давит раздувшегося от выпитой крови клопа – со щелчком и брызгами. Профессор не удержался на ногах и медленно сполз по стене на пол. И лицо его было белее этой стены. На нем еще держалась победная улыбка, быстро превратившаяся в гримасу слабоумного, а потом лицо сморщилось, исказилось, и из глаз профессора хлынули слезы. Он прикрыл лицо скрещенными руками, словно ждал еще одного удара, и скорчился на полу возле стены.

Йока молча смотрел и думал о том, что пора взглянуть правде в глаза. Но мысли его, логически стройные, то и дело натыкались на такие острые углы, что думать не хотелось вовсе. Снова хотелось бежать без оглядки – от самого себя. Если любой мрачун в колонии Мечена может ответить профессору таким же ударом, ка́к тот справляется с целой толпой мрачунов?

– Я думаю, между нами все ясно, профессор, – сказал Йока, кусая губы, – не делайте больше так, и я постараюсь научиться у вас сдерживать свои неконтролируемые импульсы.

Мечен сел, вытирая лицо обширным носовым платком.

– В моей колонии от таких выходок отучают за две-три недели.

– Я пока не в вашей колонии.

15 февраля 78 года до н.э.с. Исподний мир

Мама, мамочка… Это же невозможно больно… Никакой ненависти не хватит, чтобы такое вытерпеть… Неправда, это не крик, даже не стон, это случайно! И не слезы это вовсе – это пот со лба. Ненависть… Ненависть? Нету никакой ненависти. Пожалейте, братцы, век помнить буду! Вы же люди! Ну не надо, не надо сильней! Не крик, нет. Ну да, стон, но это случайно! Это потому что зубы сильней уже не сжать. Зачем же стул качать? И так тошно, а тут еще стул качается… Крутится. Зачем? Это не стул – это голова кружится. Это не стон, это просто вдох, надо же иногда дышать… Черно-то как вокруг! Это факелы погасли? Черно, и больно, и холодно.