Рюрикович (СИ) - Калинин Алексей. Страница 24

— Мы согласны, — наконец ответил Романов. — Но так, как вы выбрали место, то мы оставляем за собой право выбрать оружие… Я выбираю шпаги. Если дуэль, то на старинном оружии! Как раз две такие у меня с собой.

С собой? Как в старом анекдоте: «совершенно случайно в кустах оказался рояль». Не просто так две шпаги у этого прохиндея оказались с собой. Абсолютно точно он занимался этим самым оружием и владел им не плохо, если возил их с собой для постоянной тренировки.

Но он не знал того, что ведари могут управляться совершенно с разным оружием. Кто-то убивал обидчика даже сигаретным фильтром, сплющенным пальцами до состояния бритвы.

— Я буду рад разделить с вами крышу вагона, — склонил я голову в легком поклоне.

— Господа, не нужно, — подала голос Бесстужева. — Неужели вы из-за такой малости будете устраивать дуэль?

— Госпожа Бесстужева, мне кажется, что ваша честь не заслуживает быть испачканной. Да и моя честь не заслуживает этого тоже, — покачал я головой. — Как говорят у ведарей: «В каком бы дерьме ведарь не оказался, он всегда должен помнить, что дерьмо смывается водой, а оскорбление — только кровью!» Прошу прощения за резкое слово, но именно оно отражает суть высказывания.

— Он ведарь? — Бельский взглянул на Романова.

— Плевать, — заносчиво ответил тот. — Будешь моим секундантом?

— Конечно, — кивнул тот в ответ.

— Борис, окажете честь быть моим секундантом? — спросил я Годунова.

— Может, не надо? — с сомнением откликнулся Годунов.

— Надо, Боря, надо, — ответил я со вздохом.

— Я буду счастлив оказаться вашим секундантом, — кивнул напарник в ответ.

Ну вот, хоть какая-то польза от Борьки.

— Степан, идем. Господа, ждем вас через пять минут на крыше, — поднял голову Романов и с задранным носом прошествовал мимо нас в сторону своего купе.

— Надеюсь, что вы не передумаете, милостивые судари, — улыбнулся в ответ, пропуская их мимо себя.

Они с каменными лицами ушли. Я кивнул оставшимся одним барышням:

— Прошу прощения за то, что вам пришлось быть свидетельницами подобной ситуации.

— Ах оставьте, — произнесла Екатерина Семёновна, просто пожирая меня глазами. — Вы такой… Такой смелый. Никто из моих знакомых не осмелился бы прийти к нам в купе, зная, что тут Бельский и Романов.

— Они всего лишь люди, пусть и знатного рода, — пожал я плечами.

— Может быть, вы будете не только смелым, но ещё и благоразумным и не допустите дуэли? — спросила рыженькая Ирина Николаевна.

Она не пожирала меня глазами, но в них отчаянно начала накапливаться влага. Ещё немного и она разрыдается.

— Увы, я не могу отменить то, что должно свершиться, — покачал я головой. — Молодые люди сами выбрали свой путь, мне же остается только проводить их немного по этому пути.

— Но вы… Вы же не допустите смертоубийства? — едва не всхлипнула Карамзина.

— Ни в коем случае. Я всего лишь проучу этих мальчишек. Если они считают себя достаточно взрослыми для того, чтобы оскорблять других людей и употреблять алкоголь, то пусть посчитают себя достаточно взрослыми для того, чтобы понести наказание за свои проступки. Я не могу подобное спустить им с рук. Иначе в будущем будет только хуже.

— Но всё-таки… будьте аккуратнее, Иван Васильевич, — проговорила Ирина Николаевна.

— Не извольте тревожиться. Я буду предельно аккуратен. Сейчас же разрешите откланяться, меня ждет небольшое тренировочное действо, — поклонился я и вышел.

— А я прослежу, чтобы с Иваном Васильевичем ничего не случилось, — важно уведомил дам Годунов и дернул за мной.

Мы двинулись в другую сторону от ушедших противников. Открыли дверь тамбура, аккуратно вылезли наружу. Я помог Годунову укрепиться на покатой крыше. Мы выпрямились в полный рост, попробовав силу ветра на ощупь.

Ветер играл в наших волосах, а мир пролетал мимо в ритме стука колёс. Вокруг — бесконечные поля, леса, редкие села, которые появлялись и исчезали за считанные минуты, и огромный ковш неба, который казался таким близким, что можно коснуться его рукой.

Да, немного дурная мысль — драться на крыше, но мне захотелось показательно наказать зарвавшихся молодчиков, а другое мест вряд ли в поезде можно найти. Нас бы остановили до того, как молодчики осознали, что они не правы.

Чтобы не запачкать и не порвать, я скинул пиджак и галстук ещё в тамбуре, оставшись в одной рубашке.

Ветер весело трепал ткань, стараясь оголить мой торс, но пуговицы не давали этого сделать. Всё-таки моя позиция была неудобна тем, что мы встали против направления поезда, а это чревато тем, что какая-нибудь ветка может шарахнуть по затылку. Я шепнул Тычимбе, чтобы он следил за моей спиной. В ухе прошелестело: «Будет сделано».

Годунов не заметил нашего разговора. Он был сосредоточен на том, что на другом конце вагона на крышу вылезали наши противники. Романов тоже был в рубашке. Он залез первым и перехватил две шпаги, протянутые Бельским. Потом помог забраться и другу.

Мы церемонно сошлись в центре вагона под свист ветра и перестук колёс. Бельский передал шпагу Годунову, тот осмотрел её и передал мне. Я хмыкнул — шпага была боевой, то есть без шарика на острие.

Значит, Романов хотел наказать меня? Забавно…

Бельский начал говорить, перекрывая свист ветра:

— Господа! Если кто-то из вас будет ранен — дуэль будет остановлена! После медицинского осмотра, по желанию раненного, дуэль может быть возобновлена! Дуэль происходит только оружием, без применения живицы! Залогом этому служит ваша дворянская честь! Покажите честный бой и пусть победит сильнейший!

Я посмотрел в глаза Романова. Он был бледен, но отступать явно не собирался. Похоже, что хмель выветрилась из мозга и он понимал, что сейчас дело принимает далеко не шуточный оборот. После того, как мы отсалютовали друг другу шпагами, Бельский прокричал:

— К оружию!

Мы заняли позиции. Кончики шпаг соприкоснулись друг с другом. Позади хрустнула ветка. Я чуть улыбнулся краешком губы — Тычимба исполнял мою просьбу. Брови Романова чуть дернулись.

Можно было представить, что он ожидал удара по моему затылку или спине, но этого не случилось — ветка сосны обломалась в двух вагонах от нас.

Секунданты отошли на разные стороны вагона, чтобы не попасть под случайный удар, кивнули друг другу.

После этого Бельский крикнул:

— Вперёд!

Глава 16

«Каждый ведарь способен работать столько, сколько он должен. Мерилом долга является фраза 'Упал — хватит!»

Кодекс ведаря

Романов тут же бросается вперёд. Его широкий взмах парируется моим блоком. Выпад уходит в сторону, когда натыкается на сталь. Ещё один выпад и в этот момент я парирую удар, но не отхожу, а делаю шаг вперёд и открытой ладонью бью Романова в лоб.

Несильно бью, чтобы ошеломить, а вовсе не вырубить.

Романов отскакивает, хмурится. Я же делаю дурашливый поклон, приглашая к продолжению смертельного танца.

Снова выпад и снова я блокирую удар. Если бы шпага прошла свой путь до конца, то мне в живот вонзилось несколько сантиметров стали. А Романов настроен весьма серьёзно…

Дальше раздается новый звон. Раз за разом я отражаю атаку боярского сына. Всё-таки в умении владеть этим оружием Романову не откажешь — если бы я не был готов ко всякому, то мог бы пару раз получить ощутимые раны. Но пока что…

Удар! Удар! Удар!

Весёлый звон создаёт музыку смертельного танца. Ноги передвигаются и выкидывают простые коленца, перенося тело на безопасное расстояние.

Удар в ногу! Парирование!

Удар в руку! Парирование!

Шпага со свистом проносится возле шеи. Я ждал этого удара, поэтому просто делаю шаг назад.

В этот момент меня по щиколотке бьёт пролетающая над вагоном ветка, я чуть отвлекаюсь и…

Вжух!

Щеку обжигает боль. Только в последний момент я успеваю чуть отдёрнуть голову и кончик пропарывает щёку, а не бьёт в центр лица.

— Стоп! — тут же кричит Бельский. — Остановитесь!