Клетчатый тапир - Ларионова Ольга Николаевна. Страница 9

— Ветеринарии, — поправил ее Кирюша, — впрочем, они друг друга стоят.

— Вам-то смешно, — подал голос Ригведас. — Я ведь тоже к нему привязался! Жил в Пресептории беленький козлик…

Жалостливый фальцет горе-дрессировщика вызвал только взрыв хохота — обычная нервная разрядка.

Впрочем, Ригведас и сам смеялся.

— За чем же дело стало, — веселился Кирюша, — скушай гнилое яблочко…

И в этот миг что-то случилось. Тишина напряглась, натянулась, готовая порваться; так бывает, когда с вершины срывается снежная лавина и летит, пока беззвучная, но уже несущая в себе весь неминуемый гул и грохот. Из чащи кустарника по-заячьи выметнулся Тоги и прижался к ногам людей, вздрагивая опавшими боками.

С моря донесся приглушенный, отдающий горечью и погибелью звон, как будто не ударили в колокол, а он треснул сам собой.

— Слышали? — чуть шевеля губами, спросила Варвара.

— Не-ет, — немного помолчав, протянул Кирюша.

— Нет, — подтвердил Ригведас.

Вот потому-то она и проспала. Дважды ее словно что-то подталкивало, она нажимала кнопочку, ставни раздвигались — за окном была непроглядная темень. На третий раз решила взглянуть на часы — дали небесные, да все уже за завтраком! О купании было нечего и думать. Она поспешно натянула на себя новую форму, заботливо разложенную Полупегасом прямо на столе, и, даже не полюбовавшись в зеркало на все это великолепие, помчалась в трапезную. Ригведаса, естественно, не было, но вот Кирюша Оленицын прочно находился в центре внимания, рассказывая о ночной эпопее с самыми цветистыми и далеко не всегда имевшими место подробностями, не слишком уместными за столом.

— У вас ничего не случилось? — вместо приветствия торопливо спросила Варвара. — Ночью вроде что-то лопнуло, котел или стекло…

— Не слышали, -встревоженно отозвался Гюрг.-Сейчас прогоню скочей осмотреть всю территорию. Салат или кокос?

— Как всем.

Завтрак прошел в высшей степени традиционно. Просто удивительно, как быстро складываются на дальних планетах поведенческие стереотипы. Только вместо стычки с командором Сусанин до неправдоподобия корректно пожелал всем успешного завершения начатых работ. Последняя большая колонна грузовиков отбывала на космодром, уезжали практически все, включая космолетчиков большого корабля.

Пресептория окончательно пустела.

— И все-таки на время эксперимента, по сигналу тревоги, прикройтесь защитным полем, как бы далеко вы уже ни отъехали, — предупредил Гюрг. — Счастливо, Женька!

— Счастливо, альбатрос.

Варваре, стоявшей за спиной командора, от прощания не досталось ничего, даже кивка. Не такой человек был Сусанин, чтобы повторять свои слова дважды. А вчера было сказано все.

— Работать, — жестко приказал командор, не дожидаясь, пока негустая толпа уезжающих скроется за поворотом. — Как было намечено, повторяем вчерашнюю программу, стараясь не отклоняться. Но упрямый Водяной к повторениям был не склонен. Канистра с форафилами лежала на пирсе строго на том же месте, Гюрг вылез на крышу ангара и, поглядывая на низкую тучу, время от времени осведомлялся, как там в шестнадцатом квадрате — но ни в нем, ни в одном другом никаких феноменов не появлялось.

Прошло минут сорок.

— Что-то я замерз, — подал голос командор, присаживаясь на край крыши и свешивая ноги. — Братцы, давайте припоминать, все ли мы сегодня сделали так, как вчера?

— Начнем с того, что вчера я выкупалась, а сегодня — нет, — отозвалась первой Варвара, обосновавшаяся, как накануне, на вышке.

— Спасибо, братец!

Все беззлобно рассмеялись. Ей очень нравилась эта манера стратегов в критические минуты не напрягаться и не метаться, колко и злобно понося все, что под руку попадет, как это обычно было у Сусанина, а настраиваться на доброжелательный, даже неторопливый лад.

— Туман представлял собой более клейкую субстанцию — помните, как он налипал на стены и деревья? — поежился Норд.

— Ригведас минут тридцать пять занимался акробатикой.

Надо же, заметили! Это Джанг-гиббончик.

— После завтрака растащили все печенье и сухари, а сегодня оставили на столе. Кстати, сегодняшний шум за завтраком в децибелах раз в шесть мощнее вчерашнего — за счет хохота.

— Во-первых, еще до завтрака начали прогреваться моторы, а минут тридцать тому назад к перевалу ушла колонна… — Это Шэд.

— Хватит, — сказал Гюрг. — Существенными считаю только первое и последнее замечания.

— А в-четвертых — туча, — подал голос из капонира кто-то, кого Варвара еще не научилась отличать, так молчалив он обычно был. — Вчера она появилась только к вечеру.

По-видимому, Кит. Девушка высунулась в окошко, поглядела вверх: действительно, туча, нисколько не изменив своих очертаний, висела над пляжем, как невероятных размеров бурдюк. Похоже только, что за ночь она стала еще массивнее и темнее, словно состояла не из воды, а из самого низкопробного мазута.

— Ну и вымя, — сказал Хай. — Командор, тебе там не страшно одному?

— Спасибо за идею! Норд, Ага, вылезайте-ка сюда, моей скромной и, по-видимому, неаппетитной персоны сегодня нашему Водяному мало.

— А может, я?.. — слабо пискнула Варвара.

— Давайте, -легко согласился Гюрг.

Она скатилась с метеовышки, бегом пересекла пляж, краем глаза отметив, что аполин нет как нет, забежала в телятник и начала карабкаться по винтовой лесенке вверх, под потолок, с которого свисали ненужные теперь светильники, тали, кормораздаточные шланги и прочее добро. Вода, в которой совсем недавно неуклюже плюхались потешные «зелененькие», была чиста и безжизненна той ужасающей безликостью условного математического бассейна, из которого в одну вытекает, а в две втекает. Девушка добралась до недавно прорубленного в потолке люка, подтянулась и вылезла на крышу.

Норд и Ага уже устроились возле командора, один в позе лотоса, другой — крокодила. Варвара помялась — жаль было присаживаться, наверняка сзади пятно останется, стирай потом штаны.

— Устраивайтесь, — подвинулся Ага, — и не бойтесь: к нашему грязь не пристает. Мы тут надолго, Гюрг?

— Выжидаем тридцать минут. Затем попробуем форсированные методы.

Варвара невольно подняла на него расширившиеся от ужаса глаза.

— А что вас удивляет, Барб? Перед нами тупая, агрессивная ржавая машина. Во многом уже виноватая. Мы не позволили бы себе неделикатности даже по отношению к крошечной землеройке, но здесь… — он кивнул в сторону рыжих островов, и незавершенная фраза, повисшая в воздухе, была красноречивей всяких слов.

— Мы вообще очень деликатные люди, — проговорил Ага, явно настраиваясь на эпический лад, — вы разве этого не заметили, Барб?

Он перекатился с живота на спину, чтобы освободить руки для жестикуляции:

— И мы всегда были деликатны. С пеленок. И вот с такими землеройками. И вот с этакими колибрями. И во-от с такусенькими головастиками… светло-зелеными, если мне не изменяет память, а, Георгий Юрьевич?

Варвара даже зажмурилась, ожидая взрыва командорского гнева, но Гюрг в ответ только засмеялся, тихо и счастливо, как бывает в тех случаях, когда припоминается милое безоблачное детство:

— Память твоя, Яшка, тебя погубит… Это было разрешение на текущие тридцать минут чувствовать себя как бы в отпуске. Ага все понял правильно.

— Так вот, Варенька, прилетаем мы на Камшилку, никакой тогда стратегической разведки не было и в помине, а порскали по Галактике такие трехместные прыгуны-подпространственники, сейчас уж их списали. Всех забот — куда можно сесть, там всевозможные пробы снимать.

— Информационные сливки, — вставил Гюрг.

— Это точно. Так вот, на одном таком прыгуне командором был достославный Реджинальд Бруст…

— Жутко звучит, — поежилась Варвара, — почти Реджинальд фрон де Беф.

— Не знаком, — развел руками Ага. — Ну, а команда — ваши покорные… Камшилка, надо сказать, к себе располагала с первого взгляда, потому как атмосфера у нее прямо пузырилась от кислорода, да и вся она состояла из сплошных берегов, как кружева — из дырок. Флора была налицо, фауна подразумевалась. Но хотелось сапиенсов.