Инверсия (СИ) - Богородников Алексей Владимирович. Страница 43

Их отцы были столпами независимой Рабочей партии Англии, имеющий несколько представителей в Палате общин. От политики я всегда был далек, но Эйвер газеты почитывал, и оценить жертву Томаса я могу. Он не аристократ, но политический выходец из джентри, крупной буржуазии, умело подающий себя как голос рабочего. Мог устроить дочь в хорошую частную школу, но сделал из неё икону для бедняков. Готовит дочь к политической карьере? Женщин в парламенте безумно мало, но ирландцы же протащили в нашу Палату общин свою актрису, графиню и суфражистку, одну из лидеров Шинн Фейн, от которой англичан дико бомбило уже лет десять.

Я поглядел на Диану. Не подозревая о моем коварном мыслительном процессе использования в будущем её политического влияния, она советовала Кевину приналечь на математику. Её кузен по левую руку, вещал про метод интервала для решения квадратных неравенств с одной переменной.

По математике школа Бромптона явно отставала от гимназии Беллингема.

Краем уха я слышал шепотки от школяров вроде: «Кто этот денди?», «Новенький из частной школы, ворвался вчера в класс и сразу избил учителя», «А после заколол кинжалом пару пушеров», «Не из частной школы, а военного пансионата. Его оттуда выгнали, когда он взорвал свой класс на химии».

Было и совсем безнадежное: «Да почему с Дианой он, а не я⁈»

Тщеславия во мне никогда не было, да я даже свои бонусы с карты клиента торговой сети, на реальной Земле тратить стеснялся. Реакция моя была незамедлительна: от Дианы я бочком-бочком отстал, влился в другую толпу, где сразу столкнулся со свиноподобным мужиком, корчившим мне вчера страшные рожи.

На самом деле Полу Торресу семнадцать, просто он еще младенцем выпал с британского круизного парохода у берегов африканской Франции. Попал в руки друида Панорамикса, тот его в котелок со своим зельем и кинул. Ну да, французам пока далеко до комиксов про приключения Астерикса и Обелиска, но иначе его могучую стать и щетину я объяснить не могу.

— Эйв, — сказал Пол робко мне, — а пойдешь в нашу команду играть?

— Это в какую команду? — подозрительно осведомился я. — Сборную Бромптона по тяжелой атлетике?

Пол немного подумал, гулко топая башмаками по деревянным доскам школы. Школяры заполнили большой вестибюль и ожидавший нас пастор с Библией в руке, строго вздел указательный палец, призывая к тишине перед традиционной молитвой.

— Ты пошутил сейчас, да? — осенило его.

Хотя бы сказал это тихо, одними губами. Школа даже из гориллы может сделать вполне себе социализированного громилу.

— Нет, — заверил его, — я успел тебе даже кличку придумать в этой мифической команде. Чемпион.

Он опешил, смутился, обрадовался. Человеку для счастья много не нужно: просто признайте его заслуги в объедании остального человечества.

— Жаль меня так в «Бромптонских лесниках» не зовут. — закручинился Пол.

Я понял: он играет в футбольной команде Бромптона. Судя по габаритам, вратарь или защитник.

— Ну давай к нам. — не выдержал он и пары минут речитатива пастора про грехи наши тяжкие. — Тренер говорил, ты здорово играл в прошлом году. Будем вместе на защите стоять, ты такие приемчики знаешь, никто через нашу оборону не пройдет!

Я даже поглядел с неким недоверием на его простодушное лицо. Вундеркинд от юмора: так изящно меня еще никто здесь не оскорблял. Но простодушное лицо его, с порядком прибавившийся щетиной со вчера, выражало только наивную уверенность в моих талантах защитника.

— Надо подумать. — ответил неопределенно. — Пока нет официального приглашения, ничего не могу сказать.

— На перемене сразу заскочу к тренеру! — засветился он небывалым счастьем.

— Но в защите я играть не стану. — обломал его ожидания. — Бегать за потными парнями? К такому жизнь меня не готовила.

Отшив громилу, я дослушал проповедь и зашел в класс, привычно потеснив худого ботана в круглых очках на парте.

— Как жизнь, Оли? — панибратски обратился я к нему. — Слышал ты вчера расстраивался, что мой дедовский кортик не успел заценить. Могу на перемене дать пощупать. Если леди Ди разрешит.

Про желание полюбоваться на острую железяку я из разговора трех подручных дочки депутата выяснил. Вообще с Оливером надо дружить. Вчера на него пришлось накричать и меня покусывало легкое чувство вины. Вариант тогда выглядел беспроигрышно: самая легкая мишень для устрашения и демонстрации моей альфовости. Хотя вмешайся Диана с парнями, кто знает, как обернулась ситуация. Потому набился в друзья, заодно его сестре польстил с титулованием.

Оливер с потрясением посмотрел на меня. Герой, джентльмен и бретер признал его за равного, пообещал дать подержать «славный меч короля Артура». Да за такое любой пацан свою душу заложит. Это пока аборигены не знают, что я сын предателей Родины. Вскоре, думаю, слухи дойдут. Я когда в новую школу отправился, понял — столовая если там и есть, точно не похожа на беллингемскую. Заскочил в лавку старика Уэбба за сэндвичем с ростбифом: кусок яичницы, лук, морковь, мясо, растаявший сыр эти ингредиенты — вкусно, питательно, дешево. Пару раз в неделю Эйвер брал у старика его булочку. Но сегодня эта скотина просто поставила табличку «Закрыто» перед моим носом.

На этой сцене можно ставить дисклеймер «ту би континиед» и переходить к завтрашнему дню. Однако за кадром будущей драмы, я отыграю сегодняшний день на пару «Золотых Глобусов».

Оливер повернулся с немой мольбой во взгляде к своей сестре.

— Эйв просто шутит. — отрезала она, слегка зардевшись от «леди».

Оливер с обидой посмотрел на меня.

— Дорога из лжи, страшнее немилости леди Ди. — подмигнул ему. — На перемене покажешь мне, где у вас тут пацанский движ проходит.

Глава 21

Перемена, после занудливого чтения параграфа из учебника истории, оглушила меня красками. Жизнь существует, и она не состоит в монотонном пересказе далеких событий, на каком-то богом забытом острове.

Да, это была маленькая мещанская месть Данилы Шастунова, но вы бы читали этот новый учебник, изданный кафедрой Оксфорда! В гимназии Беллингема мы учились по старому учебнику Тревельяна. Сей доблестный муж был признанным титаном истории и немножко националистом. Эйверу Дашеру до фени было про «глобальный горизонт морского господства и имперской экспансии», а русский мужик во мне кирпичи откладывал. В школе Бромптона сразу новый учебник заказали, вышедший после Нового года. Учились по нему, я его у Оливера по-братски одолжил сегодня. Открываю, там «Британия — капитанская рубка человечества».

«Ой, лять, а вы на Луну еще не летали, случайно, копетаны?» — сразу возбудилась во мне имперская сущность. Она же в каждом русском есть, надо только потереть слегка или сказануть что-нибудь с пафосом.

Хорошо, что историку было настолько на нас всё равно, что он, не обращая внимания на шум, тупо открыл учебник и стал зачитывать параграф. Его размеренный, хорошо поставленный голос, вскоре перебил какой-либо шум и загипнотизированный класс, закачался мартышками перед удавом Каа.

«Парадокс.» — думал я в полудреме, загнав внутреннего имперца в клетку. — «Учебник новый, коллектив авторов в составе десяти человек. По-своему красив слогом и хорош, передовой. А учитель наш, мягко говоря, человек довольно винтажный: свечки в именинный торт уже не помещаются. Наверно найти учителя в такую школу неимоверно трудно».

Резко проснувшись со звуком колокольчика, я дернул Оливера за рукав. Диана неодобрительно кинула на нас свой взгляд, но ничего не сказала. Мы выскочили прочь, и мой гид начал свой рассказ.

— Это портрет леди Эктон. — сказал Оливер, когда я вопрошающе ткнул в старушке на холсте. Она висела, радостно улыбаясь, в чепчике и наглухо закрытом платье в вестибюле школы, на стене.

Картина с изображением, а не сама старушка. Школа Бромптона не настолько кровожадна.

— Согласно её завещанию, пять фунтов в неделю будет отправляться в школу для бедных округа Бромптон. — Оливер с уважением помахал портрету.