Принцесса Ватикана. Роман о Лукреции Борджиа - Гортнер Кристофер Уильям. Страница 15

Я развернулась и в свете луны увидела идущего к нам Хуана. Чезаре шагнул вперед:

– Такая неожиданная радость, брат!

Глаза Хуана превратились в щелочки. От него несло выпивкой – он словно окунулся в чан с вином.

– Джем сказал мне, что Лукреция увидела тебя в зале. Я поначалу не поверил ему. Тебе повезло, что отец послал за ней меня, а не своего человека. Он был бы в ярости.

– Кто? – пропел Чезаре. – Его человек или отец?

– Ты знаешь, что я имею в виду! Ты разве не получил приказа оставаться в Пизе?

– Да-да, получил. Но почему я должен лишить себя радости по поводу столь блестящего случая? – улыбнулся Чезаре. – У тебя определенно есть основания радоваться. Наш отец теперь папа римский, и, насколько я понимаю, ты вскоре станешь герцогом Гандия. Поздравляю. Это означает, что все мы вскоре будем иметь удовольствие проводить тебя в Испанию.

– Кто это тебе сказал? – Хуан уставился в немигающие глаза Чезаре и усмехнулся. – Мама. Она не способна держать рот на замке. Да, я стану герцогом, как только придет документ из Кастилии. Ну и что теперь? Ты приехал оспорить мое право?

Хуан расправил плечи, и перед моим мысленным взором возникла та жуткая сцена: Хуан убивает человека перед палаццо Адрианы. Он был выше и мощнее Чезаре. Их силы больше не были равны: рядом с плечистым Хуаном Чезаре выглядел страдающим от недоедания. Но нехватку веса он вполне компенсировал ловкостью.

Я уже предвидела, что кто-то из них сейчас достанет оружие, но тут Чезаре спокойно сказал:

– Если отец считает, что ты заслуживаешь этой чести, то кто я такой, чтобы оспаривать его решение?

Я сразу же поняла, что его слова лишь усилили подозрения Хуана. Он мог быть тугодумом, плохо понимал юмор определенного рода, но он не хуже меня знал, что Гандия – последняя надежда Чезаре не становиться священником. Огромное владение близ Валенсии в Испании, наше родовое гнездо, герцогство сделало бы своего владельца богатым грандом.

Хуан вытащил что-то из зубов, сплюнул под ноги Чезаре кусок хрящика.

– Ты считаешь меня дураком. Те дни, когда ты тыкал меня носом в грамматические ошибки, давно прошли. Я ни на миг не верю, что после всех прошедших лет ты готов отказаться от Гандии.

– Можешь верить, во что тебе нравится. Я не вижу необходимости отчитываться перед тобой.

Они уставились друг на друга, и тут я, перепуганная, вмешалась:

– Вы не должны драться.

– У меня нет ни малейшего желания драться, – сказал Чезаре. – Не хочу стать источником семейных неприятностей. Тем более в такой великий час.

– Будто священник в мантии может доставить какие-то неприятности, – ухмыльнулся Хуан.

– Я еще не в мантии. – Чезаре повернулся ко мне. Он поцеловал меня в щеку, и я почувствовала, как холодны его губы. – Спокойной ночи, Лукреция. – Он посмотрел на Хуана. – Надеюсь, ты без приключений отведешь нашу сестру назад?

Не дожидаясь ответа, Чезаре закутался в плащ и пошел прочь. Вскоре я потеряла его из виду в темноте.

Отчаяние овладело мной. Он был один, без слуги, даже без факела, чтобы освещать дорогу. Ему предстояло идти до дома нашей матери на Эсквилинском холме в городе, который кишел пьяными, ворами и бандитами.

– Надеюсь, ты удовлетворен, – дрожащим от волнения голосом обратилась я к Хуану.

– Что? – Он недоуменно посмотрел на меня.

– Что слышал. Надеюсь, ты удовлетворен теперь, когда унизил его с этим герцогством. Мало того, что его вынуждают стать священником и ему приходится тайком пробираться сюда, вместо того чтобы получить приглашение, которого он заслуживает?

– Разве это моя вина? Не я запретил ему соваться в Рим. Таково было решение отца. Он думал, что Чезаре воспользуется возможностью и откажется от дальнейшего обучения в семинарии. – Хуан посмотрел в ту сторону, куда ушел наш брат. – Должен признать, он хорошо это воспринял. Может быть, наш гордец наконец-то понял, как и все мы: нужно делать то, что тебе говорят.

Я с трудом сдержала желание закатить глаза. Память у Хуана, как обычно, оказалась короткая. Едва ли этот разговор удовлетворил Чезаре. Напротив, я опасалась, что нынешняя встреча может знаменовать новый этап их соперничества.

Хуан вдруг взглянул на меня, и я задрожала. Глаза его смотрели холодно, он вдруг совсем перестал казаться пьяным.

– Не стоило тебе бежать за ним. Пусть отец и решил на какое-то время поселить тебя со своей шлюхой, но ты остаешься его дочерью. Как это понравится твоему жениху, если он узнает, что ты бродишь по ватиканскому саду, как бездомная кошка?

– В этом нет никакого вреда. И потом, жениха у меня больше нет.

– Да? Отец больше не считает валенсийского аристократа достойным тебя, но жених тебе все же необходим. Его зовут Джованни Сфорца, властитель Пезаро.

Я замерла.

– Впервые слышу.

– Потому что об этом не знает никто, кроме отца, меня и, думаю, этой сучки Фарнезе. Это часть соглашения между отцом и кардиналом Сфорца, плата за его поддержку при избрании. Его голос за отца стал решающим. Мы должны наградить его за услугу.

Его слова меня ошарашили. Не это ли имела в виду Джулия?

– Пока мне он об этом не скажет, я не считаю себя обрученной.

Я подняла голову. Хуану всегда нравилось травить меня. До сих пор помню, как на моих глазах сапогом он раздавил новорожденного котенка, чтобы увидеть, заплачу ли я. Чезаре тогда накинулся на него и бил, пока не прибежала мать. У Хуана так и остался шрам над левой бровью, где кулак Чезаре порвал ему кожу.

Хуан расхохотался:

– Наша драгоценная невинная сестренка высокого о себе мнения. – Я попыталась обойти его, но он заступил мне дорогу. – Хотя я начинаю подозревать, ты не так невинна, как мы думаем. Ты с удовольствием смотрела, как я убивал человека на днях, ведь верно? Тебя это, вероятно, возбудило – столько крови…

Он вдруг показался мне громадиной, барбаканом [28] из плоти, стоящим между мной и дворцом. Да, я понимала, что мы здесь одни, настолько далеко, что моего крика никто не услышит, но еще я знала: мой страх только спровоцирует его.

– Папочка ждет меня. Он послал тебя за мной, ты не забыл?

– Пусть подождет. – Хуан встал передо мной, уперев руки в бедра. – Я спас тебя от толпы, так что за тобой должок. Чезаре всегда просил танец. Ну а я требую поцелуя.

Несмотря на его устрашающую позу, знакомое нетерпение в его голосе успокоило меня. Ничего нового, еще одна маленькая победа в его соперничестве с Чезаре. Я не собиралась уступать.

– Ты невежа. – Я повернулась. – Пойду одна.

Но тут он прыгнул ко мне сзади, схватил за плечи и с силой развернул.

– Поцелуй! – прорычал он. – Или я скажу отцу, что сюда приходил Чезаре и ты потворствуешь ему.

Я сердито посмотрела на него:

– Не собираюсь я тебя целовать! Иди поцелуй какую-нибудь горничную, если тебе так надо.

Он еще крепче схватил меня, обнажил зубы. Я видела такое выражение на его лице и прежде – совсем недавно, перед тем убийством. Лучше подчиниться, чем терпеть насилие. Я стиснула зубы и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. Но он повернул голову и прижал к моим губам свой пахнущий вином рот. Я в бешенстве отпрянула и со всей силы ударила его по лицу:

– Животное! Если ты сейчас же не оставишь меня в покое, то я сама скажу отцу.

От моего удара кожа на его щеке покраснела. Я приготовилась к взрыву ярости, но он только отошел в сторону и даже поклонился. Я прошла мимо, а он сказал:

– Не спеши жалеть нашего братца. Когда Чезаре принесет обет, отец сделает его кардиналом Валенсии. Теперь, когда он стал папой, нам нужно передать владения другому члену семьи, чтобы сохранить налоги оттуда. Возможно, мы увидим, как вместо меня в Испанию отправится Чезаре.

– Ему не обязательно отправляться в Испанию, чтобы стать кардиналом, – ледяным тоном ответила я. – Папочка никогда туда не ездил.

Не сказав больше ни слова, я пошла к дворцу. Не оглядываясь, я спиной чувствовала взгляд Хуана и слышала его грубый издевательский смех.