Принцесса Ватикана. Роман о Лукреции Борджиа - Гортнер Кристофер Уильям. Страница 31

У меня пересохло во рту при мысли о том, что я покину свой дом, город, семью и стану жить в незнакомом месте с мужем, которого ненавижу не меньше, чем Джулию. Не дав себе времени подумать, срывающимся голосом я рассказала Чезаре о том, что видела. Когда я закончила, мой взволнованный шепот еще некоторое время эхом звучал вокруг нас, а я вглядывалась в его лицо в ожидании естественной, как мне казалось, реакции – отвращения и ярости.

Но он вместо этого возразил задумчиво, с таким видом, будто я сообщила ему о кошачьей свадьбе:

– Ты уверена? Ведь в комнате было темно, да? Иногда наше воображение играет с нами злые шутки.

– Конечно уверена. С какой стати стала бы я сочинять такой ужас?

– Тогда у меня есть еще больше оснований просить отца отправить вместе с тобой и Джулию.

– Но я тебе только что объяснила, почему не хочу ехать в Пезаро. Они будут там вместе. Станут унижать меня прямо перед моим носом.

– Мы можем только надеяться на это, – безразлично произнес он. – Послушай меня, Лючия. Ты не должна позволять чувствам затмевать разум. Эта ситуация может пойти нам на пользу. Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы твой брак был расторгнут, верно? Я хочу того же. Джованни мне никогда не нравился, а теперь и того меньше. Но мы, помимо всего прочего, должны удалить ла Фарнезе от папы и воздать ей по заслугам. Если они любовники и ты возьмешь ее с собой в Пезаро, она может попасть в ловушку, которую сама и устроила. И утащит за собой Джованни. Ты представь, какой поднимется шум, когда ты сообщишь отцу, что уличила мужа не только в шпионаже против нас в пользу Милана, но и в прелюбодеянии с его возлюбленной Фарнезе.

Дрожь пробрала меня.

– Это отвратительно! Почему мы не можем просто все рассказать папочке? Я видела их вместе. И этот злобный турок Джем тоже все знает. Зачем мне тащиться в Пезаро, чтобы доказывать это?

– Сказать ты ему можешь, но я предупреждаю тебя: он, вероятно, тебе не поверит. – Чезаре посмотрел мне в глаза. – Ты же знаешь, как сильно он ее любит. Услышать о ее неверности от тебя, его любимой farfallina, для него будет как нож острый. Она, естественно, будет все отрицать и, может быть, даже убедит его в твоем коварстве.

– В коварстве! Она не осмелится. Ведь это правда! Я поклянусь перед курией, если будет нужно.

– Успокойся. – Чезаре сильнее сдавил мне руку, притянул к себе. – Да, ты их видела. Да, Джем знает. Но он, Джованни и Джулия будут все отрицать. Твое слово будет против их слова. Ты считаешь, отец поверит тебе? Я бы советовал тебе дважды подумать, – сказал он, а я прикусила губу. – Мужчины слепнут, когда в дело вмешивается любовь. И отец не исключение. Чтобы непредвзятость вернулась к нему, Джулия должна на какое-то время исчезнуть с глаз. Возможно, если мы предоставим этих двоих самим себе, они сделают это еще раз. Если ты получишь доказательство того, что Джованни – шпион Лодовико Моро, этого хватит, чтобы убедить отца. Ты сможешь уничтожить их обоих.

От одного его предложения мурашки побежали у меня по коже, но такой хитрый план находил отклик в моей душе. Возможно, Чезаре прав. Может быть, мне предоставляется шанс помочь моей семье и отомстить Джулии.

– Но как мне добыть доказательства? Я застала их только один раз. Не думаю, что они занимались этим после того случая. И уже тем более – после отъезда Хуана. А если я застану их в Пезаро, но у меня не будет доказательств шпионажа Джованни, что тогда? Как папочка мне поверит?

– У тебя должен быть еще один свидетель. Например, Адриана. Она тоже должна поехать в Пезаро. Если поедет Джулия, то Адриану ничто не остановит. Она захочет руководить хозяйством – такое дело она Джулии ни за что не доверит. А как тебе это сделать… Тут ты со мной можешь не притворяться. Я знаю: у тебя есть свои уловки. Ведь ты теперь женщина, что бы там ни думали остальные, верно?

У меня замерло сердце.

– Ты… ты знаешь?

– Уже некоторое время. Ты умна, но никто не видит тебя так, как я. Все эти миленькие новые платья и то, как ты себя ведешь… – Его улыбка стала шире. – Ты это хорошо скрываешь, продолжай и дальше в том же духе, ведь это служит нашей цели. Пусть Джованни считает, что ты слишком юна для брачной постели. Пусть он обратит внимание на Фарнезе. Заглотит наживку, а тут ты их и накроешь.

Я колебалась. Он подталкивал меня к тому, чтобы самой просить об отъезде из дому – о том, чего я боялась больше всего.

– Не думаю, что папочка согласится, даже если я попрошу. Пезаро слишком далеко.

– На хорошем коне я доберусь за день. Говори что угодно, лишь бы его убедить. Скажи, что тебя пугают слухи о французском вторжении. Я знаю: он не такой забывчивый, каким прикидывается. Он тоже боится возможной войны и предпочтет убрать вас с Джулией подальше отсюда. – Чезаре погладил меня по щеке. – Тебе он не откажет. Никто из нас не сможет отказать тебе.

Но тогда почему папочка, который ни в чем не может мне отказать, не поверит моему рассказу о Джулии? Я хотела задать этот вопрос, но Чезаре уже развернул меня к дверям.

– Идем, – прошептал он, подталкивая меня рукой сзади. – Смелее!

В кабинете отца в очаге потрескивало пламя, издавая запах сосновой смолы, с балок свисали привезенные из Испании мавританские светильники из стекла и меди. Когда я вошла, в носу у меня защекотало от застарелого запаха духов и благовоний. Папочка с обнаженной головой сидел в кресле перед огнем, поставив ноги на мягкую скамеечку. Редкие седые волосы обрамляли его тонзуру. Одной рукой он придерживал накидку на плечах, а глаза его были устремлены на язычки пламени. Нашего появления он будто не заметил.

Раздался шелест шелков, возвещавший о приходе Джулии. Я напряглась, когда она прошла мимо меня и подала папочке чашку, потом заняла место на стуле рядом с ним, расправила свою небесно-голубую юбку. Когда она подняла взгляд, в ее зрачках заплясали язычки пламени.

– Родриго, Лукреция пришла.

Папа поднял голову:

– А, моя farfallina. Подойди ко мне.

Я поцеловала папочку в щеку. Чезаре исчез из виду. За закрытыми дверями babbo для меня переставал быть его святейшеством. Почувствовав мое прикосновение, он издал протяжный вздох. Вблизи я увидела маленькую кровавую ранку у него на лбу.

– Папочка, ты ранен!

– Ерунда. – Он поморщился. – Очередной приступ…

– Он потерял сознание на консистории. – Джулия поправила на нем накидку, словно он был инвалидом. – Во время разговора с кардиналами. К счастью, Перотто бросился на пол, чтобы смягчить его падение. Я все время ему говорю, что он слишком много работает. Бесполезно пенять тем, кто не в силах понять причин и следствий. С таким же успехом можно увешивать свинью жемчугом.

– Сфорцевскую свинью, если уж быть точным, – сказал отец, и Джулия улыбнулась мне. – И если уж мы вспомнили о Сфорца, то не хочешь ли ты поздороваться с мужем, Лукреция?

Я вздрогнула и повернулась. К моему удивлению, у буфета стоял Джованни. Я посмотрела на Чезаре. Он прислонился к дверям, скрестив руки на груди, словно в ожидании дальнейших событий. Я снова посмотрела на отца, не обращая внимания на мужа.

– Ну? – обратился папочка к Джованни. – Ты сообщишь жене о том, что сказал мне, после того как я чуть голову не сломал, пытаясь вразумить этих идиотов в курии?

– Увешивать свинью жемчугом, – пробормотала Джулия, а я посмотрела на Джованни.

– Скажи ей! – проревел папочка. – Скажи моей Лукреции, какая ты неблагодарная скотина!

– Я не неблагодарный…

Джованни отошел от буфета, но голос его дрожал, лишая возражение убедительности. Краем глаза я уловила презрительную улыбку Джулии. Ах, чего бы я только не сделала, чтобы стереть это выражение с ее лица, положить конец этим тайнам – сказать папочке то, что я знаю! Слова так и рвались с моих губ, но я проглотила их. Папочке нездоровится. Сейчас неподходящее время сообщать ему, что недостойная женщина, которую он чтил, предала его. И потом, хотя я до конца и не признавалась себе в этом, мне хотелось исполнить просьбу Чезаре. Это пошло бы на пользу семье. Наконец-то я могла доказать свою преданность делу Борджиа.