Пожарский 4 (СИ) - Войлошникова Ольга. Страница 50

И уж оттуда мы двинулись на Кремль.

Да, снаружи от Кремля остались одни руины, но сохранились обширные многоэтажные подвалы! И, согласно показаниям отдельных пленных офицеров, именно в подвалы бывшего царского дворца переехала Тушинская ставка вместе с царём Дмитрием Фёдоровичем. А вопрос с ним следовало решить максимально быстро, покуда он не забился в какую-нибудь нору.

С нами шёл и Кош, чудесным образом очень быстро после смерти Морганы приведший к порядку своих подбайкальских элементалей. У меня, на самом деле, оставалась надежда, что на Дмитрия наведён какой-нибудь тяжёлый морок, и Кош поможет с ним справиться. Но…

Не сказать, что нам пришлось прямо пробиваться три этажа вниз. Всё-таки три боевых архимага в связке — это вам не шуточки. Особенно Кош с его целительством, на раз вырубающий всех встречающихся — только выноси. Но вот в самом конце последней ведущей вниз лестницы, в открытых дверях распоследней тупиковой комнатушки, стоял обвешанный сверхмощными щитами Басманов с копьём и заговорённой саблей в руках.

— Вот я старый пень! — с досадой сказал Кощей.

— Что? — уточнил я. С Кошем всегда лучше уточнять, чтобы всё было предельно чётко.

— Совсем запамятовал, что тут в Кремле малый источник силы есть!

— И где он? — во мне поднялось смутное и неприятное предчувствие.

— Да вот же! Видишь металлические жилы в полу? Он на нём и стоит. Замаемся выколупывать. Как бы всех тут тремя этажами земли и не привалило.

Мы дружно посмотрели на Басманова:

— Пётр Фёдорович, — предельно уважительно начал Кош, — видишь же: всё, кончено. Сложи оружие добровольно.

— Чтоб умереть с почётом? — ухмыляясь, пробасил Басманов.

— Слово тебе даю, князя и архимага, — голос Кощея возвысился, — никто к тебе претензий иметь не будет.

Горыныч, замыкающий малую группу, а потому стоявший на десяток ступеней выше, повторил за ним.

— И я даю своё слово, — я смотрел на Басманова прямо. — Твоей измены ни в чём нет, волен идти, куда вздумаешь.

Боярин слегка перехватил оружие:

— Это вы вовремя про слово вспомнили. Я слово давал царю Дмитрию Фёдоровичу служить. Мне его мать клялась кровью, что он есть сын её истинный, и я…

— П-п-пе-пе-пе-е-е… — из-за моего плеча вытянулась трясущаяся рука Никиты Трубецкого, который стоял сразу за нашими с Кошем спинами, на пару ступенек выше, и сверху видел что-то, происходящее у Басманова за спиной. — Ах ты, сучий потрох! — бегло пробормотал Трубецкой, шлёпнув себя по щеке, и заговорил чётко: — Петя! Ты ж русский герой! Ты Новгород-Северский от поляков прикрывал! Не вставай за колдовство иноземное! Ты знаешь тайну мою родовую. Петя — глянь! — с этими словами Трубецкой сдёрнул с пальца заветный перстень и бросил его через наши головы.

Басманов перстень поймал на острие копья. Ловок, однако!

Мы не шелохнулись.

— И чего ты там, Никита, разглядел? — негромко спросил Кош. — Столько на него защит навинчено, даже я с такого расстояния не вижу.

— У-у-у… — снова начал Трубецкой и натурально заклацал зубами. Помотал головой. Сглотнул громко. — Первый раз упыря так близко вижу. Да и столь матёрого. После этих слов настроение отряда за нашими спинами сменилось на крайне настороженное.

В комнате послышалось недовольное ворчание.

Басманов прищурился и быстрым движением надел кольцо на палец. В тот же миг смутная тень позади него зарычала нечеловечески и бросилась на своего бывшего защитника.

Но, наверное, недаром именно Басманову поручили охранять ложного царя. Воином он оказался умелым и до крайности быстрым. Чтоб кинувшегося в упор упыря на копьё принять, а другой рукой в тот же момент голову ему снести — это немалый опыт нужен.

— Повезло тебе, что сабля родовая зачарованная у тебя, — очень спокойно сказал Кош. — С его защитами другая бы его и не взяла. И то, что ты сразу защищать его собирался, и оттого оружие не выпускал — тоже повезло. Иначе сожрал бы он тебя прошлой ночью с голодухи. Вишь, как кинулся, не утерпел. Моргану вчера кончили — контроля-то теперь нет.

Вот тут Басманова проняло. Не до стука зубовного, но с лица побледнел. Посмотрел на саблю свою, хотел об одежду упыря вытереть — побрезговал.

— Ты это… Ты скатертью, — посоветовал Никита Романович. — Да перстенёк-то отдай, братец. Вдруг у вас тут ещё упыри спрятаны…

26. ФИНАЛ ЛЮБОЙ ИСТОРИИ — НАЧАЛО НОВОЙ

МОСКВА ЗА НАМИ

Можно было бы сказать, что вот тут-то и наступил всеобщий мир и благоденствие, но это ж неправда будет. Сколько ещё вражин по лицу Руси-матушки рассеяно? Собирать — не пересобрать. А своих лихих людишек? А городов сколько порушено? Крестьян с места согнано без счёта, да и голод на четыре ближайших года никто не отменял, разве что нам удастся с большим количеством воздушных элементалей как-то договориться.

С этими мыслями выбрался я на белый свет из душного подвала и направился в свой особняк — почти целый, благодаря продвинутому «отведению глаз», которое отлично сработало! Не смотрели на него, не целили специально, а случайные снаряды в основном удержала усиленная поставленная на него защита. От мародёров же прикрыто то же отведение глаз, плюс к тому бронзовые и гранитные големы продолжали исправно нести свою службу.

В общем, имея нормальный дом, в подвалах я сидеть не хотел, пусть даже и Кремлёвских. И отправился я особняк Пожарских, как вы понимаете, не один, а с целой свитой. Собор бояр с такой силой боялся нового государственного нестроения (а, возможно, гораздо больше боялся Яги, Кощея и Горыныча), что на царство меня посадили в тот же вечер.

На другой день я, бессовестно козыряя царским чином, прорвался-таки к бабушке. И сразу понял, почему Кош меня не пускал. Сила магостатического удара была такова, что бабушку Умилу вышибло из аватаров обратно в люди. Стресс — это Кощей мягко сказал. Шок у неё был и полная дезориентация.

— Как же я теперь буду, Митька? — растерянно спрашивала она меня. — Я ить позабыла уже, как человеком-то быть…

— Ничё бабуль, сама не заметишь как приспособишься! — подбадривал её я. — Люди, вон, ходить после увечий заново учатся, а у тебя всё на месте. Да и вообще, ты у нас глянь какая справная! Архимагиня! Завидная невеста! Враз к тебе женихи выстроятся.

— Да какие женихи уж, охальник! — бабушка хлопнула меня полотенцем.

— Самые настоящие, — не отступился я, — ты в зеркало-то на себя глянь! Красавица! И седина ушла!

Бабушка смеялась и сердилась, зато перестала ужасно паниковать, хоть пока и осталась погостить у Коша — на реабилитации, которую все они так страшно любят.

Перекинулся парой слов с Горынычем, явившимся к Кошу типа на проверку. Знаю я, зачем он пришёл. Шариков чудодейственных выпросить, чтоб ни одна жена недовольной не осталась. Их же теперь у него трое. Да-да, очаровал наш горец Настю, взял в семью меньши́цей.

— Всё-таки, ловко папаша Салтыков в последней битве помер, — задумчиво глядя в тёмное и отчаянно звёздное байкальское небо рассуждал Горыныч. — Не поладили бы мы с ним.

— А братовья не возбухали?

— На кого? — Горыныч приподнял одну бровь. — На меня?

— А что? Ты вовремя успел предупредить, что если они брак не одобрят, ты их на одну ладонь посадишь, да другой прихлопнешь?

Змей фыркнул и покачал головой, дескать: придумаешь тоже! Но судя по всему, так и было. И не страшно ему в одном гнезде с тремя жёнами сидеть? Впрочем, если каждая захочет поговорить, Горыныч это вполне может обеспечить, причём одновременно и конфиденциальным порядком, да ещё девять голов для отдыха останется.

Вернулся Кош, нагруженный коробочками и бутыльками, и они уселись их разбирать: что в какой последовательности и в каких сочетаниях принимать. Довольные оба до посинения.

А я обратно вернулся в Москву. За всех отдуваться.

Особняк Пожарских, по факту, остался единственным не разрушенным в центре домом после Академии. К вечеру нижний этаж сделался похож на базар в разгар торговых дней — тут тебе и военные, и бояре, и думные дьяки со своими вопросами, и ходоки от крестьян — кого только нет. Порядок держался исключительно благодаря ребятам Чжана У и Хаарта. С такими ни спорить, ни угрожать не получится — бесполезно. Я считал сей факт неоспоримым преимуществом и бессовестно им пользовался, отказавшись от всех «заманчивых» предложений по охране меня любимого, поступавших от разных родов.