Потусторонний. Книга 5 (СИ) - Погуляй Юрий Александрович. Страница 41

Интересная аналогия, но в целом, хоть парнишку и жаль, а некоторое облегчение от слов Ковальски я испытал. Может, не так всё ужасно у Первой Церкви? Вон, тот ужас это заброшенный сектор. Учёный-неряха просто местный юродивый, притянутый к делу.

— Вы все сюда добираетесь столь окольными путями?

Павел Миклошевич покачал головой:

— Илья Александрович, мы очень рады, что вы изъявили готовность участвовать в нашем первом внедрении, но расположение нашей базы информация секретная, и провести вас через парадный ход было бы немного неразумно со стороны службы безопасности. Уверяю вас, нашими разработками интересуются многие «соседи». Господин Баженов ручался за вас, но одних слов его недостаточно. Вдруг вы заполучите имплант и сбежите в Чжунго?

Я задумчиво хмыкнул.

— Шучу, — без улыбки проговорил Ковальски. — Система безопасности вас уже проверила. Кстати, Илья Александрович, надеюсь, заброшенные сектора, через которые вы к нам шли, вас не смутили? Не подумайте ничего плохого: у нас прекрасное финансирование. Совет Подземелья постановил все средства направлять на текущие исследования, а не на ремонт брошенных и не использующихся помещений. Они ещё с предыдущих хозяев остались. Военных.

— Ну, нет — так нет, — рассудил я.

— Идёмте, Илья Александрович.

Мы зашагали по белоснежным коридорам. И вот здесь уже чувствовалась близость к чему-то особенному. Правда, заглянуть никуда мне не удалось, всюду замки со сканерами сетчатки или сигнатур, за толстенным стенами не раздаётся ни звука. Однако потоки сил я ощущал. Ох, как же было интересно заглянуть внутрь одним глазком.

— НИИЗАИПЦА разрабатывает множество различных направлений одновременно. Однако имплантология пока ещё не так широко представлена, к сожалению. Очень надеюсь, что вашими силами мы это изменим.

Я хмыкнул.

— Трагедия связанная с гибелью Патриарха очень неожиданно развязала нам руки. Использование альтернативных энергий опасный путь, и без одобрения Святейшего мы не могли двигаться дальше обезьян. Но были готовы. Это знаменательнейший день, Илья Александрович.

Мы прошли ещё несколько секторов. Несколько раз нам встречались спешащие куда-то учёные, погружённые в свои мысли и планы. Один раз дорогу нам преградила огромная платформа, закрытая непроницаемым барьером. Вооружённая охрана с крестами на форме, отсекла нас от агрегата, который команда белохалатников пытались перегнать из одного белоснежного ангара в другой. Таблички на воротах ничего толком не говорили. «Испытательное помещение 15» и «Испытательное помещение 16», вот и всё. Охранники смотрели грозно и ревностно.

— Мы на пороге величайших перемен! — сказал Павел Миклошевич. — Величайших!

Я оставил это без комментария. Они реально опередили время. Благодаря мне, разрушителю их учения в будущем. Вот как, оказывается, может повлиять на целое направление науки личность какого-нибудь лидера. В данном случае предводителя Первой Церкви. Хорошая тема для школьного сочинения.

Сектор работы с имплантами отличался от предыдущих лишь номером. Дверь в «Сектор исследовательский 4» открылась, закрылась, и нас сразу встретили двое одарённых ранга мастер. Оба церковники из службы безопасности. Сила всколыхнулась в обоих, стоило мне пересечь порог.

— Павел Миклошевич? — мелодично поинтересовался правый. Левый тем временем изучал меня и мой контур. Я не сопротивлялся. Ребята делают свою работу.

— Олег Сергеевич, всё хорошо. Под личную ответственность господина Баженова.

— Артемьев? — спросил левый. — Я представлял его постарше. Молодой же ещё…

— Проходите, — прервал его правый.

Меня провели в белую комнату с белой кроватью, на которой лежал белый матрас. От количества белизны глаза слезились, поэтому я снова приглушил цвет при помощи магии. Ковальски вошёл в помещение вместе со мною.

— Устраивайтесь, пожалуйста. Я пришлю к вам сестру, мы возьмём некоторые анализы, и уже завтра сможем приступать. Хотите кушать? Может, чаю?

— Не откажусь.

Я прошёл к кровати, попробовал её на жёсткость.

— Сколько это займёт?

— О, это очень быстрая операция. Нам даже не потребуется общий наркоз. Местное обезболивание, пара надрезов. Это технические детали, но оперировать вас будет Игнат Семенович, врач от Господа нашего.

Он перекрестился, посмотрел на меня внимательно.

— Если переживаете, то можем сделать и наркоз, но я бы не рекомендовал. Самая большая работа будет сделана профессором Погоняйло. Один из лучших специалистов по контурам в мире. Слышали?

Я помотал головой.

— Где там ваш чай? — буркнул вместо этого. Хотелось закончить с историей как можно быстрее.

— Конечно, идёмте. Вот только…

Он остановился напротив меня.

— Илья Александрович, ни в коем случае не волнуйтесь. Да, это пилотная операция, но она не несёт вам ровно никакого угрозы. Это небольшая капсула, — он показал пальцами размер сантиметров в пять. — После настройки её на контур вы даже управлять ею не будете, она просто станет делать ваши потоки чище и чётче. Можно сказать, что полная автоматика.

— Почему бы не сунуть мне её в карман? Зачем в живот запихивать, — ворчливо спросил я.

— Илья Александрович, так это работает, — пожал плечами Ковальски. — Без благоприятной среды родственной контуру это просто кусок дорогого материала. Увы. Кожные покровы не дают необходимой чистоты сигнала, так что внедрение обязательно. После практической обкатки мы, если вас что-то будет беспокоить, легко избавим вас от импланта. Обязательная программа тестов уже готова, и если вам интересно, то готов сюда её принести.

— Программа тестов? — не понял я.

Учёный нахмурился:

— Конечно, Илья Александрович. Вы же здесь как испытатель! Я же ничего не перепутал?

— Нет, не перепутали, — вздохнул я. Легенды надо придерживаться. Всё-таки перед Ковальски стоит сирота из приюта, готовый стать лабораторной крысой, а не что-то ещё. Пусть так и остаётся.

— Неделю мы бы вас понаблюдали, но, как я понимаю, у вас есть особенная программа и вам нужно будет покинуть нас на какое-то время. Так что господин Баженов сказал, чтобы мы ограничились базовыми тестами. Но про них ни в коем случае нельзя забывать. Вы понимаете? Хорошо. Идёмте. Я покажу вам столовую.

Чай у них оказался отвратительным, а из еды мне предложили только суп с переваренной лапшой и картофельное пюре с жалкой котлеткой. Ну, ладно, выбирать не приходится.

После трапезы меня сопроводили в комнату отдыха, где и заперли (чем, признаюсь, опять напрягли). И, за исключением визита медсестры, взявшей у меня кровь из вены, да молодого ассистента, притащившего папку с документами и описанием тестов, меня больше никто не беспокоил.

Такой тишины, как здесь, мне до этого не попадалось. А в девять ноль-ноль в комнате выключился свет, и я остался в звенящем небытии, без единого проблеска или блика. Так пролежал какое-то время, глядя в черноту и размышляя. Об операции думалось с лёгкой тревогой, но и нетерпением. Пихать в себя что-то инородное это интерес на любителя, но если эта штука работает…

За теми размышлениями и уснул.

А наутро началось. Суета, возня. В палату притащили каталку, заставили переодеться. Медсестра тщательно побрила мне левый бок чуть ниже рёбер. Работала она с таким серьёзным видом, словно от успеха процедуры зависела её жизнь. Затем меня попросили лечь на каталку и затем торжественно покатили по коридорам.

Я лежал, глядя как проплывают надо мною светильники, а мы то поворачивали куда-то, то останавливались. Один раз даже заехали в лифт. Медсестричка на мои шутки почти не реагировала. Глаза улыбались, но под маской лица видно не было.

Наконец, мы приехали в операционную. Меня перегрузили с каталки на стол, прямо под мощными светильниками.

— Зачем так серьёзно? — поинтересовался я у пожилого мужчины с бесцветными глазами. Видимо хирург.