Изгой - Кеннеди Эль. Страница 2

– А так и было?

– Не. Это сокращение от Ремингтона Джона. – Я достаю телефон и прикрываю экран ладонью, ища подключенный к местной сети вайфай макбук. Что-то мне подсказывает, что компьютер под именем «Грандмастер Гэш» как раз принадлежит этому утырку в наушниках, который отвечает за музыку.

– Ремингтон Джон? – громко фыркает Фенн. – Как это по-сельски, – отмечает он, демонстрируя свою заносчивую богатенькую сторону.

Не обращая внимания, я открываю «Спотифай» и пытаюсь вспомнить, о чем мы вообще разговариваем.

– Папа был большим фанатом Дэвида Кэррадайна в 80-е. А имя Феннели откуда, из «Звуков музыки»?

Совершенно не задетый, он пожимает плечами.

– Папа, наверное, скажет, что это старое фамильное имя, но я почти уверен, что мама нашла его в каком-нибудь блоге с детскими именами.

Особенно извращенную стадию спектакля под Wicked Game Криса Айзека резко прерывает взрывающаяся из колонок песня Странного Ала.

Диджей сбрасывает с себя наушники и чуть не падает со стула, пытаясь понять, почему его плейлист вышел из-под контроля.

– Какого хрена это сейчас было? – Фенн бросает взгляд на меня и мой телефон. – Это ты сделал?

Я закатываю глаза.

– Щас прям. Я вообще сообщения проверял.

Мама с Дэвидом направляются к нам, потные, улыбчивые и абсолютно бесстыжие, так что я отключаюсь от сети и убираю телефон в карман, возвращая контроль диджею.

– Мне кажется, пора резать торт! – Мама улыбается так искренне и широко, что мой цинизм по поводу этого спонтанного переворота всей нашей жизни с ног на голову немного трескается. Потом она замечает две пустые бутылки из-под шампанского и вопросительно поднимает бровь, глядя на меня.

Я пожимаю плечами, мол, а что поделать. Ни капельки не стыдно. Как по мне, так на этой вечеринке вообще к столовым приборам должен прилагаться викодин. Одни их танцы уже превзошли все пыточные приемы КГБ.

– Ты была права. – Дэвид, новый кошелек моей мамы, берет стакан виски у услужливого официанта и делает небольшой глоток. – Стоило бы раскошелиться на живой оркестр.

– У вас все еще есть время переместить всю движуху в наш самолет и метнуться в Вегас, – с издевательской ноткой говорит Фенн.

Не могу не заметить, что он сказал наш самолет. У Бишопов есть свой частный самолет. Мать моя женщина, что это за мир и как я сюда попал?

Когда Фенн поднимает пустую бутылку, чтобы жестом попросить еще одну, его отец отсылает официанта прочь. Фенн щурится.

– А что такое? Мы разве не празднуем?

Дэвид мельком окидывает сына взглядом.

– Я думаю, ты уже напраздновался.

– Я отойду в уборную, – говорит мама. Она останавливается около меня, чтобы стряхнуть пылинку с лацкана смокинга, и глаза у нее блестят. Ненавижу, когда она ударяется в сентиментальность. Особенно когда я постоянно оказываюсь в центре ее мимолетных прихотей и эгоистичных выходок. – Ведите себя хорошо, пока меня не будет, мальчики.

Ну уж нет. Я, мать вашу, отказываюсь быть одним из этих ее мальчиков.

Когда она уходит, Дэвид неловко топчется на месте, сначала глядя на часы, потом в телефон, потом обводя взглядом комнату, словно бы надеясь, что он где-то срочно нужен, но спасения так и не находит. Он застрял здесь с нами, двумя раздосадованными юнцами, которые ждут не дождутся, когда же он уйдет, чтобы осушить еще одну бутылку шампанского.

– Ну так… – У-у-у, да он вообще растерян. Что неловко для нас всех. – Вы тут как, подружились? Познакомились?

– Мне кажется, гораздо интереснее, познакомились ли вы, – отбивает Фенн.

Я с трудом сдерживаю удивленный взгляд. Те пару часов, что я с ним провел, Фенн был расслабленным и приятным собеседником. Может быть, этот приветливый характер он приберегает для тех, кто не его отец.

Который смущенно кашляет и поправляет пуговицы на своем смокинге.

– Ну, да, я понимаю, что это все очень неожиданно…

– Неожиданно, пап, это когда ты вдруг обосрался, – перебивает Фенн, и его голубые глаза становятся ледяными. – У тебя было время заказать цветы. Значит, и время включить мозги у тебя тоже было. – Он бросает взгляд на меня: – Без обид.

Я только плечами пожимаю. Что тут сказать. Я вообще мушка в этом торнадо.

– Феннели, послушай. Я понимаю…

– Я существую, окей? – Фенн холодно отшивает отца с безэмоциональным лицом и отрешенным тоном, и теперь мне уже кажется, что я вторгаюсь в какую-то семейную драму. – Давай не будем притворяться, будто это все не сплошной театр абсурда и эгоизма.

На лице Дэвида напрягается каждый мускул. Они с сыном до безумия похожи. Одинаковое телосложение, светлые волосы, холодные голубые глаза. И Дэвид из тех мужиков, которые едва стареют. Он мог бы сойти за старшего брата Фенна точно так же, как люди принимают мою маму, с ее длинными темными волосами и безупречной кожей, за мою сестру.

– Феннели. – Дэвид вздыхает. – Держи себя в руках, ладно? Хоть немного? Хотя бы еще пару часов.

Фенн достает телефон и утыкается в него.

– Да на здоровье.

Дэвид переключает свое внимание на меня. Уж не знаю, ищет ли он сочувствия или поддержки, но, не получив ни того, ни другого, он стискивает зубы и удаляется проверить, как там торт.

Я пока не знаю, что думать касательно Дэвида Бишопа. Если говорить о первых впечатлениях, то начали мы не с той ноги. Несколько часов назад я вообще особо о нем не думал. Он был всего лишь очередной пассией моей мамы, которого я не ожидал увидеть в лицо. У меня было ноль причин верить, что этот мужик будет как-то отличаться от длинной череды страстных, но очень коротких романов, которые моя мать быстро заводила и так же быстро теряла и чьи имена я не то что не запоминал, но даже не стремился узнать – по крайней мере, до тех пор, пока сегодня мама внезапно не положила мне в руку набор новых запонок из ближайшего магазина.

– Извини, – говорит мне Фенн. – Это, наверное, было неловко.

Наверное? Я фыркаю вслух.

– Милые у вас отношения.

– Чел. Как мне еще это понимать, кроме как «Ой, я про тебя забыл», когда он присылает за мной самолет в четыре, чтобы отвезти меня на свадьбу, которая начинается в шесть? Портной с гребаной швейной машинкой подшивал мне штаны прямо в десяти километрах над землей.

– Сурово. – Я вздыхаю. – Я бы спросил, какие у твоего отца намерения касательно моей матери, но мы, кажется, перескочили через этот вопрос сразу до «Ты спать хочешь на верхней кровати или на нижней?»

– Ох, черт, – говорит он, хрипя от отвращения. – Я только что понял, что твоя мама, небось, была стюардессой на этом самом самолете. Они, наверное, трахались в том же туалете, где я потом дрочил.

– Господи, Бишоп, держи свои травмы при себе, ладно?

После этой свадьбы мне будет нужен психотерапевт.

Фенн делает глоток из своей фляжки.

– Так в чем твой прикол?

– Мой прикол?

– Ну да. Интересы есть у тебя? Чем ты занимаешься, когда не сидишь на свадьбах по залету?

– Даже не шути о таком. – Если мама заявит мне, что беременна, я сажусь на поезд до Западного побережья.

К нам подходят официанты, чтобы сменить сервировку. Они открывают новую бутылку сладко пахнущего вина, которое Фенн тут же тянется попробовать.

– Ты тоже выпускаешься в этом году, да? – продолжает докапываться он. – В какой школе учишься?

А вот с этим все не так просто.

– Технически ни в какой.

– Ох, мать твою. Ты же не один из этих, которые на дому учатся, правда? – Он отодвигается от меня, словно только что вспомнил, что мы пили из одного горла. – У тебя прививки все сделаны?

– Я учился в общей школе Виндзора в прошлом семестре. Но пришлось уйти на каникулы пораньше.

– Тебя исключили. – Теперь он выглядит почти впечатленным. – Заслуженно?

– Как посмотреть. – Директриса заточила на меня зуб, стоило мне только войти в дверь. Одного взгляда на мое дело ей хватило, чтобы все для себя решить. Не то чтобы я особо старался ее переубедить.