Неклассический некромаг (СИ) - Двинская Мария. Страница 20

Хуже всего было с деньгами. За месяц мы стали богаче всего на пять серебрушек, а сколько стоил проезд через море, никто из нас не знал, но вряд ли меньше сотни. За умертвий много не давали, а нечисть вблизи дорог повыбивали ещё до нас. Мы, хоть и не выходили на дорогу, но держались троп в достаточной близи от неё. Такими темпами быстрее будет пройти весь путь пешком через северный перешеек.

Идти было скучно от однообразия. Кроме тупых умертвий (и чего местные их так боятся?) и мелкой живности, ничего по пути не встречалось. Сначала я удивлялась, потом догадалась спросить. Оказывается, дикие звери чувствуют нежить и не рисковали подходить близко к личу. Лес также не баловал разнообразием пейзажей.

Я сидела на берегу речки, опустив в прохладную воду уставшие ноги. Стайка мальков пугливо подплывала к притопленным чуть выше по течению портянкам. Тяжёлый камень не давал тряпкам уплыть, и они пугали рыбёшек своим шевелением. Портянки пришлось взять в каком-то селении взамен износившихся носков. Сначала было непривычно, но с нами оказалось намного удобней даже в плотных берцах, а не сапогах.

Андин сидел на старом поваленном бревне и приводил в порядок топор. Этот ржавый инструмент достался нам накануне от упокоенного несвежего мужика. Топор, сделанный из паршивого железа, полностью покрылся густой ржавчиной, пролежав на земле явно не один день. Либо тот мужик нашёл его незадолго до своей кончины, либо подобрал уже будучи нежитью, что не характерно для свежих самовставших. Обычно инструмент или оружие подбирают уже опытные умертвия, успевшие сожрать не одного человека. В любом случае, топор достался нам, и лич пытался привести его в приличное состояние. На мой дилетантский взгляд, этот кусок железа годился только на переплавку. Но я, искоса поглядывая за стараниями Андина, предпочитала помалкивать, небезосновательно полагая, что после первого же комментария почётная обязанность по полировке и заточке ржавой железки перейдёт ко мне. Тем более, что для уборки ржавчины учитель применял уже знакомое мне заклинание чистки, только с дополнительным параметром.

С тропы, жмущейся к реке, на нашу стоянку выбрался какой-то мужичок с длинной кривой палкой. Замерев, он осмотрел открывшуюся ему картину, уделив особое внимание моей куртке и тесаку Андина, лежавшим около рюкзака.

— О как! — мужик глубокомысленно почесал всклокоченную бороду, и убрался тем же путём, что и пришёл.

— Что это было? — я вопросительно посмотрела на лича. Тот невозмутимо пожал плечами, продолжая терзать топор.

Долго ждать объяснения не пришлось. На топоре только-только начала проступать тусклая кромка чистого от ржавчины металла, как произошло второе явление мужика. На этот раз он пришёл с подмогой. Подмога в виде другого мужика выглядела посолидней и поумнее.

— Ну, дык, вон тута! — информативно сообщил первый, тыкая в нашу сторону своей палкой с привязанной к её концу бечевой. Я с удивлением признала в ней удочку, крючком которой служил гнутый гвоздь, по количеству ржавчины могущий поспорить с нашим топором.

Второй мужик ничего не ответил, и, не покидая густой ивняк, окинул оценивающим взором место нашего привала.

— Я полагаю, охотник за нечистью не откажется от часта за небольшую работёнку? — он, похоже, не смог определить, кто из нас главный, поэтому обращался в пространство между мной и Андином. Я быстро взглянула на лича. Чтобы скопить част требуется извести штук пять умертвий. С той частотой, что они нам попадались, предложенные деньги получались оплатой примерно дней за семь-восемь. Проделав те же нехитрые расчёты, лич согласно кивнул, и я приступила к выяснению условий работы. По давней договорённости все переговоры вела я. Андин самоустранился в первые же дни, так как поднятая служить нежить, которую он изображал, даже высокого уровня, не способна самостоятельно думать и принимать решения, только выполнять указания, пусть и в весьма большом диапазоне ответственности.

— И что у вас случилось? — мне самой стало интересно. Всё же первая работа по заказу. Раньше только сами приносили сдавать трофеи.

— Дык, это… — начал говорить мужик, с интересом наблюдая, как я обуваюсь. Мокрые портянки вытащила на берег, а накручивала на ноги запасные. — Завелось тут в лесу не знамо что. Орёт и орёт. Мочи уж нет его слушать. Его бы, это, прогнать как-нить, или совсем прибить, — всё красноречие и высокий стиль языка кончились на первой фразе.

— Может, зверь какой? — я принялась за второй ботинок. Процесс шнуровки будто заворожил мужика, он, не мигая следил за этим действием.

— Да мы что, совсем дикие, что ли? — не отрываясь от наблюдения, возмутился он. — Зверя мы тута кажного по голосу знаем. А это орёт и орёт. Нам-то что, мы привыкнем, а скотина, так извелась вся, есть отказывается.

Второй мужик, выполнив свою миссию, приведя переговорщика, активно кивал головой, соглашаясь с каждым словом товарища. Как ещё голова не отвалилась?

— Оно кого-нибудь сожрало? — из нерегулярных, спонтанных и не систематических лекций Андина я помнила классификацию нечисти. Одним из пунктов было узнать, чем питается, и как жрёт — целиком, выбирая куски повкуснее или же понадкусывая где попало. А нежить нападает молча.

— Да не, никого ещё не тронуло. Говорю же — орёт оно. Как с вечера начинает, так до утра не угомонится, окаянный.

Весьма странное поведение. Из тех же лекций я уяснила, что нечисть либо жрёт, либо пакостит, но пакостники ведут себя тихо, им к себе привлекать внимание ни к чему. Хотя, с таким учителем, не удивлюсь, что есть и шумные мирные. Но нет, на лице Андина появилось недоумённое выражение. Видать, тоже не может вспомнить подходящих.

Собравшись, мы последовали за мужиками. Тропа скоро вывела к деревне. Река в этом месте делала большую петлю, и в этой петле, с трёх сторон окружённые водой, стояли дома. С четвёртой деревню охранял традиционный частокол. В саму деревню мужики не повели. У берега, привязанные за камни или тонкие деревца, покачивались деревянные лодки. Одну из них и начал отвязывать наш наниматель.

— Эй! А лодка зачем? — меня сильно смутил вид этого транспортного средства. На дне плескалась вода, одно весло казалось пожёванным.

— Дык, как же на ту сторону переберётесь? — удивился мужик. — Мост-то это… ещё той весной смыло. До следующего, почитай, полдня ходу будет.

— Оно что, на том берегу обитает?

— Дык, а я о чём говорю? Без лодки туды никак.

— На той стороне живёт кто? — в разговор вмешался Андин.

— Бортник там с жёнкой с начала весны живёт. Как снег сошёл, так в избушку и переехал. Давненько я его что-то не видал.

— И вряд ли теперь увидишь, — мрачно отозвался лич. — Давно там орёт?

— Дык, это… скоро с месяц уже будет, — мужик побледнел. — А я-то совсем про косого с бабой егоной забыл. Нет его в деревне, и ладно, они же это, кажный год там с весны по осень живут. Думаешь, сожрало его?

Андин не ответил, но вся его фигура выражала полную уверенность в печальном событии.

— То-то оно сначала вглубях леса орало. Сюда-то, к реке, скоро месяц, как перебралось. Видать, это, как дожрало, так и того… Ну что, изведёте погань енту?

— Минимум пятнадцать частов, — не задумываясь ответил лич.

— Пятнадцать частов? — мужик отреагировал так бурно, будто ему предложили заплатить не пятнадцать серебряных монет, а, как минимум, продать дом. Впрочем, судя по некоторым поселениям, за иные дома и столько отдать жалко. Но эта деревня вроде не настолько убогая.

— Не нравится, изводите его сами. Не думаю, что кто-нибудь запросит за баньши меньше, — Андин невозмутимо пожал плечами.

— Б… б… баньши? — мужик даже начал заикаться. Я напрягла память, но вспомнила только легенды родного мира. Про эту нечисть учитель ещё не рассказывал.

— Да, баньши. Погост же у вас где-то там, за рекой? — Андин махнул рукой в сторону противоположного берега. — Мост, сам говорил, в том году смыло. Лодок у вас мало. Небось, на жалельник да предков день и не ходили туда? Вот и зародилась погань эта.