Вик Разрушитель 7 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 20

— Андрей, не лезь туда, лучше позови охранников, — попросила она, тоже заметно напрягшись.

Ох уж эти девушки! Всегда стараются сгладить моменты, в которых необходимо действовать, а не увещевать. Приятно, что за меня беспокоятся, но на «Фаэтоне» герб рода Мамоновых, и топчущие его несмышлёныши должны осознать одну простую истину: оскорбление Рода, неважно, с гербом или без — это самое худшее, что может прийти в их голову.

Раньше бы я тоже возмутился подобному отношению к своей машине, но это было бы лишь моим личным делом, а сейчас я смотрю на безобразие, чинимое к сакральной вещи (имею в виду герб) через призму родовой гордости.

Взрослею, наверное, да?

— Подожди меня здесь, — я накрываю рукой ладошку Нины. — Не вмешивайся, не пытайся вызвать охрану.

— А ты справишься?

— Конечно, не сомневайся, — я слизнул с ложечки пломбир. — Кстати, можешь доесть моё мороженое, пока буду учить плохих детишек.

Кидаться в мордобой я не спешил. Спокойно вышел из павильона и направился по выложенной брусчаткой дорожке мимо сквера. Недоумение вызывал откровенный демарш парней, продолжавших распивать пиво на капоте моего эксклюзивного авто. Теперь я их разглядел очень хорошо. Нахалам было лет по двадцать, не меньше. Крепкие, ражие, готовые ринуться в драку, если кто сделает им замечание. Но люди, проходившие мимо, скорее всего, думали, что машина принадлежит этим ребятам, поэтому такая спокойная реакция. Нравоучения, увы, здесь не помогут.

Опаньки! А что там блеснуло на пальце одного из любителей пить пиво на капоте? Неужели перстень? Дворянские сынки, небось. Я на мгновение задержал шаг, оценивая ситуацию. Дворяне должны знать, под чьим гербом ходит «Фаэтон», а значит, меня сознательно провоцируют.

Я свернул в сквер и с ленцой прошёлся по дорожкам, внимательно разглядывая посетителей, которых стало гораздо меньше. Мамочки и бабушки с детьми постепенно расходились по домам, сумерки уже накинули серое одеяло на город, фонари осветили клумбы и тропинки. Не заметил я никого, кто бы подходил на роль кукловода. Скорее всего, эта троица действовала на свой страх и риск. И причём, сознательно. Сразу появились неприятные мысли. Вспомнил Ивана Алексеева, пытавшегося убить меня за уничтоженный Источник Ушатых. Неужели новых идиотов нашли? Ох, господин воевода, как же паршиво налажена ваша служба, призванная урезонивать горячие головы. Ну и кто на этот раз? Чей Род почувствовал себя бессмертным?

Увидев меня, парни притихли на мгновение, но потом снова стали развязно разговаривать, как какие-нибудь грузчики. И это тоже настораживало не в плане опасности, исходящей от них, а в перспективе. Ребятки словно какую-то игру затеяли. Ладно, посмотрим, как у них обстоит с инстинктом самосохранения.

Обошёл машину кругом, ничего не говоря и делая заинтересованное лицо. Остановился со стороны водительской дверцы, кивнул парням.

— Тачка люксовая, — поцокав языком, я выжидающе поглядел на замолкшую троицу. — Чья?

— Моя, — ухмыляясь, ответил тот, кто сидел на капоте. Он теперь и ноги свои поставил на хромированный бампер. Высокий, породистый, с полоской усов, которые уже познакомились с бритвой. Перстень-печатка без герба, серебряный, с двумя диагональными линиями. Ага, вассальный Род, служит какой-то дворянской семье, которая, в свою очередь, подчиняется более высокому господину. Мелкую шавку науськали, будут проверять реакцию.

— Князь, что ли? Что за герб? — присев, стал рассматривать дверцу. — Что-то не узнаю.

— Тебе-то зачем? — ухмыльнулся нахал с перстнем. — Шёл мимо, так и дальше иди.

— Дай покататься, — я выпрямился и сжал пальцы до хруста, после чего направил часть горячего потока энергии в руки. — Это же моя мечта — на «американце» проехать.

— Ты у кого просишь, быдло? — вскинул подбородок парень, а дружки расхохотались незамысловатой шутке. — У княжича? Не охренел?

Он соскользнул с капота, расправил плечи и небрежно отбросил пустую бутылку в кусты. Вот идиот. Неужели не понял, кто стоит перед ним? Не уловил иронию, откуда я могу знать, что эта машина из САСШ? Не увидел именной перстень на пальце? Не знает меня в лицо, хотя обязан предварительно изучить физиономию того, кого надо поломать? Клоуны, которых бросили на съедение…

— Да ладно, успокойся, — я выставил ладони перед собой, ощущая вибрацию вокруг себя. Надо бы поосторожнее, а то поубиваю дураков. — Чего ты сразу взъерошился? Княжич… А почему у тебя печатка с вассальным знаком? У кого твоя семья в услужении?

Парни перестали смеяться и уставились почему-то на дружка с усиками. Тот растерялся, не зная, как ответить на каверзный вопрос. Не найдя ничего лучшего, шагнул мне навстречу, намереваясь рукой вцепиться в воротник рубашки.

— Ну ладно, пошутили — и хватит, — я отпрянул назад, но правой ладонью перехватил запястье усатого, сжал его и резко дёрнул вбок, отчего «княжича» повело влево от машины. Не нужны мне эффекты в виде впечатывания морды в стекло или в капот. Рихтуй потом железо от вмятин. А так любо-дорого посмотреть: уселся на колено и шипит от боли.

Зато двое других словно очнулись от спячки. Один из них в цветастой рубашке навыпуск воскликнул:

— Да это же он, сразу-то не признал!

— Ну да, вы же княжича Мамонова ждали? — я еще сильнее вывернул запястье усатого. — А ты сиди, не рыпайся. Мне чужую руку сломать — как два пальца…

Ага, пытается создать какое-то плетение, жалкое в своём исполнении. Так, слегка пальцы зажгло и в ушах хрустальным звоном рассыпалось подтверждение, что передо мной одарённый, но слабее того же Алексеева. А зачем тогда…

Удар ножом я едва не пропустил, задумавшись о странных подсылах. Бил второй, цепкий, худощавый, в короткой хлопчатобумажной куртке, из рукава которой вылетела узкая заточка, похожая на трёхгранный штык. Она бы вошла в мой правый бок, если бы не концентрация энергии, сгустившей воздух вокруг меня. Я же стоял вполоборота к этим хмырям, вот и воспользовались ситуацией.

Мне хватило мгновения, чтобы выпустить запястье усатого и отбить летящую в меня руку, а левой ладонью освободить рвущуюся наружу Силу. Невидимая ударная волна врезала по парням и отбросила их на дорогу прямо под колёса зелёного «Сатурна», выезжающего с парковки. Водитель истошно просигналил и врезал по тормозам. Отчаянно заскрипели колодки, где-то испуганно затявкала мелкая шавка.

Удара хватило, чтобы те двое миновали встречу с бампером «Сатурна» и падая, сломали кусты сирени и акации. Я в два прыжка догнал их, с удовольствием вломил ногой по локтю любителю холодного оружия. И, кажется, слегка переборщил. Раздался хруст, парень заорал от боли. Его напарник в цветастой рубашке пополз от меня как от исчадия ада, вырвавшегося из векового заточения.

— Куда? Я тебя не отпускал! — схватив его за ногу, подтащил к себе, не обращая внимания на водителя «Сатурна», который правильно расценил ситуацию и дал по газам. — Кто дал задание меня порешить? Говори, падла, иначе ногу штопором выверну!

Во мне включился обитатель сиротского дома, не привыкший к утончённым разговорам. Грубость, напор и демонстрация силы в большинстве случаев помогали выживать на новгородских улицах. Поэтому угроза причинить вред организму возымела действие. Один пример уже валялся и вопил, баюкая сломанную руку.

— Нас заставили! — лежащий парень замер и выставил перед собой ладони, как будто они могли его спасти. — Заставили!

— Кто заставил? — прорычал я, выворачивая щиколотку. — Фамилии, клички, агентурные данные! Живо колись, а то за себя не отвечаю!

— Диковы! Это они приказали!

Я почувствовал едва уловимое энергетическое воздействие за своей спиной. Волосы на макушке и затылке зашевелились от зарождающейся магоформы. Обернувшись, увидел нахального усатого парня, окутывающегося доспехом «земли». Это было что-то вроде гранитной рубашки, с помощью которой разозлённый недоумок намеревался защититься во время своей атаки. Он прыгнул на меня, размахивая утяжелёнными магией кулаками — и нарвался на встречный удар «открытой ладони». Броня лопнула как ореховая скорлупа и рассыпалась коричневыми всполохами. На парковке заверещали автомобильные сигнализации, а значит, здесь скоро сюда примчится полиция. Люди же не слепые, заметили, что неподалёку от павильона происходит что-то неладное.