Человек из Кемерово (СИ) - Борисов Олег Николаевич. Страница 38

Вид у Плотореза был словно у маленького мальчика, которому фокус показывают.

— Это что-на?

— Насколько могу судить, мелкое самородное золото.

— Золото-ять⁈

— Да. Пробу на взгляд назвать не смогу, но этот металл от той же бронзы на медальоне я отличить способен. На вскидку, здесь шесть штук, каждый чуть больше десяти грамм весом. Плюс-минус. За один грамм золота сейчас дают тридцать пять денег, если в скупку официально принести. В Нахаловке дадут сорок, но могут и попытаться отобрать деньги после сделки. Потому что почти все торговцы золотом сидят в Джамбулле. Значит, пусть будет шестьдесят грамм примерно, значит у вас на руках две тысячи сто денег.

Переварив названную сумму, Плоторез засуетился:

— Как делить будем, нах?

— Делить? Прошу прощения, это не мое, — аккуратно закрыв крышку, протянул медальон владельцу. — Это ваше. И теперь, раз вы знаете, что там внутри, наверняка обзаведетесь глазами на затылке. Проигравший в кости бывший хозяин наверняка сильно расстроен. Так что будьте осторожнее. Вот мой гривенник, буду рад помочь вам еще в оценке каких-нибудь интересных артефактов.

Орк осторожно убрал добычу в карман куртки, привстал, затем снова опустился на скрипнувший стул.

— Найденыч-нах, ты точно золотишко не хочешь-врот? Я бы отсыпал-ять. Ходил бы как дурак-нах и не знал, что у меня бабла-врот дофига!

— Я не обманываю клиентов и всегда называю цену заранее. Вот если бы медальон был каким-нибудь особенным и его можно было продать на аукционе… Тогда я бы запросил десять процентов с полученного. А так — гривенника вполне достаточно, чтобы разок ткнуть иголкой в правильном месте.

— Нах… Ну ты даешь, ять… Короче, Найденыч-нах. Раз уж так получилось, врот… Между нами, на… Мутные какие-то подкатывали к Джамбулле-нах. Про тебя жалом водили, ять. Типа, где найти-нах, чем дышишь-ять… Деньги у них взяли-ять, наплели в ответ всякого-на. Но я так думаю-нах… Тебе тоже глаза на затылке не помешают, врот.

Интересно. Значит, недоброжелатели никак не угомонятся. И что они лезут, будто для мух дерьмом намазано толстым слоем?

— Что за люди известно?

— Не-нах. Вроде с Центрального, но не блатные-ять. И не снага-на. Залетные какие-то, чтоб их врот.

— Спасибо… От себя могу порекомендовать «VOLSHEBNOE ZOLOTO». Но не сам магазин на проспекте Шахтеров, а их будку на Шоссейном переулке рядом с новым продуктовым.

— Это где склады-нах у конца Нагорной?

— Именно там. В лавке работает господин Фрей, из уважаемой кхазадской семьи. Если вы со всей суммы пожертвуете ему десять денег, он забудет о сделке, словно ее и не было. И у мытарей к вам не возникнет никаких глупых вопросов… Будет спрашивать, откуда про скупку узнали, можете сослаться на меня. Сегодня лавка уже закрыта, но завтра с десяти утра будет работать.

И мы расстались абсолютно довольные друг другом.

* * *

Рассвет утра пятницы я встречал в гараже, распахнув створки настежь. Да, шаром покати. Но — так даже лучше. Я запомнил размеры машины и теперь прикидывал — войдет нормально или придется шаманить. Судя по тому, что запомнил, сюда можно было запихать пару «жуков» — один за другим. И потолки высокие, не сшибу ничего ненароком. Аптекарь, квартировавший до меня, специально перестраивал. Грузовик небольшой внутрь загонял, когда реактивы закупал оптом. Нормально.

По дороге домой чуть не споткнулся о пучеглазую морду. Саламандра сидела в траве рядом с дорожкой, повернув пасть в мою сторону. Не знаю, что именно она добывала в зарослях лопухов и чертополоха на огороде, но училась быстро и подачки выпрашивала теперь и утром, и вечером. За ноги не хватала, но не покормить бедолагу нельзя — сердце кровью обливается. Сидит, сиротинушка, смотрит жалостливо. Благо, в холодильнике у меня не шаром покати. Да и прикупить что-то из просроченного можно будет в магазине. Там иногда рыбаки набирают разного на прикорм.

— Сейчас получишь, не грусти. Будет и у тебя завтрак.

Рабочая пятница прошла на удивление тихо. Обычно к полудню подгребают бедолаги, озабоченные предстоящими выходными. Волокут всякую дрянь в надежде срубить монетку-другую. Обычно натуральный мусор с чердаков или помоек. Я бы даже в руки не брал, но разок среди барахла попалась статуэтка с наложенными лечебными рунами. Скорее всего, кто-то из больницы на память прихватизировал. Вот ее я аукционистам сдал за четыре сотни. Мало того, владелец настолько торопился закупиться горячительным, что наотрез отказался ждать и согласился на полтинник сразу. Ну, вольному воля.

Поэтому, когда в дверь просунул голову Сиплый, я даже не удивился. Парень достал из кармана табачный кисет, из него высыпал горсть монеток:

— Мать сказала-на все отдать. Не хочет-ять, чтобы я дома держал.

Можно понять женщину. Если кто прознает, что сын регулярно к антиквару таскается, начнут вопросы задавать. На тему — а не поделиться ли тебе ништяками, на которых ты вдруг зарабатывать начал.

Проверив улов, рассортировал, достал счеты и быстро оценил «итого».

— Двадцать одна деньга. Не уверен насчет вот этой, совсем потертая. Но я подумаю, как лучше пристроить… Тебе более крупными или вообще по одной деньге?

— Мне без разницы-врот, домой принесу.

— Тогда вот две десятки и еще деньга. Если вдруг что-то еще найдешь, заходи.

Сжав наличные в кулаке, снага пересилил неожиданно напавшую стеснительность и спросил:

— А это, на, про работу… Это серьезно, нах? И чо делать, врот?

Поднявшись, подошел к двери в подсобку, открыл ее и включил свет.

— Вот смотри. Такие большие ящики нужны для того, чтобы перевозить на аукцион разные редкие и хрупкие вещи. Внутри специальная обивка, еще сверху вот этой материей все оборачиваю. Ну и каждый усилен железными уголками и очень крепкий. На нем можно прыгать — не прогнется. Машина у меня вроде как будет. Поэтому два раза в августе надо будет загрузить, доехать до аукциона и там все перенести в их подсобку. Распаковать, передать работникам. Затем сидеть в буфете и гонять чаи. Обычно торги начинаются в полдень и заканчиваются где-то ближе к двум часам. Иногда не все продать получается, что-то возвращают. Это снова завернуть, уложить, все ящики закрыть и в машину. Сюда. Тут на полки расставить и можно быть свободным.

— Выходит-на, весь день-нах туда-сюда?

— К сожалению, да. В девять собрались, поехали. К четырем закончили. Может, чуть позже. Я оплачиваю полный рабочий день, восемь часов. Четыре деньги за все. Два раза в месяц, по субботам. Ну и если все нормально, можешь помощником подрабатывать на выезде. Я иногда катаюсь по соседям. В мае, например, в Бийск наведался. Там интересные статуэтки лаэгрим показывали. Цену заломили несусветную, но даже посмотреть было полезно. Не все по каталогам изучить можно.

— Ну, эта-на… Я подумаю-нах. Может, мать разрешит, ять…

Не уверен, парень. Мне показалась, что я не понравился госпоже Лайкосса. Хотя — до августа еще долго. Может и перестанет в мою сторону опасливо коситься. Видел ее утром. Эта дорога через переезд самая натоптанная в округе, ближе всего до Кировки. Здесь полно разных контор, магазинчиков. Та же вторая городская больница рядом. Рабочих мест много и с Нахаловки с восьми утра целый поток спешит к началу дня.

Вот и Лайкосса — меня увидела, быстро кивнула и каблучками простучала мимо. Я как раз окна мыл снаружи. В сером большом фартуке, в рубашке с закатанными рукавами. Протирал прозрачные стекла и раскланивался с разными знакомыми. Что поделаешь — это на визитке красиво и важно звучит «антиквар». На самом деле — все в одном лице, включая поломойку.

* * *

Ближе к обеду закончил наводить порядок и теперь сидел, раскладывая пасьянс на столе. Есть у меня одна забавная колода, у гоблинов на ящик пива выменял. Ничего ценного, просто внешний вид понравился. Большие карты, где на черной рубашке звезды россыпью и кусок месяца. На лицевой стороне — монстры всякие. Не уверен, что это все в самом деле существует в Хтони, потому что пару тварей я худо-бедно опознал. Из местного разговорного эпоса.