Начало нас (ЛП) - Джеймс Лайла. Страница 54

Он протягивает мне руку, и я беру ее.

Стук.

Его пальцы защитно обхватывают мою руку, когда он помогает мне выбраться из фонтана. Я неуверенно иду по пятам, но Грейсон удерживает меня прикованной к себе. 

— Давай выбираться отсюда?

Стук.

— Хорошо, — соглашаюсь я, затаив дыхание.

Грейсон выводит меня из оранжереи. Я украдкой оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что никто не видит, как мы убегаем, особенно в мокрой одежде. Наше нынешнее состояние весьма сомнительно, и если кто-нибудь нас все-таки увидит, то придется долго объяснять моему отцу и его дяде.

И что самое худшее? Я стану центром нового скандала. Только на этот раз я возьму с собой Грейсона. Это последнее, что я хочу сделать.

Он заслуживает лучшего, чем мое ужасное «я».

Мы успешно выбираемся наружу, и никто не мешает нашему побегу. Холодный декабрьский ветерок заставляет меня стучать зубами, и я обнимаю себя за талию. Мокрое платье начинает превращаться в сосульку вокруг моего тела.

Грейсон запускает руку в карман и достает ключи от машины. 

— П-подожди. Мое платье мокрое, — говорю я ему, мои губы онемели от холода. Я едва могу говорить. — Я не хочу испортить т-твое автокресло.

Грейсон, кажется, меня не слушает. Он отпирает свою машину и открывает пассажирскую дверь. Мой протест замирает на моих губах, когда его руки обхватывают меня за бедра и легко поднимают меня в свою машину, как будто я ничего не вешу.

Он что, просто взял меня на руки?

Я моргаю, когда он закрывает дверь и бежит к другой стороне машины. Он садится на водительское место и запускает двигатель. Через несколько секунд машину наполняет волна жара, и я практически хнычу в ответ.

Я растворяюсь в кожаном сиденье, а онемение медленно уходит из моих замерзших костей. Ладно, думаю, я не против того, чтобы Грейсон возился со мной.

Поездка на машине до моего дома тихая. Я изучаю профиль Грейсона, мой взгляд дольше задерживается на его полных губах. На мгновение я представляю, как он целует меня. Его полные губы на моих, пробуют и целуют меня так, как я жажду прикосновений.

Образы наших поцелуев превращаются в нечто большее. Его тело на моем, его руки трогают и дразнят меня, его губы исследуют мою чувствительную кожу. Я сжимаю бедра вместе, когда от воображения по моим венам пробегает покалывание. Мое сердце пульсирует, и все мое тело краснеет от моих грязных мыслей.

О Боже, что со мной не так?

Когда он подъезжает к дому, я не сразу выхожу из машины. Меня охватывает нерешительность. Я не хочу, чтобы мы пошли разными путями вот так.

Если я сейчас войду в свой дом, а он уйдет… ночь закончится, вот так. Этот момент между нами, каким бы он ни был, закончится. Мысль об этом оставляет во мне ощущение пустоты, пустоты, которую я ненавижу.

А что насчет его признания?

А что насчет того, что я хочу ему сказать?

А как насчет невысказанных слов между нами?

Я не хочу, чтобы этот момент закончился и чтобы он ушел просто так. Я хочу большего от Грейсона. Я хочу узнать его секреты, узнать его самые сокровенные желания; Я хочу проверить, верна ли моя интуиция относительно него и нас.

— Почему бы тебе не зайти внутрь? — спрашиваю я его, закусив губу от смелого предложения. — Я могу положить твою одежду в сушилку. Это не займет даже часа. Потому что чем дольше ты останешься в гидрокостюме, тем быстрее простудишься.

Грейсон задумался. 

— Ты уверена, что это то, чего ты хочешь?

Да, черт возьми. Почему он должен быть таким чертовски идеальным джентльменом? Это только заставляет меня хотеть его еще больше. Его сладость, его нежность, его тепло — всего этого мне хочется больше. Я хочу все.

Потому что это именно то, чего я так жаждала…

Я только сейчас это осознаю.

Моя жизнь была пустой, потому что мне кажется вечность холода. Я как-то отстранилась от эмоций, от идеи любви, желания кого-то. О том, что значит желать и быть желанной. В какой-то момент я потеряла страсть к жизни.

Я потеряла смысл того, что значит жить. И Грейсон, он что-то зажигает во мне. Ад эмоций, который я не могу описать.

Какие чувства он заставляет меня чувствовать? Это то, чего я жаждала, чего жаждало мое сердце.

— Ты сказал, что поможешь мне обрести дар моего терпения. — Я сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладонь. От беспокойства у меня тяжелеет в груди, и дыхание становится прерывистым и прерывистым. Что, если он откажется от моего предложения? Потому что если он это сделает… Я, возможно, просто выкопаю яму и закопаюсь в ней. Навсегда. — Я просто даю тебе шанс быть полезным, поскольку ты это обещал.

В ответ он открывает дверь и первым выходит из машины. Затем он обходит ее и подходит ко мне, открывая для меня дверь. Он протягивает руку, давая мне взять ее. Всегда джентльмен.

Я беру его за руку, и он помогает мне выйти за дверь. Мое платье, тяжелое и все еще мокрое, растекается у моих ног, пока я ввожу пароль от автоматических ворот. Она со скрипом открывается, и я провожу его через отверстие. Просторный газон перед домом ухожен, трава свежескошена. Снежная пыль покрывает сосны, придавая им зимний вид. У нас редко бывает белое Рождество. Снег в Нью-Йорке идет в среднем только два дня в декабре, и сегодня утром нам посчастливилось получить сильный ливень, поскольку температура начала падать еще больше.

Я поднимаю подол платья, мои каблуки стучат по каменистой дорожке, ведущей к двери. В доме тихо и темно, когда я отпираю его, и мы заходим внутрь. Мисс Миллер, наша экономка, уже ушла к себе. Это значит, что в этом большом доме только я и Грейсон. Одни.

Только мы вдвоем.

Ох… ох.

Почему я не подумала об этом, прежде чем пригласить его войти?

Или, может быть, я подсознательно думала об этом… и все равно хотела пригласить его войти?

— Можешь ли ты дать мне свою рубашку? — спрашиваю я его, покусывая губу. — Я положу это для тебя в сушилку, прежде чем мы поднимемся наверх. Мы не можем положить твои брюки и пиджак в сушилку, но придумаем для них что-нибудь другое.

Грейсон кивает, сбрасывая пиджак. Я беру его, мои глаза скользят по верхней половине его тела. Его белая рубашка, мокрая и почти прозрачная, прилипла к загорелой коже. Мое горло вдруг чувствует. Он ослабляет галстук на шее, прежде чем медленно расстегнуть рубашку. Я смотрю, как он снимает со своего тела мокрую ткань и протягивает ее мне.

Грейсон стоит передо мной с обнаженной грудью, и мое сердце колотится. Я поглощаю его, его крепкие груди и коричневые соски. У него немного волос на груди и вдоль пупка, спускающихся вниз… ох.

Пульсация между моих бедер снова вернулась, с настойчивой яростью.

— Я просто… — Мой голос звучит как хриплое карканье, и я откашливаюсь. — Я положу твою рубашку в сушилку.

А потом я практически убегаю от него. Грейсон высокий и красивый, но я не ожидала, что он будет выглядеть таким горячим. Одетый Грейсон очарователен. Грейсон без рубашки? Он невероятно соблазнителен.

Я засовываю его рубашку в пустую сушилку и запускаю таймер, прежде чем закрыть за собой дверь в прачечную. Я возвращаюсь в главный коридор и обнаруживаю Грейсона, все еще стоящего там, где я его оставила.

— Моя комната наверху, — говорю я ему, а затем гримасничаю, потому что это звучит слишком многообещающе. — Я имею в виду, мы можем подождать там. Я принесу тебе еще полотенце.

Он закусывает нижнюю губу зубами, и порхающие бабочки перелетают от моего живота к сердцу. 

— Ты нервничаешь, Златовласка?

Я щурюсь на него, пытаясь сделать вид, будто само его присутствие не влияет на меня. 

— Не-а. Зачем мне это?

Грейсон протягивает руку, его пальцы скользят по моей обнаженной руке. В его темных глазах дразнящий блеск. 

— Ты дрожишь, и это не из-за холода или мокрого платья. — Он криво ухмыляется. — И ты выглядишь покрасневшей. Ложь приносит вам неприятности, мисс Джонсон.