Отомстить или влюбиться - Алексеева Оксана. Страница 11

Я нервно пожала плечами:

– Да не особо. А есть варианты?

– Только не говори, что у тебя аллергия или еще какая-нибудь ерундень. Мы из-за тебя не проиграем. Теперь поздно метаться, будешь участвовать как миленькая.

Из-за меня мы точно не проиграем. А если уж и проиграем, то из-за хабанеро, а не меня! Храбрясь, я поторопила:

– Что ты стоишь дубом? Нам нужно найти круглосуточный супермаркет.

Мы замерли возле прилавка. К счастью, там был огромный выбор: перцы выглядели один неаппетитнее другого. Я припомнила:

– Если не ошибаюсь, самые съедобные – белые.

– Тут нет белых.

– Не придирайся. В общем, чем белее, тем лучше. И помельче, помельче ищи.

Он продвинул в сторону заспанного кассира наши немногочисленные покупки и обратился ко мне:

– Платишь снова ты. Справедливо?

Я и не спорила – уже вытаскивала карту. Интересно, а выигрыш обычно покрывает затраты? Хотя дело, конечно, не в выигрыше… Бергманам как-то не к лицу кому-то уступать, даже если часть из нас сегодня называется Витебскими.

Мы разместились на парковой скамье подальше от случайных прохожих. Парень вскрыл пакет молока – он еще в магазине сказал, что острое запивать водой нельзя, а молоко хотя бы отчасти помогает. Было решено, что пока один ест – второй снимает, потом меняемся.

– Давай ты первый! – я так и не определилась, какой вариант лучше. – Нет! Я первая. Если насмотрюсь на твой вид, то потом себя не заставлю… Нет! Лучше ты первый – если не сможешь съесть, то и мне не придется.

– Держи камеру ровно, истеричка.

И он, без предисловий, просто откусил от перчика сразу половину.

– М-м, а ничего так. Намного лучше, чем я ожидал. Теперь постоянно буду…

Но храбрился он недолго. Уже через пару секунд открыл рот, будто пытался низвергнуть пламя, а лицо его на глазах становилось пунцовым.

– Ты хотя бы не пережевывай! – хохотала я, снимая его в роли дракона на камеру телефона. – Может, молочка? Только не вздумай выплевывать – я из-за тебя проигрывать не собираюсь!

Его красноречие испарилось, я даже саркастичной усмешки в ответ не получила. Рома закинул в рот остатки и тут же схватил пакет с молоком. Я и это снимала – смешно ведь, как он глотает, захлебываясь, глаза выпучены, белая струйка стекает на черную футболку.

– Эй! Все не выпивай! – решила защитить я и собственные права. – Погоди, погоди… Ты плачешь?! Петр Александрович, гляньте только, наш малыш рыдает! Такой весь из себя крутой перец, а как до реального перца дело дошло…

Рома оторвался от пакета и как-то напряженно подмигнул, хоть лицо его до сих пор было неестественно красным. Он будто пытался вернуть на место недавно утраченный сарказм, но с явным волевым усилием. Зато и слова выдавить уже мог – лучше бы продолжал дышать огнем:

– Кто-то отстрелялся. Давай сюда телефон, юмористка, твоя очередь поплакать на камеру.

Мне тут же перестало быть смешно, да и предыдущее было лишь простейшей попыткой набраться смелости. Я села на лавку, взяла перец, плеснула на него молока, посмотрела прямо в камеру и сказала торжественно:

– За вас, Петр Саныч! И только попробуйте рассказать отцу о моем участии – я тут же расскажу ему, что вы заставляли меня делать! Вот там и проверим, кто ему роднее.

И откусила – вначале даже сладко, но буквально через несколько секунд рот обожгло. Слезы побежали так, будто плотину прорвали. А из ушей – я на сто процентов в этом уверена – валил дым. Но я откусила еще.

– Не трогай глаза! – от этого крика моя рука заморозилась в миллиметре от щеки. Он прав. – И хотя бы не пережевывай! – на этот раз была очередь неугомонного Романа веселиться. Честно говоря, я бы и не простила ему жалости или хотя бы снижения уровня издевки.

Ага, не пережевывай. Тогда придется глотать. А это выглядит уж совсем невыполнимым подвигом. Я закинула в рот остатки, потом, запивая молоком, все же протолкнула жгучую кашицу в горло. Захотелось показать на камеру язык, но тот вообще не слушался. Я просто разинула рот и толкала воздух туда-обратно, чтобы проветрить легкие. Когда стало хоть чуть полегче, завалилась боком на скамью и клятвенно себе пообещала больше не быть безбашенной Бергман.

Через полторы вечности приоткрыла один глаз:

– Следующее задание еще не прислали? Оно должно быть последним?

– Еще нет, – тот уже выглядел вполне себе нормально – в сравнении со мной, конечно. – Подожди. Дай старику хоть десять минут, чтоб отсмеяться.

Жжение проходило, и оттого соображалось проще. Я даже решила, что быть безбашенной Бергман намного веселее, чем какой-нибудь серьезной Бергман. Рома сел рядом. Петр Саныч, скорее всего, просто смилостивился и позволил нам передохнуть после подобного аттракциона. Хотя лицо у меня гореть еще месяц будет. Я встрепенулась, когда телефон парня пиликнул, но он, взглянув на экран, покачал головой: «Нет, это не по делу». Кто так жаждет его общения посреди ночи? Не тот ли самый человек, с которым он уже общался в ресторане?

– Ром, а где живет твоя семья? Кто родители?

Он зевнул, но потом все-таки ответил:

– Я родился где-то между Хабаровском и Владивостоком прямо в машине. Мы с родней путешествовали почти всю мою жизнь. Это не слишком хорошо для учебы и карьеры, зато нескучно. У меня два брата и три сестры…

– Ха! – я не сдержалась, не в силах больше слушать эти выдумки. – Ты только что выдал историю Семена Никитина! Дословно, как рассказывает он! Думал, я не в курсе?!

– А. Значит, ты в курсе.

– И это лишний раз подтверждает, что ты врешь и во всем остальном. Зачем ты забирался в наш дом?

– Я не забирался.

– Ну же! Мы уже рыдали на глазах друг у друга – так не пора ли стать более откровенными? Неужели думаешь, что после такого военного похода я тебя выдам? Что ты собирался украсть?

– Почему же собирался…

– То есть украл? – встрепенулась я.

– То есть не собирался.

– Ром! Глупо уже отрицать – я тебя узнала! И ты в Королевстве работаешь всего два месяца, не для этого ли и устраивался?

– Тихо, Лариса Сергеевна, тихо, сообщение от начальника.

Он прочитал и заметно нахмурился. Я ждала объяснений, но не дождалась:

– Ну, что там?!

– Кажется, на этом наш военный поход закончен.

– Что там, Ром? – мне хотелось его треснуть, чтобы немного расшевелить. И уж точно я не давала ему права решать за меня – закончено веселье или нет.

Но он смотрел перед собой, наверное, не решался глянуть прямо на меня:

– Сфотографироваться на Каменском мосту. Обоим.

Я усмехнулась:

– Да это проще, чем предыдущие задания! У кого-то фантазия иссякла?

– А… Э… Без одежды, – добил он.

Теперь и я смотрела вперед, не решаясь глянуть прямо на него. Затем очнулась, нашла изображение в интернете, пригляделась. Мост пешеходный, и даже в такое время там наверняка есть люди. Хотя в задании не сказано, что надо выбрать самое проходное место. Со сноровкой профессионала, поникшего рядом, мы могли бы спуститься чуть ниже, а яркое верхнее освещение как раз и создает внизу довольно плотную тень, скрывающую от посторонних взглядов. И все же…

– Наш Александрыч спятил?

– Уверен, он просто решил раз и навсегда поставить точку, чтобы девчонки больше в игрища не лезли.

– А ты… Ты бы мог сфотографироваться?

Он рассмеялся – слишком искренне для такой ситуации:

– Сомневаешься? Мне-то что? Эту фотографию только начальник и увидит. А лично для него я мог бы и стриптиз станцевать – с меня, распрекрасного, не убудет.

Я вздохнула.

– Тогда поехали. Если увидит только он, то и я готова… на стриптиз.

Кажется, впервые за всю эту перенасыщенную событиями ночь мне удалось молодого охранника впечатлить. Хотя он по большей части только смеялся. Да я и без его подколок хорошо понимала, что меня в неприглядном виде рассмотрит не только Петр Саныч, но и тот, кто будет снимать… Ничего, зато в такси еще раз успею вздремнуть.

Рома помог мне спуститься в затемненное место, спрыгнув первым и поддержав за талию. Сразу же разделся – ни мгновения не колебался. Стянул с себя футболку, джинсы, трусы и легко забрался на невысокую перекладину. Там вообще раскинул руки. Я сделала снимок со вспышкой, и на этот раз с подшучиваниями не спешила – это вам не перец прожевать! Но парням все-таки намного легче. Особенно тем, кому и в голову не придет стыдиться наготы. Этот раскрепощенный обалдуй и по Красной Площади голым щеголял бы, если бы это означало победу в сегодняшнем турнире.