Запах Зла - Ларк Гленда. Страница 83

Тор расплатился за нас всех и отмахнулся от Кела, когда тот предложил взять на себя часть расходов. Он, похоже, мог позволить себе неограниченные траты, и это мне не понравилось. Я понимала, что меня тревожит: такая щедрость менодианской Патриархии доказывала, что Тор – доверенный член Совета. Доказывала она и готовность менодианской верхушки потратить на спасение Флейм целое состояние. В чем я не могла разобраться, так это в причинах подобной щедрости: то ли целью патриархов было вырвать Флейм из рук дун-магов, то ли они желали, чтобы она заняла свое законное место, как занял его с их помощью Рэнсом Холсвуд, беглый наследник престола Бетани. В любом случае, гадала я, есть ли у Флейм шанс остаться на свободе?

Может быть, разница между тем, чтобы родиться наследницей престола или никому не нужной полукровкой, и не так уж велика: мы обе оказывались пленницами собственного происхождения.

Тропа, ведущая в Верхний Город, была настолько узка, что на ней приходилось устраивать площадки, где поднимающиеся могли бы разминуться со спускающимися. Единственное, что отделяло нас от падения на сотни футов вниз, было хлипкое веревочное ограждение. Подъем был настолько крут, что скорее напоминал скалолазание, чем обычное путешествие. Дек не мог сделать и шага, не держась за скалу, так что продвижение наше было медленным. Для паренька, который лет до тринадцати-четырнадцати не видел ничего, кроме отмелей и мангровых зарослей, горы представляли собой нешуточное испытание.

Мы добрались лишь до середины подъема, когда к нам подлетел Руарт.

Выглядел он ужасно. Его малиновая грудка казалась тусклой, перышки, которые раньше блестели, словно покрылись пылью. Приветствовал он нас чириканьем, которого я не поняла; Кел же явно уловил не слишком лестный смысл, потому что покраснел.

– Мне очень жаль, Руарт, – сказал он, – нам пришлось задержаться. Но теперь все мы здесь, и в нашем распоряжении имеется корабль. Как дела у Флейм?

– А чего вы ожидаете? Ее наверняка отравили! – ответил Руарт. То, что случилось в следующий момент, было ужасно. Руарт уселся на веревочное ограждение и затрясся – не так, как встряхивается птичка, чтобы почистить перышка, а как могла бы она дрожать, если бы плакала. Мы обменялись беспомощными взглядами.

– Слишком поздно… – сказал Руарт, когда справился с собой. – Теперь ей уже никогда не удастся избавиться от скверны…

Все мы растерялись. Мне трудно было примириться с мыслью, что я, возможно, потеряла свою единственную подругу, и потеряла ее так ужасно; Тор, я знаю, восхищался Флейм – он ведь видел, с каким мужеством она боролась с дун-магией и победила ее в себе ценой потери руки; Дек Флейм обожал, а Гилфитер… думаю, она ему нравилась, только он это скрывал, зная, что она любит Руарта. Поэтому я удивилась, когда обнаружилось, что он единственный сохранил самообладание и, более того, успел все обдумать.

– Не стоит отчаиваться, Руарт, – мягко сказал он. – Кто знает, что случится с Флейм, когда Мортред умрет? Мы как раз начинаем узнавать кое-что об исцелении, чего раньше не знали. Может быть, если нам удастся собрать вместе многих силвов-целителей…

– Это значит, что придется отдать Флейм хранителям, – возразил Руарт. – Острова Хранителей – единственное место, где много силвов.

Я перевела его слова Тору, и тот ворчливо сказал Гилфитеру:

– Флейм сочла бы, что лучше умереть, уж можешь мне поверить.

Гилфитер нахмурился.

– И это говорит священнослужитель, который собирается вернуть Флейм на Цирказе?

– Это не то же самое, что вернуть ее отцу. Менодиане даже и не думали никогда о том, чтобы помогать насилию, принуждению ее к ненавистному браку.

Я поспешно вмешалась, прежде чем спор разгорелся в полную силу.

– Сначала нам нужно ее освободить. Вот этим и давайте займемся.

– Ладно, – согласился Гилфитер. – Прошу прощения. – Он снова повернулся к Руарту. – Она с тобой совсем не разговаривает? – Руарт покачал головой. – А угрожает? Рассказала она про тебя Мортреду?

Руарт снова помотал головой.

– Тогда еще есть надежда. Она хоть что-то хранит в себе. Руарт, мы как-нибудь доставим ее на свой корабль и постараемся вылечить. Должен же быть способ…

Руарт посмотрел на Кела, и глаза его сурово блеснули.

– Сначала, – сказал он, – вы должны будете отобрать Флейм у Гетелреда и экс-силвов, которые ее окружают. Как вы собираетесь этого добиться?

Тор повернулся ко мне.

– Гхемфы нам не помогут? – спросил он. Я пожала плечами.

– Они совершенно ясно дали понять: им вовсе ни к чему, чтобы жители островов неожиданно узнали, что гхемфы способны на убийство. Одно дело – прийти нам на помощь посреди Плавучей Заросли на глазах только у нескольких бывших силвов и обращенных в рабов крестьян… Гхемфы могут помочь мне или, возможно, тебе, Тор, если мы окажемся в опасности, но не станут открыто вступать в битву. Да и Флейм им безразлична.

Дек разочарованно вздохнул.

– А я-то считал их нашими защитниками! Вроде тех драконов, о которых поется в старых балладах…

Я недовольно посмотрела на него и заставила замолчать.

– Пошли дальше, – сказал Кел. – Нужно поговорить с владычицей. – Он посмотрел на Руарта. – Хочешь, садись на меня.

Дастелец ничего не ответил, но взлетел на плечо Келу, и они двинулись вверх по тропе. Мы с Тором переглянулись.

– Нам нельзя потерять ее, Тор, – прошептала я. – Просто нельзя.

Тор промолчал, и печаль в его глазах чуть не разбила мне сердце. Он двинулся следом за Келом с Руартом, и я тоже потащилась за ними. Настроение у меня было хуже некуда. Тор думал, что Флейм уже не помочь… Всего один шаг отделял нас теперь от решения: Флейм должна умереть. «Блейз, не позволяй мне остаться в живых – такой, – сказала она когда-то. – Обещай!» В тот раз мне удалось ее спасти ценой потери руки, но обещание я ей дала, и она мне верила.

У городских ворот нужно было заплатить еще одну пошлину – по десятой части сету с каждого. Только после этого мы оказались в столице.

Все здесь было выстроено из камня; каждое здание с плоской каменной крышей имело общие стены со своими соседями; незастроенными оставались лишь бесчисленные мощенные камнем улочки, извилистые и такие узкие, что лишь ветер мог свободно гулять в них, как высокая приливная волна. Здесь не было растений, не было открытых пространств – ничего, кроме домов и улиц, раскинувшихся от одного края острова до другого. Маленькие лишенные стекол окна располагались высоко в стенах, так что сквозь них нельзя было разглядеть, что творится внутри; обитатели тоже не могли выглянуть наружу.

Гилфитер выглядел оглушенным. Достаточно ему было оказаться в тесном окружении городских стен, и этот сын бескрайних равнин испытывал потрясение, которое ему нелегко было преодолеть. Он не жаловался, но я уже научилась различать симптомы клаустрофобии. Дек чувствовал себя ненамного лучше: к Лекенбрейгу он привык, но столица Ксолкаса душила его своим камнем.

Сначала мы отправились в менодианскую миссию, где рекомендательные письма Тора произвели поразительный эффект: нас немедленно принял главный местный патриарх, который тут же организовал нам встречу с наместницей властительницы. Наместница Асорча вспомнила меня, хотя, возможно, без особой радости; однако как только мы упомянули, что обладаем сведениями о прибытии на архипелаг дун-магов, она тут же известила Ксетиану.

Асорче к тому времени было лет шестьдесят. Как большинство жителей Ксолкаса, она была высокой и худой, со светлыми – с возрастом поседевшими – волосами и карими глазами. Когда я в последний раз была на Ксолкасе, она состояла первой дамой при наследнице, что возлагало на нее обязанность предотвращать особенно скандальные выходки Ксетианы. Наследница постоянно жаловалась на то, что ее дама шпионит за ней, так что я удивилась, обнаружив, что теперь Асорча занимает важнейший государственный пост.

– Владычица Ксетиана примеряет наряды, – сообщила нам Асорча, отправив записку. – Завтра у нас торжество, знаете ли: владычица должна быть официально помолвлена с благородным правителем острова Нож. Событие будет отмечено состязанием, а потом праздничным ужином и балом. – Асорча повернулась ко мне. – Полагаю, сир-Блейз, что ты знакома с тем, как у нас устраивают состязания. – Произнесла она это достаточно спокойно, но я уловила скрытую за вежливыми словами колкость: Асорча и в самом деле очень хорошо меня помнила.