Удержать мою девушку (ЛП) - Снайдер Анжелика. Страница 10

Я буду молить его о пощаде, но знаю, что это только вопрос времени, когда он все равно убьет меня. В последнее время он был отстраненным, не таким, как тогда, когда я была моложе и самым важным существом в его мире. Думаю, раньше он заботился обо мне по-своему извращенным и жестоким способом.

Дверь в мою комнату открывается, и входит медсестра. Я думаю, это была та же самая.

Подождите, сколько часов или дней прошло? Как долго я здесь нахожусь? В голове у меня все затуманилось. Я стискиваю зубы, пытаясь сосредоточиться. Мне нужны мои таблетки.

Голубоглазая молодая женщина смотрит на меня и неуверенно улыбается. В прошлый раз, вероятно, из-за моего побега у нее были неприятности. Надеюсь, Константин не причинил ей вреда. Я никогда не переносила, когда он наказывал людей за мои ошибки и поступки. Он знал, что я это ненавижу, и часто использовал это против меня. Манипулирующий ублюдок.

Когда медсестра подходит, чтобы заменить пустой пакет для капельницы, я осматриваю ее лицо и руки на предмет видимых синяков и испытываю облегчение, когда ничего не нахожу.

— Что он мне дает? — Спрашиваю я.

Я должна знать, накачивает ли он меня. Это какой-то новый наркотик, который он снова сначала испытывает на мне?

— Это всего лишь физраствор, — сообщает она. — С антибиотиками покончено.

Физраствор? Антибиотики? Что, черт возьми, здесь происходит?

— Мне нужны мои таблетки, — быстро говорю я. — Он знает, что мне нужны наркотики.

Ее темные брови хмурятся перед тем, как она заменяет пакет физраствора.

— Пожалуйста, — умоляю ее. Я пытаюсь протянуть руку, на мгновение забывая, что привязана к кровати. Обреченно вздыхаю. — Я сойду с ума без своих таблеток. Они мне нужны.

— Мне очень жаль, — торопливо говорит она, прежде чем закончить и выбежать из комнаты.

Я кричу от отчаяния, натягивая наручники. Я никогда так долго не была без кайфа. Константин пристрастил меня ко всякому дерьму, чтобы я вела себя спокойно и подчинялась его воле и требованиям. Когда он не выбивал из меня дух неповиновения, я находилась под таким кайфом, что даже не могла протестовать против его порочных поступков. И теперь, когда сын Константина мертв, его гнев возрастет до невыразимых высот.

Слезы наполняют мои глаза, и текут по лицу. Я обреченно пытаюсь сдержать рыдания, но с треском проваливаюсь. Звук моих мучительных криков наполняет комнату.

Откидываясь на кровать, я закрываю глаза и заставляю себя думать о единственном счастливом моменте в моей жизни.

Сейчас все как в тумане — десять лет ужасных моментов, отделяющих меня от моего счастливого воспоминания.

Но я все еще помню его.

Нико.

Единственный мальчик, о котором я когда-либо заботилась, и единственный человек во всем мире, который действительно заботился обо мне.

Шесть месяцев, которые я прожила с его семьей, были самыми счастливыми в моей жизни. А потом меня лишила этого счастья моя мать, которая продала меня Константину. Ей нужны были деньги на наркотики. Она была настолько зависима, что без проблем продала собственную дочь не один раз, а дважды. Семья Нико никогда не знала, что именно моя мать продала меня в первый раз, прежде чем они спасли меня и попросили жить с ними.

С ними я чувствовала себя в безопасности.

Я чувствовала себя любимой.

Боже, я так давно не чувствовала себя любимой. Я даже забыла, каково это.

Я должна была сказать им, что это моя мать продала меня в прошлый раз, но я так боялась предать и ослушаться ее. Она вбивала в меня эту преданность каждый чертов день. И, честно говоря, никогда не думала, что она снова так поступит со мной.

Мне следовало знать ее лучше.

Я была слишком молода, наивна и доверчива. Но с годами пришла к осознанию того, что доверять нельзя никому, кроме самого себя. Ты должна заботиться в первую очередь только о себе, потому что в конце концов тебя больше никто не поддержит. Даже твоя собственная чертова мать.

Единственное облегчение для меня — это то, что она скончалась вскоре после того, как меня продали Константину. Я слышала, что она умерла во сне, захлебнувшись собственной рвотой после передозировки. Ее смерть была недостаточным наказанием, но я приму это. Просто осознание того, что сука мертва и больше не может причинить мне боль, заставляло меня чувствовать себя немного лучше на протяжении многих лет.

Гнев внезапно вскипает во мне, и, подобно извержению вулкана, я кричу во всю силу своих легких. Если Константин мучает меня, заставляя ждать, то я собираюсь вывести его из себя громким ором, а это единственное, что, я знаю, он ненавидит. Ему нравятся послушные, тихие девушки.

Я кричу снова и снова, пока не чувствую, как мои голосовые связки разрываются в клочья. Извиваясь на кровати, я проверяю свои путы, но они держатся. И невозможность пошевелиться бесит меня еще больше.

Пот стекает по лбу, пока я ерзаю на кровати, пытаясь выскользнуть из наручников. Но вскоре мои усилия оказываются тщетными. Наручники очень надежные и плотно прилегают к моей коже.

Мне нужны мои таблетки. Если я в ближайшее время не получу их, то буду вынуждена столкнуться со своим ужасным прошлым и всем тем, что со мной произошло. Все эти годы я делала все, что могла, чтобы оставаться в оцепенении, быть настолько далеко от реальности, что большую часть времени не была уверена, бодрствую я или вижу сон.

— Я не могу быть здесь, — говорю я вслух, рыдание вырывается из моей груди. — Я не могу быть здесь, — повторяю я. — Я не могу быть здесь.

Если я не выберусь отсюда в ближайшее время, то не знаю, что со мной будет.

Глава 8

Николас

Я вздрагиваю от криков Селины, и ручка в моей руке внезапно выпадает. Я пытался перечитать какие-то контракты, но не могу сосредоточиться. Она кричит уже несколько часов. К счастью, в это вечернее время мы с ней единственные в этой части особняка. Никто не слышит ее криков о помощи. Ну, кроме меня.

Селина не та девушка, которую я помню. Совсем нет. Она выбита из колеи, живет в своем собственном мире. Доктор заверил меня, что в ближайшие пару дней ее разум прояснится, и я пытаюсь доверять этому обещанию и тем временем не сходить с ума от беспокойства.

Они медленно выводят из ее организма наркотики, но, черт возьми, кажется, что это длится вечно. Я не хочу разговаривать с ней, пока ее разум не прояснится, но ее крики загоняют меня на стену.

Когда она снова начинает плакать, мои ноги начинают двигаться раньше, чем мозг успевает за этим уследить. Расстроенный, я выхожу из своей комнаты, поворачиваю направо по коридору и толкаю дверь в комнату Селины.

Селина вздрагивает, когда видит меня.

— Где он? — кричит она хриплым голосом.

Она натягивает наручники, и я вижу запекшуюся кровь вокруг ее запястий. Кожа ободрана от ее непрекращающейся борьбы.

Двигаясь ближе к кровати, оцениваю ее реакцию на меня. Я надеялся увидеть какое-то узнавание в ее глазах, но она просто смотрит на меня, как на незнакомца. Чего я на самом деле ожидал? Я не видел эту девушку десять лет с тех пор, как мы были детьми. Уверен, что сейчас выгляжу чертовски иначе, чем когда был подростком.

Она, черт возьми, выглядит по-другому. Она выглядит такой взрослой. Ее лицо все еще красивое, таким, каким я его помню. В форме сердца, с большими глазами лани и полными губами, верхняя немного полнее нижней. Я помню, как много раз рисовал ее лицо после того, как она ушла. Я запечатлел его в своей памяти. Никогда не хотел забывать, какой она была красивой, и я хотел помнить, что она была настоящей.

— Где кто? — В конце концов, я спрашиваю, хотя уже знаю, о ком она говорит.