Комсорг 2 (СИ) - Белов Иннокентий. Страница 32

Васильев делает удивленное лицо, но по голосу видно, как он доволен:

— Значит не зря я обратил внимание на эти детские каракули? и привлек к ним ваше внимание?

— Да-да! Я же тебе говорю, что начальство заинтересовалось сильно. Есть возможность проверить, как оно будет на самом деле.

— А как же с тем, что капитан уже в курсе? — не выдерживает старший лейтенант.

— Ему под роспись дано указание никого из команды не предупреждать, чтобы все прошло, как по-настоящему. Если рулевой пустит теплоход в шестой пролет — значит наш предсказатель серьезный человек и его придется найти обязательно.

— Это нужно отпросить тех женщин, кто принимал телеграммы на почте, кто лично видел отправителя, — тут же говорит Васильев.

— Да, с ними обязательно поработать придется, смысл телеграмм не очень понятен, хотя в нем и нет чего-то сильно удивительного. Но хорошо запомнить его могли, так что работать придется тебе. Составишь фоторобот для начала.

Капитан теплохода «Александр Суворов» ушел в свою каюту по расписанию пересменок. Сначала передал вахту своему штурману, не стал его ни о чем предупреждать, хотя сам знает, что тот коротает время над книгами, что строжайше запрещено уставом.

— Если он влипнет, то так тому и быть. А если теплоход все же пойдет в шестой пролет, то увольнение из пароходства — это самое малое за такое преступное выполнение своих служебных обязанностей. Могут и посадить, но скорее условный срок получит.

Видя, с какой серьезностью комитетчики собираются проверить ситуацию, капитан даже не думает рисковать своей карьерой ради спасения своего штурмана. И понимает, что такое столкновение с мостом на скорости в двадцать пять километров в час.

Почему же все так может случиться? Он же должен снизить скорость до десяти узлов при прохождении моста?

Владимир Вениаминович не признается сам себе, но почему-то верит в предсказание. Голос у позвонившего ему парня был совершенно убежденный в своих словах. Клейменов и так теперь не собирался пускать прохождение моста под Ульяновском, бывшего Императорского, на самотек теперь, после внятного предупреждения об аварии.

И этот крик про десять лет тюрьмы, который, немного подумав, все же передала ему жена.

— Да еще эта телеграмма, которую он успел получить на охране. Звонивший парень все не успокаивается, тем более, что и в пароходство пришла похожая, — размышляет капитан, глядя на рядом лежащую рацию.

— Капитан, рулевой только что вернулся с комсомольского собрания, вид у него, как у еще непроснувшегося человека, — слышит он в рацию, которую ему выдали комитетчики. — Видно, что бессовестно дрых на собрании.

— Где вы находитесь? — переключает капитан прибор на передачу.

Теперь комитетчики его глаза и уши на теплоходе, пока он сидит в каюте, как договорено.

— Костя на третьей палубе на носу теплохода, смотрит в бинокль, куда идет корабль. Я около рулевой рубки, — отвечает рация.

Проходит примерно пять минут, ночь светлая и впередсмотрящему комитетчику хорошо видно сам мост.

— Капитан! Мы точно идем в шестой пролет! Там светится будка охраны! Световая сигнализация на третьем пролете тоже горит, но не очень ярко! — раздается в рации, и капитан вырывается из своей каюты. — Пора действовать!

Влетает в ходовую рубку, за ним заскакивает комитетчик, оба они видят ошарашенное лицо штурмана и раскрытую книгу перед ним. Рулевой с удивлением смотрит на них.

— Малый ход! — кричит капитан и отталкивает плечом рулевого, вставая сам за штурвал.

Время еще есть, до моста два с половиной километра, опытный капитан сможет поменять курс так, что никто на теплоходе ничего не почувствует.

Держа штурвал, он снимает фуражку и одной рукой вытирает обильный пот на лбу.

Все пошло именно так, как его предупреждали. Глядеть в полные вины глаза штурмана, около которого уверенно стоит комитетчик, уже забрав у того книгу, он не хочет. Предсказание о срезанной мостом четвертой палубе едва-едва не сбылось.

В конце первой недели июня я скатался домой к родителям и оставил им еще одну тысячу рублей.

Торговля последние три недели шла весьма успешно, я даже почти не посещаю старые прикормленные магазины, сконцентрировавшись на насыщении спроса по очень хорошим ценам в новых торговых точках. Еще два раза заходил в цветную стекляшку, снова неплохо распродался уже знакомым девушкам и их сменщицам женскими вещами.

Да, на дефиците народ неплохо живет, особенно, когда это такой эксклюзивный товар, как польские или венгерские розы. Наверняка уходит минимум за двойную цену нужным людям.

Мне даже не нужно делать вид, что я сильно занят, увеличение в четыре раза опекаемых точек заставляет продавать все дорого. Потому что снабдить подведомственные магазины по дешевым ценам у меня точно не получится, нечего на это даже надеяться.

Еще меня позвали по знакомству заходить в два промтоварных магазина, в две столовые и одно модное кафе на Лермонтовском.

Слухи про такого ловкого парня, который торгует навынос всякими интересными вещами распространяются довольно быстро среди торгового люда и это определенно беспокоит меня. Вместе с отличными продажами про меня узнают явно лишние люди, наверно, что постукивающие органам. Поэтому вскоре мне придется встретиться с теми же операми или ОБХСС-никами и тогда мне придется с ними как-то договариваться.

Надеюсь, что именно договариваться, но и на случай реально оформления я тоже готов.

Я не питаю особых иллюзий на счет контролирующих органов, так что готов сразу нормально разговаривать с местными ментами или борцами с хищениями социалистической собственности. Лучше с операми, конечно, встретиться, они парни явно попроще и договориться с ними окажется полегче. ОБХСС-ники по более крупным рыбам в торговле работают, их такая мелочевка, как шоколадки и жвачки, не особо привлечет.

Еще хорошо в моем случае, что в понятие крупной прибыли от спекуляции я на одном месте точно не попадаю. Несколько шоколадок и пачек с резинкой, одна-две шмотки, мой разовый доход составляет максимум пятьдесят рублей, а обычно гораздо меньше на одном месте. Это то, что могут без проблем зафиксировать в каком-нибудь магазине оперативники.

Тогда это статья за спекуляцию первый раз и не в крупном размере.

ст. 154 УК РСФСР. До двух лет, или год химии, или штраф — триста рублей. С конфискацией имущества или без таковой.

Если они, конечно, не пойдут следом по всем магазинам по очереди, составляя везде протоколы, но в такую масштабную операцию мне не верится, столько свободных людей у милиции нет.

Тогда это спекуляция в виде промысла или в крупном размере, там все печально, от двух до семи лет с обязательной конфискацией имущества.

Могу еще попасть в мелкую повторную спекуляцию, тогда химия до года и штраф двести рублей с конфискацией не имущества, а предметов спекуляции.

Это уже гораздо полегче выходит.

И когда начинается примерка более-менее дорогих шмоток типа брючных костюмов, а значит, что и скорая расплата солидной суммой, то я особо старательно отслеживаю реакции продавщиц в момент расчета и готов сделать рывок. Из магазина особенно никуда не сбежишь, это понятное дело, да и найдут потом все равно, но попадаться с возможно переписанными купюрами в кармане я не собираюсь.

Если уж заход будет именно с такими купюрами, то у меня большие проблемы изначально намечаются, значит операция подготовлена серьезно. Эти купюры желательно как-то уничтожить хотя бы при первом шухере.

В однотипных в основном магазинах я присмотрел пару обычно свободных помещений, весовых или кладовых, куда думаю заскочить и где собираюсь забаррикадироваться на минуту-другую от преследователей.

Не думаю, что меня будут так сразу хватать и сурово валить поначалу, деваться ведь мне некуда.

Зачем? Спросите вы.

У меня теперь всегда с собой имеется пара фирменных зажигалок, чтобы спалить полученные купюры. Или придется их порвать и попробовать проглотить, если уединиться все же не удастся.