Ночи с бессмертным(ЛП) - Сэндс Линси. Страница 16

– Si.

– Но твой брат сбежал, – пробормотала Эбигейл.

– Да, и если верить тебе, меня везли в Каракас. Должно быть, там, где остальные, – добавил он, нахмурившись. – Я должен получить эту информацию ... организация так, что они могут начать искать город и…

– Не Каракас, – перебила Эбигейл.

– Что? – спросил Томаззо.

– Ваш конечный пункт назначения не Каракас, – объяснила она.

– Что? – с ужасом повторил он. – Но в самолете ты сказала, что мы летим в Каракас.

– Должны были, – заверила его Эбигейл, а затем объяснила, – но тот парень, который заклеивал твою руку скотчем, упомянул остров, он сказал ... что же это было? – пробормотала она, пытаясь вспомнить. – Кажется, он сказал: «Приятного полета. Это последнее, что ты возьмешь. Как только ты достигнешь острова, ты никогда не покинешь его». – Она сделала короткую паузу, пытаясь вспомнить, правильно ли она поняла, а затем беспомощно пожала плечами и сказала: – Или что-то в этом роде. Я знаю, что он упоминал остров и эксперименты и кого-то, кого он называл «Док», поэтому Каракас не был вашим конечным пунктом назначения. Остров был. Наверное, в Каракасе их ждала лодка или что-то в этом роде.

– Или другой самолет, – нахмурившись, пробормотал Томаззо. – Насколько нам известно, Каракас, возможно, был только на полпути, и они собирались лететь в Бразилию или Аргентину.

– Может быть, – согласилась Эбигейл. – Но я сомневаюсь. Остров, вероятно, где-то у берегов Венесуэлы. В противном случае, почему бы просто не отправить их в Бразилию или Аргентину?

– Верно, – пробормотал он и похоже, эта новость принесла ему некоторое облегчение. – Значит, нам нужно только найти остров, куда они могли бы их доставить.

Эбигейл фыркнула от его слов. – Только? Венесуэла имеет что-то вроде 1750 миль береговой линии и, возможно, семьдесят два острова. – Заметив тревогу на его лице, она быстро добавила: – Но аэропорт должен помочь сузить поиски.

– Я не понимаю, – начал он, нахмурившись.

– Ну, в Венесуэле всего два международных аэропорта – «Симон Боливар» в Каракасе и «Ла Чинита» в Маракайбо. Во всяком случае, насколько я знаю, – добавила она, потому что, хотя она хорошо разбиралась в географии и исследовала некоторые вещи со своей мамой, чтобы поддержать ее настроение, они не очень сильно сосредоточились на Венесуэле после того, как они прочитали обо всех похищении в этой столице. Согласно информации, которую они просмотрели, в день сообщалось о пяти похищениях, и о большинстве похищений даже не сообщалось. По-видимому, у них действительно была команда по борьбе с похищением, да ради бога. В какой другой стране это было? Эбигейл и ее мама быстро потеряли интерес к этой стране как к месту путешествия после празднования победы над раком, поэтому не исследовали ее так же сильно, как некоторые другие места.

– Я не понимаю, какая разница, что есть два международных аэропорта, – нетерпеливо сказал Томаззо.

– Ах да, – сказала Эбигейл, вспомнив их разговор. – Ну, остров, скорее всего ближе к Каракасу, чем к Маракайбо, верно? Иначе пришлось бы приземлиться в «Ла Чините».

– А, понятно. Si, – пробормотал Томаззо. – Поэтому мы должны сконцентрировать наши поиски на восточном побережье Венесуэлы.

– Я бы хотела, – сказала она, пожимая плечами, – и на маленьких островах тоже. Я имею в виду, что этот «Док» может быть на обитаемом острове, но эта фраза о том, что «оказавшись на острове, ты никогда не покинешь его», заставляет меня думать, что на острове не может быть других людей, которые могли бы помочь в побеге.

– Ты права. – Томаззо улыбнулся и быстро обнял ее. – Спасибо тебе. Ты великолепна.

Покраснев, Эбигейл покачала головой и едва сдержалась, чтобы не сказать: – Ничего особенного.

«Боже, какая она жалкая», – внезапно подумала Эбигейл. Он сделал ей комплимент, и она вся растаяла внутри. Боже, как низко упала ее самооценка в прошлом году? И почему? Может, она и бросила медицинскую школу, но сделала это, чтобы ухаживать за больной матерью, а не потому, что не могла справиться с изучаемым материалом. Эбигейл любила медицинскую школу. Там она процветала. Она чувствовала себя сильной, умной и важной. Она собиралась стать врачом.

Теперь, год спустя, она чувствовала себя большой толстой неудачницей. «А не должна», – твердо сказала себе Эбигейл. Она была такой же умной, как и год назад, и могла окончить медицинскую школу. Может, ей и придется работать последние два года, но она справится.

Что касается жировых отложений, что с того, что она прибавила тридцать фунтов к своему и без того внушительному весу? Ее размер, казалось, совсем не беспокоил Томаззо, тогда почему она позволяла беспокоиться об этом? Она должна больше заботиться о своем здоровье. Пройти больше часа пешком, прежде чем почувствуешь, что вот-вот умрешь, наверное, нехороший симптом. Тем более, что они шли небыстро.

Конечно, идти по песку труднее, чем по твердой поверхности, признала Эбигейл. И у нее была травма головы. Возможно, даже сотрясение мозга. И это тяжело для тела. Возможно, ей следует дать себе поблажку и перестать критиковать каждую мелочь, которую она делала или не делала, могла или не могла сделать. Томаззо, может, и Геркулес, но она не Чудо-женщина, и это нормально.

– Пойдем, – внезапно сказала Эбигейл, поднимаясь на ноги.

– Куда мы идем? – удивленно спросил Томаззо, вскакивая рядом с ней.

– Я достаточно долго отдыхала. Мы снова можем идти, – объявила она, выходя из джунглей и направляясь к пляжу.

– Ты уверена? – спросил Томаззо. – Мы недолго отдыхали.

– Уверена, – ответила Эбигейл, не оглядываясь. – Но на этот раз, я думаю, мы должны идти вдоль береговой линии. Более твердый песок сделает ходьбу менее утомительной. И на босу ногу тоже приятно, – добавила она, затем остановилась и повернулась, чтобы спросить: – Кстати, это напомнило мне о… Что случилось с моими ботинками?

– О, – Томаззо беспомощно пожал плечами. – Не уверен. К тому времени, как мы добрались до берега, одного не хватало. Ты либо потеряла его в воздухе, либо когда акула кружилась вокруг нас в океане.

– Акула! – взвизгнула она от ужаса.

– Это была маленькая акула, – сказал он успокаивающе, – но она продолжала щипать тебя за ноги, так что мне пришлось ударить ее в нос, чтобы она уплыла. Наверное, она стянула с тебя ботинок.

Когда Эбигейл, разинув рот, уставилась на него, Томаззо схватил ее за руку и потащил к берегу. – На этот раз я буду держать тебя за руку, чтобы знать, что ты рядом и не отстанешь. Каждый раз, когда я оборачивался, ты отставала. Я должен помнить, что у тебя ноги короче, чем у меня, а значит, и шаги короче, и я должен соответственно приспособиться к твоему шагу.

Эбигейл была совершенно уверена, что это просто болтовня. Томаззо не говорил так много, но, видимо, чувствовал необходимость в этом сейчас. Она подозревала, что это была попытка успокоить и отвлечь ее словами ... от того, что акула «ущипнула» ее за ноги.

– Боже мой, – пробормотала она, радуясь, что была без сознания во время этой части их приключения. Покачав головой, Эбигейл спросила: – Что ты сделал с другим ботинком?

– Я снял его, чтобы осмотреть твою ногу и убедиться, что ни один из укусов не прошел насквозь и не пронзил кожу, – признался он с гримасой, а затем быстро добавил: – Это не так. Акула не причинила тебе вреда.

– Боже, – пробормотала Эбигейл, глядя себе под ноги. Она плохо видела их в темноте, но не заметила никаких повреждений раньше, когда было еще светло, поэтому предположила, что ее ноги, по его словам, ускользнули от внимания акулы, не причинив ей вреда.

– Твой ботинок, вероятно, все еще лежит у пальмы, где мы отдыхали, – объявил Томаззо и, помолчав, спросил: – Принести его тебе?

Эбигейл вытаращила глаза на это предложение. Конечно же, он не предлагал бежать всю дорогу назад, чтобы принести один, теперь уже бесполезный, ботинок?

«Похоже, так оно и было», – поняла она, когда Томаззо добавил: – Это не займет у меня много времени. Я могу бежать очень быстро, а ты можешь еще немного отдохнуть и подождать меня.