Прекрасная свинарка - Ларни Мартти. Страница 7

Около двух тысяч лет назад какой-то индийский купец придумал новый цифровой знак — ноль. Это до сих пор самая ходовая цифра! Я бы соединила ее знаком равенства с именами очень многих мужчин.

На своем веку я встречала мужчин, которые боялись мухи в тарелке, но не моргая глотали целого быка. Человек, о котором я хочу рассказать, спокойно глотал и то и другое. Это был здоровяк, уроженец Хяме, по образованию агроном, желавший учиться английскому языку. Краснощекий, он чем-то сам напоминал быка, тянущего плуг, а его густые рыжеватые брови были похожи на болотные кочки. Он уже расстался с лучшими гадами молодости, но не с мечтами. А мечтал он не о земельной собственности, для ограждения которой обычно используют закладную, не о маленькой красной избушке на берегу озера, украшенной, по философу Метерлинку, самым гуманистическим орнаментом — бедностью, не об автомобиле «паккард», с помощью которого некоторые деятели эпохи кризиса доказывали нерентабельность сельского хозяйства, — его мечтой был хороший, породистый бык.

После пятого урока он начал подозревать, что знание английского языка не принесет ему славы. Он хотел знать язык, но не желал утруждать себя учебой. Тем не менее он дважды в неделю являлся на занятия с учебником в кармане; часа два читал мне основательную лекцию по скотоводству, вносил условленную почасовую плату и отправлялся восвояси. Это был старый холостяк, посвятивший жизнь самому себе и скотоводству. Выучив английские эквиваленты слов: кормоединица, жирномолочный и случка, — он решил, что может ехать в качестве сельскохозяйственного эксперта в Англию или в Техас. Он служил главным закупщиком в одной мясозаготовительной фирме, а в свободное время увлекался опытами по улучшению пород скота. Языка он не выучил, но зато круг моих познаний в области скотоводства колоссально расширился. Подумать только, какие тирады мне приходилось выслушивать часами!

«Предложение поросят на откорм и свиноматок сильно возросло, коров и быков-производителей в достаточной степени, зато телок и мясных овец еще не хватает. Молочных телят кое-где предлагают, но цена слишком высока. Предложение овец также ограничено, лошадей же, напротив, продают в любом количестве…»

Я проявляла некоторый интерес к «науке о живом мясе», поскольку мне с детства нравились лошади. Однажды вечером, после очень поучительного доклада моего ученика о различных породах лошадей, я задумчиво сказала:

— Чем больше автомобилей, тем меньше конокрадов…

Густые брови агронома надвинулись на глаза, затем встали торчком и соединились с нависавшими на лоб волосами. Он медленно проговорил:

— Что нейти Баранаускас хочет этим сказать?

— Ничего оскорбительного, — ответила я не смущаясь. — Я привела только статистический факт: в Америке лошадей крадут с каждым годом все реже.

— Так. Значит, вы не хотели задеть меня?

— О, нисколько! Но если вы когда-либо участвовали в угоне лошадей, то я могу вас утешить: американский президент Джордж Вашингтон, будучи юношей, тоже оказался замешанным в такого рода проделке.

— Ну, ладно, коли так, — тихо пробормотал он и вдруг выпалил: — Кстати, у вас чертовски красивое лицо, нейти Баранаускас, отличные зубы и… хорошая упитанность.

Он окинул меня оценивающим взглядом скототорговца, и мне вдруг показалось, что он сейчас схватит меня за подбородок, силой раскроет рот и начнет проверять зубы. Его брови зашевелились, как кусты можжевельника при сильном ветре. Затем он кивнул, словно одобряя какие-то свои собственные мысли, и сказал:

— Исключительно хорошая упитанность.

Тут и я стала подозревать, что уроков иностранного языка с него уже довольно. Но я ошибалась, как обычно. Он спросил очень деловито:

— Как это по-английски молодой бычок?

— Bull calf, — ответила я.

— Совершенно верно… Вот я рассказывал вам про бычка, но не успел сообщить, что…

И он поведал мне следующую историю.

— Послушайте, нейти Баранаускас, раз вы почти так же умны, как красивы, то я уж посижу тут еще немного и доложу вам о кое-каких моих идеях. Разведение крупного рогатого скота в нашей стране находится в совершенно запущенном состоянии. Ставились тут опыты по освоению джерсеек, эйрширок, бурых англичанок, голландок и рыжих датчанок. Но все с плохими результатами. Мы должны вывести новую национально-финскую породу. Я сам проделал ряд опытов на одной экспериментальной ферме и достиг обнадеживающих результатов с помощью перекрестного осеменения. Но все случные фирмы и компании быков-производителей восстали против меня! Скотоводы полны предрассудков. Они не хотят поверить, что западнофинская корова и лапландский домашний олень могут дать прекрасное потомство. Вообще, по моим наблюдениям, финская порода скота имеет склонность развиваться в чрезмерно рослую. Коровы теряют гармоничные пропорции тела. Круп у них теперь зачастую слабого строения, а ноги слишком длинны. Соски вымени напоминают парниковые огурцы, а уши — листья ревеня. А удойность? В годы войны удойность резко снижается, молоко становится синеватым и процент жирности падает ниже трех. В мирное время наши коровы, правда, снова раздаиваются, и производительность их сравнительно легко может быть повышена до четырех тысяч килограммов молока в год. Такова, стало быть, типичная финская корова, в жилы которой влилась теперь израильская, шотландская и голландско-датская кровь.

Мое изобретение восстановит равновесие в нашем животноводстве. Новая порода коров будет среднего роста, крепкого строения и равномерной удойности. На ее производительность не будут влиять ни колебания конъюнктуры, ни смена правительств. Она будет доиться, как доится, — будет что подоить и государству. А теперь, нейти Баранаускас, я открою вам секрет. У меня есть собственный бычок. Он спрятан в укромном месте — на одной ферме в Средней Финляндии. Его мать — записанная в племенные книги западная финка, а отец — лапландец, «лапландский олень», так сказать. Красивый и благонравный бычок. Если все мои планы осуществятся, я через несколько лет стану миллионером. Подумайте, нейти Баранаускас, — миллионером!

Вы смущены, не правда ли? Так было со многими. Вот потому-то я и открыл вам свою тайну. Я хочу основать собственную национально-финскую фирму быков-производителей! Поскольку новая порода выведена мною, я намерен ее запатентовать и уже придумал название — «калевальская». Но это еще не все. Если министерство сельского хозяйства или какой-нибудь культурно-благотворительный фонд поддержит меня экономически, я начну зарабатывать деньги уже через два года. По моим подсчетам, мне потребуется десять калевальских быков, чтобы открыть случные пункты во всех концах страны. Как вам должно быть известно, нейти Баранаускас, уже двухгодовалые быки могут быть с успехом использованы. Случки надо распределить равномерно по времени, и тогда один бык за год сможет покрыть сто коров, а раз у меня будет десять быков, это значит тысяча покрытий в год! Если за быком хорошо ухаживать, создать ему благоприятные условия, чтобы он больше никаких забот не знал, он будет делать свое дело десять, а то и двенадцать лет. А мне останется только посматривать со стороны да собирать с коровьих хозяев денежки в свой карман! Кроме этой идеи, у меня есть и другие. Получив от вас еще несколько уроков английского языка, я поеду в Америку и ознакомлюсь с методами искусственного осеменения. Я уверен, что в данном случае одно новое ухищрение лучше, чем целый мешок старых.

Мой верный ученик закончил свой увлекательный рассказ, поднял брови на лоб и обдал меня взглядом калевальского племенного быка. Вдруг он встал, приблизился ко мне и сказал с тяжелым вздохом:

— Нейти Баранаускас, вы красивы, чертовски красивы. И хорошего сложения. Вы кому угодно можете понравиться.

С этими словами он снял пиджак и придал своим мыслям игривый оборот:

— Нейти Баранаускас… А что, если…

Я открыла ящик стола и, вынув оттуда пистолет, спокойно сказала:

— Господин агроном, наденьте ваш пиджак, уплатите за урок и удалитесь как можно скорее. Должна сказать также, что в дальнейшем вам нет смысла приходить ко мне на уроки английского языка.