Приятные вещи (СИ) - Петюк Дмитрий "Desmond". Страница 14

— В таком случае полностью полагаюсь на вас, — с облегчением сказал я.

Я посмотрел в эти красивые глаза, скользнул взглядом по изящным чертам лица, задержавшись на полных губах, и принялся любоваться очертаниями совершенной фигуры. Уловив мой интерес, она слегка повернулась, демонстрируя свои прелести в особо выгодном свете, а потом закинула руки за голову. Упругая грудь колыхнулась, и у меня перехватило дыхание. Она засмеялась, наклонилась и поцеловала меня в губы. Шуточный поцелуй углубился, и через мгновение мы уже яростно целовались, снова крепко сжимая друг друга в объятиях.

— Жаль, что с нами нет Алиры, — сказала Незель, когда мы, наконец, оторвались друг от друга.

— Мне тоже, — вздохнул я, проведя рукой у неё по щеке. — Но Алира сказала, что маме нужна поддержка, так что она побудет с ней. И сказала, чтобы мы хорошенько повеселились.

— И мы очень хорошо выполнили это поручение, — засмеялась Незель.

— Да уж, — фыркнул я.

— Я чувствую в тебе сильное ощущение вины, — сказала Незель. — И когда мы были друг с другом, оно становилось ещё сильнее.

— Пусть она не просто разрешила, а едва не отдала приказ, пусть я чувствовал искренность её слов через реликвию, меня всё равно не покидает ощущение, что я ей изменяю. Понимаю, что это глупость, и отличие от нашей последней встречи лишь в том, что она находится дома, но ничего с собой поделать не могу.

— Последнее время мы видимся очень редко, — вздохнула Незель. — Даже во снах.

— У этого есть веские причины. И, боюсь, пока Мирена не завершит своё Искупление, так будет продолжаться и дальше. Алира чувствует вину, испытывая радость, пока страдает её мама, так что…

— И это говорит, насколько вы с ней похожи, — усмехнулась Незель. — Вы оба придаёте слишком много внимания пустякам. Ты злишься на Мирувала, злишься на его жрецов, но поверь мне, боги редко когда что-то делают без причин. И ты, уверена, справишься.

Наклонившись поближе, она поцеловала меня в знак ободрения.

— Справлюсь, конечно, — ответил я. — Вернее, справится Мирена. А уж я изо всех сил помогу. И твой господин поможет тоже, не знаю, что бы я делал без его поддержки.

— Ты бы справился, — уверенно сказала Незель. — Но ты правильно сделал, что ворвался в храм Владыки Сердец, прокрался в личную комнату его верховной жрицы, а после этого бесстыдно обольстил её саму!

Она махнула рукой, словно пытаясь обхватить жестом свои персональные апартаменты и кровать, на которой мы лежали.

— До сих пор не понимаю вас с Алирой, — мотнул головой я. — У меня нет комплекса неполноценности, и я считаю себя неплохим человеком, но… Но в том, что две красавицы разделяют постель с таким старым пердуном, есть что-то неправильное и противоестественное.

— Опять ты за своё, — вздохнула Незель. — Ты же сам знаешь, что ни я, ни уж тем более она не считаем внешность партнёра важной. И у неё, и у меня в жизни встречалось немало красавцев, так что нам это не главное. Хотя, конечно, тебе следовало бы быть немного моложе и красивее.

Незель отстранилась, с видимым удовольствием наблюдая за написанной у меня на лице обидой, а потом, не выдержав, звонко расхохоталась. Вслед за ней улыбнулся и я.

— Вообще, я зашёл к тебе по делу! — сказал я ей.

— И мы натворили очень-очень много разных дел! — продолжала хихикать Незель.

— И я серьёзно. На этот раз.

— И что тебя интересует? — спросила она.

— Это касается одного из наших последних разговорах. Касаемого учёных, исследований и Права твоего повелителя.

— Что, решил получить новую реликвию? — поинтересовалась Незель. — Разумеется, я помогу тебе всеми силами.

— Пока что я не до конца понимаю, что мне нужно, что лежит в рамках Права Фаолонде, а что за него выходит. Ты примерно представляешь задачу, может посоветуешь, как к ней подступиться?

Незель встала с кровати и задумчиво прошлась по спальне. Я вновь так залюбовался игрой мышц под её шелковистой кожей и колыханием груди, что почти забыл, о чём спрашивал. Незель мгновенно уловила мой восторг, мои нежность и восхищение, так что остановилась, улыбнулась и сказала:

— Спасибо, Ули. Я очень это ценю. Хотела бы я встретить тебя раньше Алиры. Возможно, ты бы полюбил меня так же, как её.

— Прости, — потупил глаза я.

Мне безумно нравилась Незель, в ней было всё, что я когда-либо желал встретить в женщине, но она была права. Я любил именно Кениру, а к Незель испытывал сложную гамму самых ярких и искренних чувств, но только не такую любовь.

— Не извиняйся, — оборвала она мои самобичевания. — Если кто и должен извиняться, так это я. Ты и так даёшь мне очень многое: и как женщине, и как жрице Фаолонде. А я просто проявила алчность. Давай вернёмся к реликвиям. Та реликвия, что тебе нужна, попадает под определённый набор ограничений. Для освящения мне нужно очень чётко представлять, о чём я буду молить господина.

— И каковы эти ограничения? — спросил я, затаив дыхание — на этот раз не от её сногсшибательной внешности.

— Ты должен очень точно представлять, что хочешь знать. И чем уже список сведений, тем более полное знание получишь. Возьмём, к примеру, попытку исследовать книгу. Если ты захочешь узнать о ней всё, то получишь лишь смутное представление о содержании, материалах обложки страниц, размере и способе переплёта. Но если наложить ограничения, сузить область интереса, тогда ты сможешь абсолютно точно узнать, скажем, количество страниц и цвет обложки, едва коснувшись. Многие маги пытались воспользоваться Правом господина для исследований чар и артефактов. И нередко бывали разочарованы.

Я задумался, переваривая полученную информацию. В принципе, она ничего не меняла, область моих интересов и так лежала в очень узких границах. Увидав мой кивок, Незель продолжила.

— Так как речь идёт не об артефактах, а о реликвиях, очень многое зависит от связи обладателя с предметом интересов. То есть если в тебе нет рьяного желания, если ты относишься к происходящему как к рутине, тогда может вообще ничего не выйти. Но если ты считаешь, что исследуемый объект — самое важное, что есть в твоей жизни, если твоё желание узнать горит ослепительным огнём, тогда возникает прочная связь, которой повелевает мой бог. Так что подумай, Улириш, насколько важным ты считаешь это знание?

— Самым важным в моей жизни, — уверенно сказал я. — Настолько важным, словно от него зависит моё существование. Впрочем, можно сказать, что действительно зависит.

— Замечательно. В этом случае проблем не возникнет. Ну и дальше — обычные ограничения, но с ними ты уже сталкивался. Про чувства, образующие связь, я уже сказала, но и тут можно и нужно установить дополнительные границы. Реликвия будет работать только в твоих руках. То есть другой человек, испытывающий такую же яркую тягу к знаниям, не почувствует вообще ничего. Почему так, надеюсь, понятно?

В улучшенной версии Подземелий и Драконов, во время игры с использованием которой я и попал на Итшес, существовали очень похожие правила при создании артефактов. Они задавали требования к расам и классам, именные свойства, а также наложенные проклятия, которые компенсировали преимущества и не позволяли создать такие предметы, как какая-нибудь «несокрушимая броня» или там «ворпальный меч».

— Да, конечно. Чем больше запрещено, тем лучше действует то, что разрешено. Это как заточить кончик шила, чтобы он лучше протыкал кожу. Для этого придётся убрать немало металла.

— Ну, аналогия у тебя вышла так себе, — поморщилась Незель, — но что-то в этом роде. Так, кстати, работает твой глаз. Если поставить его кому-то другому, ничего не выйдет. Фаолонде одарил милостью своей только тебя, после того как ты, хи-хи-хи, одарил его жрицу кое-чем другим.

Она подняла с пола давно отброшенное туда одеяло, юркнула обратно в постель и накрыла нас обоих, вновь прижавшись к моему боку. Я поцеловал её в губы, и она ответила на поцелуй.

— Ну так вот, — как ни в чём не бывало сказала Незель, отстранившись, — есть ещё одна общая черта многих реликвий, и подобные не исключение. Она должна касаться тела владельца. То есть, скажем, освятить камень, которым ты будешь кидаться в монстров с безопасного расстояния, не получится.