Аномалия (СИ) - Юнина Наталья. Страница 11

– Сказала девушка, родившаяся в обеспеченной семье.

– Ну ты не сравнивай. В общем, не вздумай ее стебать. Двое парней, которые ее троллили за имя на втором курсе, до экзаменов не дожили.

– Их грохнули?

– Надеюсь, нет. Но представь, за какой-то порошок – их турнули из универа. Папа ее постарался.

– Какой порошок? Им что подсунули наркоту?

– Причем тут наркотики? Они дразнили ее порошком. Ну который «Ариэль». Или гель. Моющее средство, – а ведь и вправду «Ариэль» – это порошок. Когда я это осознаю, не сдерживаясь усмехаюсь в голос.

– Хороши родители, наградили, так наградили. Тут тебе и русалка, и порошок. Это все?

– А что ты еще хочешь услышать? – а что я и вправду хочу услышать?

– Правильный ответ, – подтягиваю пленку ближе к Алисе, сам же принимаюсь уплетать котлеты.

***

Не припомню, когда с таким энтузиазмом я появлялся на работе. Понимаю, что это полное ребячество, но играющий в крови азарт деть никуда не могу. В голове только рыжая и пленки ЭКГ. И сам не знаю, чего больше хочу. Чтобы выскочка облажалась, стало быть, оставить ее при себе, или блеснула знаниями, и отправить ее к другому куратору. Ладно, кого я обманываю. Знаю.

Вот только узнать, в какую категорию уйдет конопатая, мне не суждено. Не ожидал, что она окажется такой трусихой и не придет на практику. Еще больше взбесил тот факт, что ее телефон оказался вне доступа. Ну получишь ты у меня, принцесска. Ни папа не отмажет, ни мама.

В среду и четверг выскочка снова не появляется на практике. И я даю себе четкую установку – не думать об этой стерве. И так происходит до того момента, пока к нам не поступает молодая девчонка вся усыпанная веснушками. И это не Эля. Вот только в голове что-то щелкает. А что мешает точно так же слечь с пневмонией выскочке, попавшей под дождь?

И вроде бы меня не должно это волновать, но, когда девчонку переводят в ПИТ с нарастающей дыхательной недостаточностью, мне становится не по себе. Телефон рыжей выключен. У таких как она наверняка нет друзей. Ей тупо не к кому обратиться. С какой вероятностью она позвонит отцу, от которого, судя по телефонному разговору, ушла, продемонстрировав свой характер и гонор? С малой. Очень малой. Такие дурочки хоть и глупые, но принципиальные.

И вроде понимаю, что проще всего позвонить бабке и что-то придумать, чтобы достучалась до своей соседки, но почему-то игнорирую здравый смысл и как только наступает пять вечера, направляюсь к дому конопатой.

Ума не приложу, что буду делать, не открой она мне дверь. Вызывать слесаря? Да кто она мне такая? Может, сейчас преспокойно отдыхает в тусовке таких же мажорок, а я, дебил, поднимаюсь на ее этаж.

На звонок в дверь ожидаемо никто не реагирует. Раз, два, три, четыре, пять, начинаю я пинать. На четырнадцатый пинок, я, наконец, слышу, как по ту сторону двери кто-то открывает замок. Очень даже знакомый кто-то. Правда, без привычного лоска, со спутанными волосами и прищуренными глазами.

– Я умерла и попала в ад?

– Пока в чистилище.

Глава 8

Что я там говорил: привычного лоска нет? Ну это как сказать. Судя по внешнему виду, два дня валяется с температурой, но напялить на себя синтетическую майку с кружевными вставками, плохо прикрывающими грудь, и шорты, аналогично ни хрена не прикрывающими, сил хватило. Это ж какой надо быть дурой, чтобы надеть на себя такую недышащую хрень, когда лихорадишь?

– У меня нет сил на то, чтобы с вами пререкаться, – тихо произносит рыжая, опираясь боком о дверь.

– То, что сил нет, я вижу, равно, как и ума.

– Шли бы вы отсюда оттачиваться свое словесное мастерство с кем-нибудь другим. Хотя, раз вы здесь, не могли бы вы мне кое-что куп…

Договорить конопатая не успевает, захлебывается в кашле, надрывая мои перепонки. Как только она прекращает кашлять, подталкиваю ее внутрь и закрываю за собой дверь.

– Я вас не приглашала.

– Я и не спрашивал разрешения, – скидываю обувь и прохожу за Элей. Она тут же плюхается на кровать. – Давай кратко и по делу. Симптомы и что принимаешь.

– Ничего не принимаю. Мне плохо, – и это не женское кокетство и не мужское нытье в тридцать семь и два. Ей реально хреново. Как только ее голова касается подушки, она сразу же закрывает глаза. Ловлю себя на мысли, что почему-то видеть эту соплячку беззащитной, почти молчаливой и без тонны наглости и дерзости, мне не только не привычно, но и совершенно не вставляет.

– Это малоинформативно. Я жду.

Ноль на массу. Окидываю взглядом спальню – ни одного лекарства на прикроватной тумбе, равно как и ни капли жидкости.

– Наверное, у меня пневмония. Купите мне, пожалуйся, антибиотик. Какой-нибудь пенициллинчик. Давайте амоксиклав. Я вам денюжку скину на карту. Потом.

– Что-нибудь еще? – не скрывая сарказма выдаю я, пододвигая стул к кровати.

– Еще какой-нибудь пробиотик, отхаркивающее и жаропонижающее. А еще влажные салфетки, если можно.

– Пробиотик не принимают вместе с антибиотиком.

– Да? А нас учили наоборот.

– Меня тоже. Антибиотик сожрет пробиотик. Поэтому его надо применять через дней десять после антибиотиков. Но кто будет покупать пробиотик, когда выздоровел? Правильно, очень малый процент. Это уловка фармакологических компаний – втюхать все и сразу.

– Спасибо за интересную лекцию. Но можно не сейчас выслушивать это занудство?

– Какая у тебя температура?

– Понятия не имею, – спустя приличную паузу, наконец отвечает Эля. Нет, дохлый лебедь вообще мне не по вкусу. – В этой квартире нет ничего, кроме просроченных аскорбинок. Я бы у вашей бабушки попросила, но она решила невовремя свинтить.

– Туфли за сто косарей есть, а позвонить некому. Тяжела жизнь богатых папиных дочек, решившихся на самостоятельную жизнь, – ну вот сейчас очухаешься точно. – В твоем случае замужество все же – лучший вариант.

Не проходит и секунды, как она резко открывает глаза и злобно цедит:

– Да пошел ты.

– Как бальзам на душу. Но ты еще не доросла, чтобы мне тыкать. Тем более посылать, когда находишься в столь уязвимом положении.

– А я не на практике. В своем доме что хочу, то и делаю.

– Когда ни от кого не зависишь, то, да, вполне. Раздевайся.

– В смысле?

– В прямом. Переодевайся во что-нибудь дышащее, а не в эту синтетику, цель которой возбудить.

– Это вообще-то качественный шелк, а не синтетика.

– Да, да, за сто косарей, или двести, как и туфли. Переодевайся. Вирус или бактерию этой пижамой не победишь.

На девяносто девять процентов уверен, что пижаму она не переоденет и вовсе не потому, что нет сил, а из-за упертости.

Нахожу ее сумку в коридоре и достаю фонендоскоп. Бегло осматриваю гостиную, задерживаясь взглядом на столе, на котором, не побоюсь этого слова, гора медицинских справочников.

И нет, там, вопреки сложившемуся о ней мнению, не методички аля «Косметическая дерматология» и «Техника косметических инъекций», тут просто стол фанатички терапии и эндокринологии. Неожиданно, мягко говоря. Совершенно не вяжется образ выскочки с девушкой, реально поглощённой медициной.

Сам не понимаю, какого черта вместо того, чтобы послушать ее легкие, оказываюсь на кухне. Квартира совсем не вяжется с внешностью Эли. Старый ремонт и никакого лоска. Удивительно, как еще не сбежала отсюда под отцовское крыло.

Даже я, выросший в обеспеченной семье, но привыкший к простому, с уверенностью могу сказать, что это не лучшие условия. Но при этом на кухне имеется новая посудомоечная машина, явно недавно встроенная, в отличие от старого холодильника и плиты. И это несомненно дело рук выскочки. Ну да, посуду мыть – не дело принцесс.

Открываю холодильник и конкретно охреневаю. Я всегда был уверен, что такое есть только в кино и в постановочных видео показушников блогеров. Йогурт, помидоры, перец, спаржа, руккола, море зелени и больше… ни хрена. Что за херня?