Москва: место встречи (сборник) - Глуховский Дмитрий Алексеевич. Страница 69

На Тушинском машиностроительном заводе построили космический корабль «Буран». Сейчас там делают автобусы и еще что-то безобидное.

Иногда, изредка, шлагбаум опускался, звенел звонок и попеременно мигали два красных фонаря. Движение по Сходненской улице прекращалось, и мимо медленно проезжал зеленый маневровый тепловоз ЧМЭ3, тянущий за собой несколько грузовых вагонов. После чего звонок переставал звенеть, фонари переставали мигать, шлагбаум поднимался, и жизнь продолжалась.

Однажды летом прошли вместе с Андрюхой по всей этой ветке, от ворот Тушинского машиностроительного завода до станции Тушино. Это было чрезвычайно интересно. Ветка проходит по тушинским промышленным закоулкам. Вокруг пустынно. Сереют заводские корпуса. Стоят покосившиеся бетонные заборы. Вдали маячат жилые дома. Стрелка, короткий ответвляющийся путь и тупик. Стрелка ручная. Было интересно рассматривать вблизи ее строение. Ручная стрелка должна запираться на специальный замок, ключ от которого хранится у стрелочника. А эта стрелка была не заперта, и любой желающий мог перевести ее и таким образом помешать работе Тушинского машиностроительного завода, а то и устроить небольшую аварию.

Иногда, тихими летними ночами, из дома десять было слышно, как по Рижской дороге идут поезда. А ведь это далеко, несколько километров, застроенных домами, заводами и другими рукотворными объектами. И все- таки было слышно, и по звуку можно было даже определить, пассажирский это поезд или грузовой, хотя ночью ходили только грузовые, ведь электрички ночью не ходят, а пассажирских поездов на Рижском направлении очень мало, не больше четырех пар в сутки, два поезда в Ригу, два – в Великие Луки, и все они идут вечером или утром, так что ночью можно было слышать только тяжелый, монотонный, сотрясающий землю грохот грузовых поездов, медленно ползущих в сторону Волоколамска, Ржева или станции Подмосковная.

Звук далекого грузового поезда – очень приятный, хочется слышать его долго, хочется поехать куда-нибудь, хочется вдыхать запах вещества, которым пропитывают шпалы, хочется ехать и ехать, монотонно, далеко и бессмысленно.

Рядом с домом десять стояли (и до сих пор стоят) другие дома. Серые, девяти- и пятиэтажные. Все эти дома построили в шестидесятых-семидесятых годах XX века. В них давали отдельные квартиры людям, которые до этого жили в коммунальных квартирах в центре или которые приехали из других городов и деревень работать на московских предприятиях. Квартиры одно-, двух— и трехкомнатные, тесные и неудобные, с низкими потолками. Зато отдельные.

Дома стоят параллельно и перпендикулярно, с севера на юг и с запада на восток. Никаких косых углов, округлостей – все строго под прямыми углами.

Перпендикулярно дому десять стоит дом шесть, корпус три по бульвару Яна Райниса. Тоже серый и девятиэтажный, как и дом десять, только немного покороче. Человеку, идущему по бульвару Яна Райниса в поисках дома шесть, корпус три можно посочувствовать: он вряд ли найдет этот дом, слишком далеко он стоит от бульвара.

Со стороны двора перпендикулярно дому десять стоят три пятиэтажных дома, серо-коричневых, угрюмых. А со стороны бульвара Яна Райниса, там, где «лес», – еще четыре дома, девятиэтажных, серых и тоже довольно угрюмых.

В последние годы в Тушино понастроили много новых домов, они не серые и не очень угрюмые и где-то даже в чем-то радуют глаз, а тогда, в семидесятые-восьмидесятые годы XX века, все дома были серые, угрюмые, пяти- и девятиэтажные, и глаз они не радовали, хотя и обладали некоторым мрачно-аскетическим очарованием и обладают им по сей день.

Недалеко от торца дома десять размещалась поликлиника, белое трехэтажное здание в форме параллелепипеда. Чтобы выйти на бульвар Яна Райниса, надо было пройти по территории поликлиники.

На бульваре Яна Райниса стояли три ларька, прижавшихся друг к другу, – «Мороженое», «Табак» и «Союзпечать». В ларьке «Мороженое» можно было купить фруктовое ядовито-розовое мороженое за 7 коп., крем-брюле за 11 коп., сливочное мороженое в вафельном стаканчике, сначала за 19 коп. и с кремовой розочкой, а потом за 20 коп., но уже без кремовой розочки, мороженое «Лакомка» за 28 коп. и огромное сливочное мороженое пломбир за 48 коп., самое дорогое и самое невкусное из перечисленных, а самым вкусным было самое дешевое, ядовито-розовое фруктовое за 7 коп. У ларька «Табак» толпились мужики, страдающие никотиновой зависимостью. В ларьке «Союзпечать» можно было купить очень ограниченный набор печатных средств массовой информации – «Правду», «Известия», «Вечернюю Москву», «Московскую правду», «Труд», «Гудок», «Комсомольскую правду», «Пионерскую правду», несколько журналов типа «Огонька» и всё, не было ни журнала «Компьютерра», ни журнала «Хакер», ни журнала «Космополитен», ни газеты «Спорт-экспресс» – всё это появилось значительно позже.

Рядом с ларьками располагалось двухэтажное здание ужасающего вида – кафе «Пилот». Оттуда часто доносились вопли напившихся алкоголя людей с криминальными наклонностями (люди с другими наклонностями это кафе не посещали). Иногда утром около кафе «Пилот» образовывалась огромная очередь – привозили чешское пиво. Очередь стояла с утра до вечера. Вся поверхность земли в радиусе полукилометра от кафе «Пилот» оказывалась усеянной пивными пробками с красивыми чешскими логотипами, в воздухе висел густой запах пива и мочи, а под уютными кустиками бульвара Яна Райниса валялись удовлетворенные потребители пива.

Некоторые, например дядя Женя, поступали по-другому. Каждое утро дядя Женя с пятилитровым бидоном шел к палатке, в которой продавалось разливное пиво (не чешское). Потом дядя Женя садился на скамейку около подъезда и молча, глядя в одну точку, выпивал пять литров пива. И шел за следующими пятью литрами. Так проходил день дяди Жени.

Следует также упомянуть так называемый шестнадцатиподъездный дом. Его так и называли – шестнадцатиподъездный. Такое название за домом закрепилось потому, что в нем было шестнадцать подъездов. Шестнадцать подъездов – это очень много. В доме десять, очень длинном, было всего двенадцать подъездов, а в шестнадцатиподъездном – целых шестнадцать – очень длинный дом, он тянулся, подобно некоей крепостной стене, от кафе «Пилот» до метро «Сходненская».

Весь первый этаж шестнадцатиподъездного дома занимали магазины и учреждения. Магазин «Продукты». Магазин «Спорт». Центр какого-то творчества, кажется, детского технического. Опорный пункт. Библиотека. Еще что-то.

На другой стороне бульвара Яна Райниса стоял девятиэтажный жилой дом очень необычной конструкции. Из светлого кирпича, с какими-то странными башенками на крыше над каждым подъездом. Причем это не был элитный дом, нет, самый обычный, для обычных людей, но сильно отличающийся внешне от окружающих домов. Такой же дом есть на бульваре Маршала Рокоссовского, в совершенно другом районе города.

Все эти дома до сих пор стоят там же, на своих местах.

Были и другие развлечения. Например, такое.

Взять стержень для шариковой ручки, заполненный пастой. Зубами вытащить пишущий узел. Зажать губами другую сторону стержня и создать атмосферное давление, чтобы там, где был пишущий узел, выступила капелька пасты. Бросить стержень в лужу. Соприкоснувшись с водой, паста бурно выделялась и играла роль реактивного топлива, толкающего плавающий стержень вперед. Стержень, толкаемый выделяющейся пастой, плыл довольно быстро. Зрелище завораживающее. На поверхности воды оставалась цветная (синяя, красная, зеленая или фиолетовая) пленка. Особенно интересно было пустить в одну большую лужу одновременно несколько стержней с пастой разных цветов. Стержень, сталкивавшийся с пленкой пасты на поверхности воды, расталкивал ее, как ледокол расталкивает лед, оставляя за собой полоску чистой воды. Или мы устраивали гонки. Для этого нужны были большие лужи. Такие лужи образовывались после дождей или весной, когда таял снег. Чей стержень первым приплывет к какому-нибудь рубежу (краю лужи, или камню, или кромке льда), тот и победил.