Горгулья из главного управления (ЛП) - Приор Кейт. Страница 22

Он не моргает, не вздрагивает.

Я поднимаю бровь.

— И я хочу, чтобы ты на самом деле кончил в меня. Ты можешь кончить мне в рот или в мою киску, но не на меня…

Его хватка на моем запястье усиливается, прерывая меня. Я слишком долго смотрела на его лицо, и только сейчас заметила гребаный кирпич у него в штанах, твердые очертания его члена, выступающие на фоне качественного костюма.

— Если ты продолжишь говорить, я научу тебя тому, о чем ты просишь, — рычит он мне на ухо.

При этой мысли по моей коже разливается жар. Я наклоняюсь немного ближе, удерживая его взгляд.

— Когда. Ты. Трахнешь. Меня. Я хочу, чтобы ты оставил меня разбитой и жаждущей большего.

Мое сердце колотится в груди, когда дверь в комнату Влада закрывается за нами. Его прикосновение невероятно нежное, каждое маленькое касание усиливает что-то в моей груди, от чего мне хочется кричать.

Я сгораю от желания, чтобы ко мне прикоснулись; все, о чем я могу думать, — это потребность каждого нерва на моей коже. Я замираю и пытаюсь не зацикливаться на том, как он снимает с меня одежду так нежно, что у меня болит грудь.

— Не хочу, чтобы они помялись, — говорит он о моих блузке и юбке, аккуратно складывая их и откладывая в сторону.

— То, что вещи помнутся, не имело бы значения, если бы ты сорвал их с меня, — поддразниваю я. Возможно, я представляла, как оттягиваю вырез своей блузки, отрывая при этом пару пуговиц, но его способ очарователен. Я бы определенно просто сбросила их на пол.

В ответ он слегка посмеивается надо мной.

— Это то, чего ты хочешь?

— Я могу заложить в бюджет… уничтожение, — начинаю говорить я, падая на кровать; я замечаю, что он начинает раздеваться, и мой язык больше не может произнести ничего связного.

Я могла бы смотреть, как Владыр расстегивает свой костюм весь день. Мне так не терпелось спуститься к нему в комнату, и теперь, когда я здесь, я рада просто понаблюдать за ним. Развалившись на его кровати, я понимаю, что никогда раньше не замечала привлекательности стриптиза, но, возможно, это потому, что ему обычно не хватает недосягаемости и невозмутимости, которые Влад воплощает так идеально. Я настолько увлечена отработанными движениями его рук, что почти полностью пропускаю то, как он двигает плечами и крыльями, одним движением сбрасывая рубашку и пиджак. Я определенно не понимаю, какой секретный тканевый механизм может так безупречно подходить его крыльям.

Я уверена, что удовлетворю свое любопытство по поводу того, как сшить костюм, чтобы он подходил к крыльям и хвосту горгульи, когда позже посмотрю, как он одевается. Прямо сейчас есть другие вещи, которые нужно удовлетворить.

Я сжимаю простыни на его кровати в кулаках, просто чтобы держать руки при себе и как бы привязать свое тело к месту. Я чувствую себя, словно нахожусь под водой или в сауне, когда жар полностью овладевает мной, и я погружаюсь в него. У меня горят щеки, потому что потребность в прикосновениях, в грубом обращении и трахании до утра, пока я больше не смогу держать себя в руках, затмевает все остальные ощущения. Я думаю, что если я просто позволю себе существовать в этот момент, вырвавшись на свободу, я прыгну на него и начну тереться бедрами о то, что находится ближе всего. Так многое сейчас зависит от дешевых простыней отеля.

Затем он расстегивает брюки, спускает их достаточно низко, и мои глаза расширяются. Забудьте о крыльях и хвостах, я хочу знать, как его портной изменяет ткань времени-пространства, чтобы спрятать это чудовище.

Я слишком близко подлетела к солнцу.

Это во мне не поместится. Не может. Нет способа. Может быть, я думала, что смогу просто пофлиртовать с большим горгульей, и это не закончится тем, что я буду полностью уничтожена. Но я начинаю думать, что ошибалась.

Самое простое с длинными членами в том, что они могут входить только на определенную глубину, учитывая, что мой вагинальный канал, вероятно, имеет максимум пять дюймов глубины (прим. 12,7 см). Но с обхватом все может быстро пойти не так. Диаметр в один дюйм (прим. 2,54 см)? Пофиг. Два дюйма (прим. 5,1 см)? Игры для больших девочек. Три (прим. 7,6 см)? Начинаю беспокоиться, но, я думаю, физически это все еще возможно. И мы подошли к тому самому спорному моменту, чтобы я всерьез задумалась, а не придется ли мне расширять влагалище для этого? Я не знаю, как это сделать.

Даже с расстояния, может быть, в три фута, математика у меня не работает. Он больше любой из моих игрушек и, возможно, моих пределов.

Рационально, я это знаю. Физически — мое тело еще не осознало. Я перешла от попыток не тереться о постельное белье, пока жду, к тому, чтобы не показать свою реакцию слишком очевидно.

Я слишком долго пялюсь, и, без сомнения, на моем лице появляется что-то вроде беспокойства. Я смотрю на Владыра, пытаясь выразить не тревогу, но, возможно, озабоченность.

Беспокойство — это определенно то, с чем он смотрит на меня в ответ.

Я сглатываю.

— Может быть, мы могли бы начать с… пальцев или чего-то в этом роде.

Опять же, у него массивные руки. Я недостаточно продумала это с точки зрения, например, простой математики.

Но затем что-то в его лице меняется; это стоическое выражение, которое я легко могла ошибочно принять за бесстрастие, вызывает во мне чувство тепла и заботы. Как будто ничего плохого не может случиться, пока я нахожусь в пределах досягаемости его крыльев.

— Иди сюда, — шепчет он, вытаскивая ремень из своих брюк четким движением, от которого по мне пробегает легкая дрожь возбуждения.

Я двигаюсь к краю кровати, поджимая под себя пятки, когда оказываюсь примерно на уровне глаз с безумной выпуклостью на его боксерах и густой дорожкой мелких завитков, спускающейся от его пупка.

Я наблюдаю, как он вытаскивает свой член, невероятно толстый у основания, переходящий от голубоватого оттенка камня к кожистой, фиолетовой, почти розоватой, все еще очень толстой головке. Рисунок на его коже напоминает мне розовый малахит. По центру есть ряд маленьких бугорков, которые впиваются в его большой палец, пока он гладит себя передо мной; я могу только представить, как он будет входить и выходить из меня. Я с жадностью наблюдаю, как Влад совершает еще несколько движений по своему члену, как он едва помещается в его массивной руке, как кожа натягивается при каждом движении, как слабо пульсируют вены, оплетающие его великолепный член. Полностью возбужденный, но его масса борется с гравитацией.

Кажется, только потребности, пульсирующей между моих бедер, может быть достаточно, чтобы довести меня до оргазма, но порог того, что сведет меня с ума, сверхъестественно отодвинут моим циклом. Я стараюсь не скулить от того, насколько нуждающейся и совершенно пустой чувствует себя сейчас моя пизда, и беззастенчиво покачиваю бедрами, прижатыми к моим лодыжкам.

Только когда я открываю рот, чтобы заговорить, я понимаю, что все это время сильно прижимала язык к зубам. Я сглатываю и тихо произношу:

— Можно?

Я не знаю, почему мне кажется, что мне нужно спросить разрешения прикоснуться к нему, просто у него всегда такой идеально выглаженный костюм, ни единой складки на неподходящем месте. Видя его в расстегнутой рубашке, раздвинутой, как занавески, открывающие темные полосы мрамора на его каменном животе, я испытываю благоговейный трепет.

Он проводит пальцем под моей челюстью, приподнимая мой подбородок, чтобы посмотреть мне в лицо. Я немного удивлена, что под таким углом все еще могу смотреть ему в глаза, ведь его грудь почти заслоняет обзор.

В его глазах скрытая уязвимость, и я вспоминаю, всего на секунду, как я столкнулась с ним в аэропорту, как он сказал, что его безукоризненно сшитый костюм был его самым удобным.

Владыр слегка кивает мне, и я издаю стон, прижимаясь ртом к головке его члена. Он просто достаточно мягкий во всех важных местах.

Он нежно гладит мои волосы, пока я провожу губами, языком вверх и вниз по всей длине его члена, твердого, горячего и готового. Я беру головку в рот, грея ее внутри, и он шипит от удовольствия.