Вторая попытка для попаданки 2 (СИ) - Верескова Дарья. Страница 75

— Макс…

— Я видел сон, — наконец ответил он. — Смутные образы. В этом сне мы были женаты. Счастливы. Мы были старше. Я видел лишь фрагменты, но они казались целой жизнью. Столько эмоций, столько доверия. Это было правильно.

Мог ли Макс видеть тот же сон, что и я? Нет, мои видения были цельными, я пережила годы нашей жизни, дни, проведённые вместе. Мои образы не были смутными.

— Ты помнишь детали? Как тебя звали? Что ты делал? — осторожно спросила я.

Макс покачал головой:

— Очень смутно. Я не видел себя, скорее, чувствовал, ощущал. Но отчетливо видел только тебя. Я думаю, что Люциан — это я.

Я привстала на локте, тревожно всматриваясь в Макса.

— Нет. Ты не Люциан. Люциан никогда не родился.

— Как ты можешь быть уверена? Я мог родиться в другое время и в другом теле, но всё равно быть им, — горячо возразил Макс.

— Послушай… это не важно. Та Айви из сна — это не я. Она была другой, жила другой жизнью, была менее нервной и более целостной. Я пришла из другой реальности, не той, что была описана Кайденом Фуллагаром. Я была замужем не за Люцианом.

— А за кем? — Макс сразу же вскинул голову.

— Это не важно, — ответила я. Я ни за что не открою Максу окно в то жалкое существование, которое я влачила семь лет. Ни за что не расскажу, как позволяла обходиться с собой.

— Я его знаю? — Макс приблизился ко мне, нависнув.

— Это не важно! — жёстко ответила я.

— Значит, знаю, — Макс горько усмехнулся и посмотрел на меня.

Я надеялась, что он не думает, будто я скрываю своего бывшего мужа из-за какой-то большой любви в прошлом, или, тем более, из-за оставшихся чувств.

— Неужели ты думаешь, что я вернулась бы в прошлое, если бы всё было хорошо? — сказала я, надеясь, что этот ответ его устроит.

Макс откинулся на подушки, хмуро глядя в потолок, пока я корила себя за то, что могла ненароком обидеть его.

И злилась на себя же, за эти чувства. За то, что я такая...

— Кто я для тебя, Айви? Какие у нас отношения? — наконец спросил он.

Вопрос, которого я боялась. К которому не была готова.

— Зачем нам придумывать названия, Макс? Кто знает, может, через два дня мы будем в разных странах и больше никогда не увидимся. Давай просто наслаждаться временем, которое у нас есть. Для всех мы и так пара — после бала. Хотя вряд ли твой отец, после того, что я сказала о нём, захочет сделать меня своей невесткой, — попыталась я пошутить, чтобы отвлечь его.

Но Макс не отреагировал на шутку.

— Что я должен сделать, чёрт побери, чтобы ты начала видеть во мне мужчину?! - взорвался он. — Того, с кем можно планировать жизнь, кому можно доверять?! Скажи мне, Айви, и я сделаю это! Я уже позволил тебе произнести ту чёртову речь, как ты хотела…

— Дело не в тебе, Макс, дело во мне…

— Ох, только не начинай с этой дурацкой фразы! Я прекрасно понимаю, что она означает, — раздражённо сказал Макс, резко садясь и отворачиваясь от меня.

Его движение вызвало во мне отдаленную волну страха. Я испугалась, что он просто уйдёт.

И это тоже была проблема.

Я обняла его со спины, поцеловала в шею и прошептала:

— Это правда, Макс. Я просто боюсь. Но если ты не веришь мне, я пойму.

Я не могла признаться ему, что в отношениях теряю себя, что пытаюсь угодить партнёру, даже в ущерб себе. И даже сейчас, находясь рядом с Максом, я уже видела те же порывы: подавить свои желания и сомнения, лишь бы не расстраивать его.

Макс сидел неподвижно, словно камень, и не реагировал. Я с горечью осознала, что если он сейчас скажет, что это его не устраивает, между нами всё закончится.

Я легла на кровать и уставилась в потолок, а Макс все еще сидел на краю кровати, не оборачиваясь ко мне, и его поза ясно говорила о том, что происходящее его не устраивает.

Если он уйдет, я отпущу его. Мы станем коллегами, как я и планировала.

Я не могу дать ему то, чего он хочет. Прежде чем впускать кого-то в свою жизнь, я должна медленно и упорно работать над своими ошибками. Если я сейчас уступлю, это будет первый шаг к повторению тех же больных отношений, что были с Робертом.

Макс молчал, и вскоре я услышала, как он встал. Будто нож полоснул по сердцу, но Макс имеет право на этот выбор, он не обязан носиться с моими травмами.

И я… я тоже имею право на выбор — прорабатывать ошибки прошлых отношений, не вступая в новые.

Значит, так будет лучше, думала я, надеясь, что это не разрушит наши отношения как коллег. Мы оба сознательно ввязались в открытую борьбу против его отца, и я не хотела, чтобы личные обиды мешали нашей совместной цели.

Отвернувшись, я закрыла глаза, пытаясь справиться с болью в груди и уснуть. Я была уверена, что пока я сплю, Макс покинет мои апартаменты, и это станет точкой в наших отношениях.

Точкой… Точкой…

Как же тяжело даже думать об этом.

Но вместо того, чтобы уйти, он снова лег рядом, и я почувствовала, как матрас прогнулся под его весом. Сильные руки обвили меня, притягивая меня спиной к его груди.

— Кажется, когда мы не разговариваем, у нас всё получается лучше, Айви, — хрипло усмехнулся он, целуя меня в плечо. Я испытала такое облегчение, что тут же попыталась повернуться к нему лицом, чтобы ответить на поцелуй, но Макс удержал меня в положении спиной к нему.

Он продолжал держать меня спиной к себе, осыпая поцелуями мою шею, уши, плечи. Его тело прижималось к моим ягодицам, руки скользили по моим бедрам и груди. Казалось, он не хотел, чтобы я видела его лицо.

— Я бы хотел изменить прошлое, сделать всё иначе. Наши отношения развивались не так, как должны были. Но я искренне, всем сердцем, верю, что в каждой реальности нам суждено быть вместе. И я подожду, столько, сколько нужно.

***

Две газеты.

Влияние Фуллагара было настолько сильным, что только две газеты решились опубликовать материал о моих обвинениях в адрес Теда Фуллагара. Одна из них была достаточно крупной, несмотря на то, что существовала всего четыре года, а вторая была маленькой, региональной — из Колвилла. Остальные издания подробно описали церемонию в Колвилле, проигнорировав мои обвинения, как будто их вовсе не существовало.

Но этого было достаточно. На следующее утро у здания «Артефактов Фуллагара» собралась значительная толпа. В компании почти не осталось сотрудников — отдел кадров заявил, что работать в условиях такого общественного недовольства просто опасно.

И Тед Фуллагар, без сомнения, знал о том, что происходит, и кто за этим стоит.

Утром меня ждало письмо с официальным назначением в Солмайр, с отправкой через четыре дня. Единственной причиной, по которой меня не отправили немедленно, было то, что после серьёзного ранения минимальный срок больничного составлял две недели.

И я, и Макс с самого начала знали, что мой поступок сделает меня мишенью для Теда Фуллагара, именно поэтому Макс был категорически против того, чтобы я произносила речь на похоронах. Я же волновалась за своих родителей — за то, что через них, или через моих друзей на меня попытаются оказать давление и они пострадают.

Постепенно Макс становился всё более нервным из-за моего назначения. Он почти не отходил от меня, за исключением того момента, когда попытался навестить Джулиана в Моранаре. Он рассказал, что его даже не пустили на порог, но когда Макс отошёл от особняка, к нему вышла няня Джулиана и сообщила, что с младшим Фуллагаром всё в порядке.

Мы провели весь день на площади перед «Голодным Моряком», отвечая на вопросы собравшихся. Моя идея была проста: мы, вместе с протестующими на площади, должны добиться публичного расследования деятельности «Артефактов Фуллагара», с допуском независимых наблюдателей. Пока на площади остаётся толпа людей, компания не сможет вывести артефакты из здания, а моё присутствие гарантировало внимание людей.

Эту ночь мы провели в комнатах над таверной, и Макс почти не спал, наблюдая за площадью. В какой-то момент я проснулась и долго смотрела на него, думая о том, что он чувствует, открыто выступая против своего отца. Если всё получится, Тед Фуллагар окажется в тюрьме. Но даже если мы проиграем, отец никогда не простит Макса за его участие в этом публичном обвинении, которое я начала.