Маньяки (ЛП) - Шеридан Энн. Страница 26

Джованни быстро покрывается испариной, и я понимаю, что это будет быстрая гонка.

— Это все, на что ты способен? — бормочу я, вцепляясь пальцами в простыни. — Ты как гребаный отбойный молоток. Неудивительно, что Ариана так отчаянно хотела трахнуть буквально всех, кроме тебя. Держу пари, ты никогда в жизни не заводил женщину.

Он рычит, пытаясь отгородиться от меня, сосредотачиваясь на том, чтобы трахать меня на сухую.

— Если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что у Леви самый большой член, в миллион раз больше, чем у того маленького кролика Джека, которым ты пытаешься меня трахнуть. Я даже не знала, что пенисы могут быть такими маленькими. Но Леви, он просто огромный ублюдок. Разъяренные вены с длинным стволом, который мне приходится обхватывать двумя руками. Держу пари, ты никогда раньше не мог заткнуть своим членом сучке рот.

Гнев горит в его глазах, и я чувствую, как его член быстро начинает сдуваться, и я смеюсь. Мои мужчины ДеАнджелис никогда бы не столкнулись с такой проблемой. На самом деле они использовали бы мои насмешки как гребаное оружие, отчаянно пытаясь доказать, что могут возбудить меня сильнее и быстрее, чем их братья, но здесь нет конкуренции. Все они обладают индивидуальными способностями, но когда все трое прижимают меня к стене… вот тогда и происходит волшебство.

Джованни трахает меня сильнее, отчаянно пытаясь удержать свою эрекцию, но с каждым сдавленным смешком, вырывающимся из глубины моего горла, его желание трахаться быстро угасает. К тому времени, когда я чувствую, что это не что иное, как вялый член, пытающийся войти в мою киску, его смущение становится слишком сильным.

— Черт возьми, чувак. Брось это, — смеюсь я. — Это просто стыдно, но не волнуйся, это будет хорошая история, которой ты сможешь поделиться с сыновьями, когда мы будем стоять над твоим трупом.

Я не успеваю заметить его кулак, пока не становится слишком поздно, но в одну секунду я смеюсь, а в следующую его кулак врезается мне в висок, вырубая меня.

13

Тяжелый удар разносится по моей комнате, настолько громкий, что я чувствую вибрацию в груди и распахиваю глаза. С моих губ срывается вздох, когда я в точности вспоминаю, что произошло, и через несколько мгновений эмоции захлестывают меня с головой.

Чувство вины. За то, что позволила этому случиться.

Злость. За то, что не смогла бороться.

Печаль. Из-за того, что не смогла сохранить себя для мужчин, которых люблю.

Стыд. За то, что этот мерзкий человек использовал мое тело в своих порочных играх.

Я не знаю, что произошло после того, как он вырубил меня. Я не знаю, продолжил ли он трахать меня, стал ли его вялый член каким-то образом снова твердым, хватило ли у него вообще сил продолжить. Но не имеет значения, заставил он себя кончить или нет, важно только то, что это произошло против моей воли и что этот ублюдок заплатит за это.

Я касаюсь виска, и морщусь от острой боли. Там определенно есть убийственная шишка, которая серьезно испортит мне день, но, по крайней мере, я восстановила какой-то контроль над своими конечностями.

Еще один громкий удар доносится из глубины замка, и я поворачиваю голову к двери, уверенная, что кто-то снова придет за мной, но когда дверь остается закрытой, я даю себе возможность вздохнуть.

Поднимаясь с запачканного матраса, я прислоняюсь спиной к изголовью и подтягиваю колени к груди, прижимая их к себе, как будто свернувшись в клубок, я могла бы обеспечить себе какое-то подобие безопасности. Проходят минуты, и я опускаю лоб на колени, а слезы свободно текут по моему лицу.

Он изнасиловал меня.

Он завладел моим телом, надругался надо мной, удерживал меня и силой вошел в меня без моего согласия. Как я вообще могу быть в порядке после этого? Я знаю, что заморочила ему голову, лишила его власти надо мной, но это не меняет того факта, что это все равно произошло. Не облегчает боль между ног, не помогает синякам быстрее сойти.

Джованни погубил меня, и за это я уничтожу его и всю его чертову армию, но для этого я должна оставить все это позади. Я не могу рыдать каждый раз, когда это бросают мне в лицо, каждый раз, когда воспоминания возвращаются, чтобы преследовать меня. По крайней мере, пока с ним не покончат. После этого я смогу сломаться, когда у меня будут парни, на которых я смогу опереться. Они помогут мне вернуть мою гордость, как делали это в прошлом. Они — моя опора, и я не смогу сделать это без них.

С ними должно быть все в порядке.

Маркус… он… у нас недостаточно времени.

Черт.

Поднимая голову с колен, я поспешно вытираю слезы. Я и так потратила столько времени впустую. Мальчики заперты на подземной игровой площадке без еды и воды, без возможности помочь друг другу. Роману и Леви приходится просто сидеть в своих камерах, наблюдая, как Маркус медленно угасает. Черт, со свадьбы прошло несколько часов, с тех пор, как я увидела запись в прямом эфире, он уже может быть… Нет. Я не могу так думать. Я должна верить, что у них все получится, потому что без них я этого не переживу. Они занимают три равные части моего сердца, и без них я никогда снова не буду целой.

Они для меня все, даже задумчивая задница Романа.

Быстро осмотрев свое тело, я проверяю свои травмы. Я вся в крови и синяках. Никто не потрудился зайти и обработать зияющую рану на моей руке, но на каком-то уровне я рада. Не думаю, что смогу вынести, если кто-то еще войдет сюда без приглашения. Что касается остального, я в основном невредима. Полосы крови украшают мою кожу и волосы спутались, а синяки в основном на бедрах. Моя челюсть ноет от столкновения с охранником, который набросился на меня, как гребаный полузащитник. Мой мизинец распух, но я не чувствую, что он сломан, как я думала изначально.

Со мной все будет в порядке. Я могу с этим справиться.

Схватив разорванную материю свадебного платья, разбросанную по кровати, я туго обматываю ею руку, где раньше был мой противозачаточный имплант, чтобы остановить кровотечение, прежде чем неуверенно поднимаюсь на ноги. Я такая же голая, как в день своего рождения, только теперь на мне столько дерьмовых шрамов и синяков, сколько ни одной женщине не пристало носить.

Я не зацикливаюсь на этом. Вместо этого я ношу их с гордостью, потому что это знаки того, кто выжил.

Остановившись у массивной встроенной гардеробной, я беру кое-что из одежды и свежее нижнее белье, стараясь не думать о том, что произошло в этой комнате. Я даже не оглядываюсь на кровать. С этого момента все остается в прошлом. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы покончить с этим. У меня было несколько минут, чтобы поплакать, оплакать свою потерянную гордость. Когда эти маленькие напоминания придут, чтобы уничтожить меня, я буду готова и буду ждать, чтобы уничтожить их всех до единого.

Джованни ДеАнджелис не будет определять меня. Только у меня есть на это право.

Голова кружится, тело все еще кажется тяжелым, но я отказываюсь зацикливаться на этом. Я могу сломаться и разбиться, как только выберусь отсюда, но до тех пор мне нужно оставаться сильной, оставаться той женщиной, которой хотела меня видеть моя мать, той, которую она боится. В конце концов, есть трое мужчин, которым нужно восстать из мертвых, и они не смогут этого сделать, пока кто-то не даст им силы для этого.

Их воинственные сердца все еще бьются, просто они погребены под кучей дерьма, боли и мучений. Но это ненадолго. Мои воины вырвутся на свободу, и это будет чертовски впечатляюще.

Черт, я не могу дождаться, когда увижу, как они восстанут. Они сожгут всю эту гребаную семью дотла.

С новой смелостью и решимостью, горящими в моих венах, я направляюсь в ванную. Я закрываю за собой дверь и, чтобы создать иллюзию уединения, щелкаю маленьким замком с обратной стороны двери, прежде чем залезть в душ.

Горячая вода каскадом льется на меня, и я быстро моюсь, особенно тщательно между ног. Когда я впервые встала, из меня не потекла жидкость, так что я могу только предположить, что он не кончил, но я должна быть осторожна. Забеременеть от Джованни было бы худшей вещью в мире. Есть много вещей, с которыми я могу справиться в этой жизни, но это не было бы одной из них. Есть риск, что Джованни может убить меня в любой момент, но быть беременной его ребенком означает, что он никогда не отпустит меня, никогда не перестанет приходить за мной или моим ребенком. Я скорее умру, чем устрою такой ад ребенку. Вот почему мне так важно найти этого ребенка и освободить его от этого дерьма. Не говоря уже о том, что я пообещала Фелисити защищать его ценой своей жизни.