За порогом - Савинков Андрей Николаевич. Страница 15

Дорога тянулась чрезвычайно медленно. Привыкший к совершенно другим скоростям, Серов откровенно скучал. Иных развлечений, кроме наблюдений за проплывающими мимо пейзажами не было. Казалось бы, что такое двести-двести пятьдесят километров? В наше время — прыгнул в машину, два часа по неплохой дороге и на месте. В этом мире все было по-другому. Капитан столкнулся с необходимостью привыкать к другому темпу передвижений, темпу жизни. Теперь двести пятьдесят километров — пять дней пути.

Передвигаясь на север, Серов стал потихоньку въезжать в населенные области. По левую сторону от дороги появились поля, засеянные какими-то злаками. Какими именно, капитан сказать не мог — он и в прошлой жизни, будучи сугубо городским человеком, под страхом смертной казни не отличил бы пшеницу от ячменя и овес ото ржи. Что интересно — по правую от дороги сторону, полей не было. Вместо них росли плодовые деревья. Сейчас — в конце весны — деревья были усыпаны цветами. Зрелище для привыкшего к городским джунглям Серова просто фантастически красивое.

Дорога, нужно сказать, была великолепной. Широкая — метров на вскидку шесть в ширину, выложенная крупным обтесанным камнем она протянулась с юга на север на многие километры. Было видно, что к строительству приложили не только силу но и голову. Полотно дороги лежало на невысокой насыпи, и было слегка изогнутым для лучшего стока воды. По бокам дороги были вырыты небольшие дренажные каналы для отвода сточной воды.

В то же время было видно, что дорога практически заброшена — то тут то там виднелись выщерблины в полотне, каналы плотно заросли кустарником, а насыпь потихоньку размывалась. Творение древних строителей без своевременного ремонта сдавало свои позиции природе. С другой стороны было понятно, что до полного разрушения дороги пройдет еще много-много лет.

"Вон некоторыми Римскими дорогами, которым уже две тысячи лет пользуются до сих пор", — нашел капитан подходящую аналогию из своего мира.

Оставалось удивляться двум вещам — сколько же труда было вложено в то, что бы проложить такие магистрали и тому, что теперь ими не пользуются.

Тем временем по мере продвижении вперед начали встречаться и разумные. В первую очередь это были гномы из пограничной стражи. Они стали второй расой разумных не-людей, которых капитан встретил в этом мире. На самом деле гномы, конечно же, назывались не гномами, как впрочем и орки — не орками. Однако способ изучения языка, который предлагали местные маги, сыграл с пленными, а теперь уже и мертвыми членами темного ордена интересную шутку. Они в своей речи подразумевали тот или иной народ а заклинание подбирало, за неимением прямого перевода, ближайшие аналоги из русского языка. Ну а как еще если не гномом можно назвать невысоких ростом бородачей, живущих в горах и под землей и считающихся лучшими кузнецами ойкумены. Конечно же, только гномами.

В принципе, они на удивление соответствовали земным фэнтезийным представлениям о гномах. Невысокие: средний рост — метр пятьдесят — метр пятьдесят пять, кряжистые они все же не дотягивали размерами до Толкиеновских гномов из фильма. "Логично", — подумал Серов, — "если ты широкий как бочонок, то внизу под землей, тебе будет не очень удобно пролазить во всякие узкие места". Еще одним отличием была борода. Бороды у каждого гнома были аккуратно заплетены в косичку.

Так вот по дороге ходили патрули гномов. Поначалу, Серов напрягался при виде очередного патруля и нервно нащупывал рукоять верного автомата, но поскольку гномы не обращали ровным счетом никакого внимания на одиноко едущего путника, капитан тоже перестал дергаться. Вместо этого он старался повнимательнее разглядеть мельчайшие подробности внешнего вида как самих гномов так и их снаряжения. Даже, пожалуй, в первую очередь именно их снаряжения. Ведь не исключено, что именно такими железяками ему предстоит пользоваться если не всю оставшуюся жизнь, то, во всяком случае, довольно продолжительное время.

Бородачи были одеты в кольчуги мелкого плетения, на голове открытый шлем норманнского типа, защиту дополняли наручи и поножи. Из оружия наличествовали большие обоюдоострые секиры, длина которых, казалось, иной раз сопоставима с ростом гнома, и длинные узкие ножи на поясе. При виде ножей в голове всплыло необычное название — мизерикордия.

Гномы передвигались группами по пятеро и в целом производили хорошее впечатление. Хорошее в том смысле, что чувствовались, что они знают "с какого конца браться за меч". Или в их случае — за топор. Нет, они не выглядели терминаторами, способными водиночку порубить в капусту армию, но та непоказная уверенность с которой их отряды патрулировали дорогу, внушала уважение.

Гномы не обращали на Серова внимания не просто так. Дорога эта была границей земель гномов и королевства Игел и что бы избежать конфликтов, по поводу того, кому же она все же принадлежит, дорогу решили оставить ничейной. При этом обе стороны обязались поддерживать ее в порядке, но никто не может взимать за проезд по ней налоги. Только если путник отъедет от дороги на десять метров, будет считаться, что он пересек границу того или иного государства. Очень, нужно сказать хитрая схема. По сути никто ничего не терял, ведь путники едут не просто так, а куда-то, так что рано или поздно границу пересекут и налог заплатят.

Кроме гномов по дороге туда-сюда сновали крестьянские повозки, иногда вооруженные всадники и очень редко торговцы. Собственно купцам на этой дороге делать было особо нечего.

Так неспешно и без приключений Серов ехал вперед. Некое разнообразие внес "раненный", придя в себя на исходе вторых суток пути. Это произошло когда Серов, выбрав удобное для стоянки место, стал готовиться к ночлегу. Он как раз развел костер и поставил вариться ужин, когда тот завозился и сел на телеге.

Видок у него был, прям скажем, не очень. Ну да такое дело, как сотрясение мозга, а то что оно имело место быть, Серов не сомневался, не красит никого. За два дня лежания в бессознательном состоянии, больной как-то похудел и осунулся. Как будто все резервы организма были брошены на скорейшее выздоровление.

Капитан подскочил к телеге и жестами попытался показать, что ему сейчас лучше лежать. На что получил в ответ отрицательное покачивание головой.

На секунду задумавшись, о том, как налаживать контакт, Серов начал классически: показал пальцем на себя и представился:

— Александр

— Александэр? — Не сразу уловил, что от него хотят раненный.

— Александр, — еще раз повторил Серов показывая на себя, потом показал на собеседника, предлагая тому тоже назваться.

— Ариен, — понял, наконец, что от него хотят тот, — Ариен ан-Дейрен.

После того, как зачатки взаимопонимания были налажены, Ариен показал жестами, что ему необходимо отойти "доветру", и пошатываясь удалился в ближайшие кусты. Когда он вернулся через несколько минут, ужин был уже готов. Не смотря на то, что еда была более чем неказистая — каша в вяленным мясом, а на десерт — пригоршня найденных в лесу каких-то сладких, напоминающих чернику, ягод — Ариен набросился на еду, как будто не ел целую неделю.

"Хотя", — подумал Серов, — "может быть так оно примерно и есть. Он пролежал в отключке здесь два дня, и кто его знает, сколько времени, его таскал на себе тот… орк".

Осознание того, что в этом мире кроме людей разумными считаются и другие виды, все еще давалось ему с трудом.

Теперь капитан мог разглядеть попутчика более внимательно — это был не очень высокий метр семьдесят — метр семьдесят пять парень лет двадцати, может чуть больше. Длинные светлые волосы достовали бы до плеча, но были собраны в узел на затылке. Лицо красивое, с правильными чертами на котором особенно выделялись большие глаза. А вот фигура была так себе — слишком худощав, сразу видно, что особой физической работой не занимался. В целом его можно было назвать красивым: еще бы росту сантиметров пять-десять да подкачаться… ни одна бы девчонка на Земле не устояла.